Страница 6 из 24
Из Кёльна она едет в Оффенбах, родной город, дочери основателя секты франкистов Хавы Франк. Дом ее превращен в музей. С трудом Наоми отводит взгляд от лица Хавы Франк на медальоне из слоновой кости, осматривает мебель это неуемной женщины, рассматривает ее счета. И слышится ей голос Залмана Шазара:
«Иудейство прошло через многие потрясения и победило. Иудаизм вечен».
Залман Шазар продолжает изучать историю Якова Франка и франкистов.
«Их идеи были позитивны и реальны. Их идеал родился из тоски по Израилю. Но идеал этот переродился и обрел уродливую форму. Они, как бы, сбились с дороги, и пришли туда, куда пришли».
10.10.60
Дорогой мой.
В Кёльне ожидала меня неприятная неожиданность. Многие письма, которые прибыли для меня сюда из Рима, были отосланы обратно, и судьба их неизвестна. Доктора Синаар не было в Кёльне, и секретарша ее не знала, что делать с этими письмами.
Теперь шли мне письма в Берлин. Послезавтра я уезжаю туда.
В Мюнхене мне было нелегко. Никак не могла прийти в себя после травмы от посещения Дахау. Хотя немцы насадили в этом аду много деревьев, но они только усилили ужас этого места. У входа в лагерь высится бронзовая статуя заключенного на мраморном пьедестале. На нем высечена надпись: «Честь мертвым и предупреждение живым». При входе в музей опять надпись огромными буквами: «Никогда такое не повторится!» В музее много документов, писем, фотографий, подпольных газет, которые выпускали заключенные, их рваная и покрытая пятами крови одежда, кнуты, которыми их избивали, и орудия пыток. Закрываешь глаза, и все кажется страшным сном. Не верится, что это было в действительности. Отсюда дорога ведет прямо в газовые камеры и крематории. Человеческое воображение не в силах себе это представить. Кто это увидел, не забудет этого никогда. В парке большие братские могилы, на одних – маген Давид, на других – крест. Под высокими старыми деревьями – глубокие траншеи, и весьма простое объяснение их предназначения. Здесь нацисты убивали евреев выстрелом в затылок, и кровь скапливалась в этих траншеях. За все это время траншеи заросли травой, и осенний ветер шуршит в облетевших и пожелтевших листьях. Я же слышала там плач и вопли сотен тысяч, и шорох листьев, как шепот мертвых, и стояла там, онемев, близкая к обмороку. Это посещение ввело меня в очень сложное душевное состояние, и есть насущная необходимость вернуться в нормальное состояние, и взвесить более объективно все, что я видела и слышала там. Мюнхен, первый город, в который я приехала, весьма несимпатичный. Повезло мне: приехала туда во время осенних праздников, называемых «октобер-фест». Массы людей забили улицы, множество буйных пьяных мужиков. Запах пива и сосисок заполнял всю атмосферу. Ощущение было, что я попала в нескончаемое стадо варваров. Гитлер отлично знал, почему выбрал именно Баварию и Мюнхен первичным полем своей деятельности. Это самая худшая и дикая часть Германии.
Из Мюнхена я поехала в Нюрнберг. Здесь находилась полтора дня, посещая почти бегом церкви, дома, замки, а, завершив этот бег, начала его сначала, и весьма этим насладилась. Ведь религия была тоже мировоззрением, как любое другое. Как она сумела вдохновить человека на такие великие произведения искусства. Художники Адам Крафт, Вейт Штос, Альбрехт Дюрер спустили Бога на землю. Они дали ему образ страдающего человека, с редкими минутами радости, наслаждения, зависти, не пропустив ни одного чувства, присущего человеку, и все это – в обликах Бога, святых, ангелов и мадонн. Они сделали невозможное, дав им вечность, мгновения религиозного экстаза, но, при этом, изобразив их земными существами со всеми их чувствами добра и зла. Помнишь, однажды мы сидели в нашей комнате, в Бейт Альфа, я, ты и Натан Шахам. И ты задал этот вопрос. Как произведение искусства покупает вечность. Вот, я и нашла ответ в произведениях великих художников Нюрнберга. И рядом с этим видела дом Гитлера и народ, который, живя в тени этих прекрасных сокровищниц искусства в церквах, этих гуманных произведений живописи, пошел за преступниками, и даже искусство не сохранило и не спасло человека от страшного унижения. Видишь, я не могу побывать в любом месте без того, чтобы не свести со всеми один и единственный счет.
Из Нюрнберга я улетела во Франкфурт. Пошла в издательство «Фишер» и была там принята с большой сердечностью. Мы говорили о «Сауле и Иоанне». Если я обещаю ему, сказал он, что книга на немецком языке будет распространена в Израиле, он тут же подписывает со мной договор. Он хочет издать книгу об Израиле. Договорились, что я вышлю ему главы, написанные мной по-немецки из второго тома, а также об еще одной встрече. Он уезжал в Италию и должен был вернуться во Франкфурт в октябре. Кажется мне, что мы расстались дружески. Он дал мне в сопровождение одного их своих ответственных редакторов, чтобы тот исполнял все мои просьбы, и дал мне из библиотеки издательства все книги с документами о нацистском режиме, интересную книгу сына Томаса Манна – Голо Манна, книгу об истории Германии с 1918 по 1945 годы. Редактор уделил мне целый день, гуляя по Франкфурту, показывая мне город. Большую радость принесло мне посещение дома Гёте. Но, главное, я встречалась с молодыми немцами, – писателями и интеллектуалами. Они меня чудесно приняли, и между нами состоялась интересная беседа. Это молодое поколение совсем иной закваски, весьма серьезное. Несет на себя весь тяжкий груз прошлого, и не пытается от него откреститься, несмотря на то, что они, несомненно, не были ответственны за все, что происходило в сороковые годы. Они ищут пути в будущее, но резко отвергают диктаторский режим, каким бы он ни был. Меня заинтересовало их мнение о Бен Гурионе. Все они настроены в пользу Израиля, высоко оценивают наше государство, но отвергают власть Бен Гуриона, ибо, по их мнению, в ней явно проглядывают диктаторские нотки, резко выступают против выборов по округам и военного режима. Ты и представить себе не можешь, с каким напряжением следят эти немцы за тем, что происходит в Израиле. Но еще более интересной была встреча с молодой еврейкой, доктором социологии, написавшей книгу о факторах, приведших к власти Гитлера. Она родилась в Германии, но росла в США. Вернулась сюда, чтобы изучить общественные явления, из которых вырос фашизм. Женщина в высшей степени интеллигентная, нестандартно мыслящая, осторожная в оценках. Мы проговорили много часов. Я услышала от нее весьма важные и интересные вещи. Также и о роли церкви в те годы. Я не сказала ей откровенно о шоке, который испытала здесь, в Германии. Она помогла мне немного освободиться от напряжения, так, что в Кёльн я приехала в лучшем настроении. Здесь жители более симпатичные, весьма похожи на французов, с их веселым характером и чувством юмора. Здесь, в Кёльне, было самое сильное движение сопротивления нацистам. И, действительно, только здесь я, наконец, освободилась от атмосферы, пропитанной запахом пива и сосисок.
Забыла тебе написать. Я стала здесь вегетарианкой в знак протеста всему этому обжорству. Также забыла тебе сказать, что во Франкфурте встретила Ури Таля из Иерусалима. Помнишь его? Вообще, встреча двух израильтян здесь всегда радостна. Ури получил финансовую поддержку для учебы от фонда Анны Франк.
Встретили меня в Кёльне сердечно. Но, главное, это твое письмо. Я очень истосковалась по тебе и детям, и вообще слишком надолго затянулось мое странствие на чужбине. В Берлине я, наконец, начну свою работу. Собрала много материала, и для моего творчества очень важно это мое странствие, и все наши с тобой страдания были не зря. Получили ли вы то, что я послала? Как была принята кукла? Дити я купила чудесные игры. Пошлю их с Бумбой.
Дорогой мой, тоска по тебе сводит меня с ума. Всё, о чем мы переговорили, сопровождает меня все время. Здесь я возвращаюсь к пониманию твоей борьбы за истинный облик человека, и к давнему моему замыслу – написать книгу о мире, чья физиономия такова, какая есть, и в этом мире тысячи тысяч живут по-другому, с иным мировоззрением, иным уровнем человечности. И ведет меня твоя мудрость, деликатность, логичность, Это моя охранная грамота.