Страница 6 из 22
Монах подобен воину, идущему на брань, который отовсюду ограждает тело свое полным вооружением, трезвится до самой победы и беспокоится, чтобы вдруг не напал на него враг и чтобы ему, если не предпримет предосторожностей, не попасться в плен. Подобно и монах, если, приведя себя в расслабление, обленится, то удобно уловляется врагом, потому что враг влагает в него нечистые помыслы, которые принимает он с радостью (имею в виду помыслы высокоумия и тщеславия, а также зависть и клеветничество, чревоугодие и ненасытный сон), и, сверх этого, доводит его до отчаяния и до убеждения в огромности бедствий.
Если же монах всегда трезвится, то привлекает себе в помощь благодать Божию, научается Богом, как угодить Ему, делается и достойным хвалы от Бога, и хвалителем Бога. Ибо наблюдающий себя в зеркале бывает одновременно и зрителем, и зримым, – так и благодать, если найдет себе упокоение в человеке и вселится в нем, то и его прославляет, и сама им прославляется. А без помощи благодати сердце не может иметь в себе достаточных сил и исполниться умиления, чтобы надлежащим образом исповедаться Владыке, – напротив, человек бывает беден и скуден совершенствами, и поселяются в нем мерзкие и нечистые помыслы, как филин на развалинах (Пс. 101, 7).
Поэтому обязанность человека – призвать благодать, чтобы она, придя, просветила его; обязанность человека – очистив себя, домогаться, чтобы благодать обитала в нем и помогала ему, при благодати же успеет он во всякой добродетели и, просвещенный ею, в состоянии будет уразуметь разнообразие и благолепие будущего века. Благодать делается для него стеной и укреплением и охраняет его от века сего для жизни века будущего.
Итак, преклони ухо свое, возлюбленный, и буду для тебя благим советником, если желаешь вечной жизни и ублажения от Господа твоего. Скажи мне, для чего умываешь лицо свое водой? Не для того ли, чтобы понравиться ближнему своему? А из этого видно, что ты не возгнушался страстями плоти своей, но порабощен ими. Если же хочешь умыть лицо свое, то умой его слезами и убели его плачем, чтобы со славой сияло перед Богом и перед святыми ангелами, потому что лицо, омываемое слезами, – неувядающая красота.
Но, может быть, скажешь мне, что стыдно иметь нечистое лицо? Знай же, что нечистота ног и лица твоего при чистом сердце светлее солнца сияет перед Богом и перед святыми силами. Для чего безрассудно смеешься? Тебе повелено плакать, а тобой владеет смех. Отчего же это? Поскольку не возжелал ты блаженства, то наказания Божии не устрашают тебя.
Наученный опытом может давать советы неопытным. Купец, который попадал к разбойникам, может предложить путешественникам меры безопасности. Так и я, поскольку отчасти научен опытом (говорю об этом твоему благоразумию), потому что, по слабости своей, немалое время был я в безопасности, но леность моя опять привела меня в прежнее состояние, поэтому советую вам, возлюбленное стадо Божие: опасайтесь ради плотских страстей и житейского удовольствия лишиться славы Божией и сделать себя чуждыми чистого веселия и радостей брачного чертога. Ибо знаете, что труд подвижничества, как сон, скоротечен, а упокоение, каким вознаграждается труд этот, бесконечно и неописуемо.
Будь внимателен к себе, чтобы с двух сторон не понести утраты и не подвергнуться наказанию за то и другое. Напротив, старайся приобрести совершенную добродетель, украшенную всем тем, что любит Бог. Ибо, если приобретешь ее, то ни Бога никогда не оскорбишь, ни ближнему своему не сделаешь зла. Называется же она добродетелью единоличной, заключающей в себе всю красоту и все разнообразие добродетелей.
Как царская диадема не может быть сплетена без драгоценных камней и отборных жемчужин, так и эта единоличная добродетель невозможна без красоты различных добродетелей. Она вполне подобна царской диадеме. Как последняя, если недостает в ней одного камня или одной жемчужины, не может сиять на царской главе, так и единоличная добродетель, если недостает в ней одной какой-либо красоты прочих добродетелей, не называется совершенной добродетелью.
Еще подобна она дорогим снедям, которые приготовлены со всеми изысканными пряностями, но без соли. Поэтому как эти дорогие снеди не могут быть употребляемы в пищу без соли, так и эта одноличная добродетель, украшенная всей лепотой различных добродетелей, если лишена любви ко Христу и ближнему, нисколько не привлекательна.
Еще подобна она совершенному и прекрасному составу азбуки, в котором буквы отделаны и украшены, но которая вся делается не годной ни к чему, если отнята у нее хоть одна буква. Так и эта добродетель, если будет лишена одной из прочих добродетелей, вся оказывается бесполезной.
И еще подобна она большому и высоко парящему орлу, который, завидев пищу в сетях, со всей стремительностью налетает на нее, но, желая похитить добычу, зацепляется концами когтей за сеть, и от этой малости вся сила его делается связанной, и хотя все тело его свободно и находится вне сетей, однако же сила его уже, по-видимому, скована сетями. Подобным же образом и эта добродетель, если связана чем-нибудь земным, умерщвляется, изнемогает и гибнет и не в состоянии уже воспарить в высоту, потому что пригвождена к земному.
У кого нет слез, тот приходи и плачь; кто не запасся умилением, тот приди и вздохни о том, что добродетель, восшедшая на небо и достигшая самых врат Царства, не смогла войти туда. Представляю тебе, возлюбленный, пример: некоторые в бесчисленных трудах преуспели в этой добродетели и украсили ее, как царскую диадему, но, привязавшись к земному, погибли и остались вне Небесного Царства. Поэтому обрати внимание на себя самого, чтобы и тебе не впасть во что-либо подобное и, предав себя врагу, не обратить в ничто столь чудную добродетель, которую приобрел ты столькими трудами, чтобы и ты не воспрепятствовал ей войти на небо и не заставил ее стоять пристыженной перед брачным чертогом. Напротив, постарайся придать ей дерзновения, чтобы войти туда с громкими восклицаниями, радуясь и прося себе награды.
Подлинное чудо! Связанная земной заботой, как лев волосами, потому что льву подобна таковая добродетель, согнила она на земле и уничижилась. Итак, трезвись, возлюбленный, и, восстав, разорви ничтожный волос, чтобы не насмеялись над тобой, как над тем крепким[1], который ослиной челюстью во мгновение ока избил тысячи и, освободив себя, умертвил врагов; который победу свою воздал Богу, и молитва его обратила челюсть в источник, но, совершив много подобных подвигов, когда по неразумию предал себя врагам, потерей волос связал в себе страшную и весьма чудную силу (см.: Суд. 15, 14–19; 16, 19–21). Будь внимателен и ты, чтобы и тебе таковую добродетель не связать каким-либо земным несчастьем. Освободи ее от всего вредного и предпошли на небо.
Как иной погружается в глубину, чтобы отыскать многоценную и отличную жемчужину, и, найдя ее, всплывает на поверхность вод и, нагой, устремляется на сушу с великим богатством, так и ты обнажи себя от всех житейских нечистот, облекись же в добродетель и, украсившись ею, трезвись день и ночь, чтобы не совлекли ее с тебя, потому что душу, которая имеет ее у себя, не может поколебать никакое бедствие, ни голод, ни нагота, ни уныние, ни болезнь, ни бедность, ни гонения, ни другое какое диавольское искушение. Ибо если трезвится она, то через это еще более возрастает и венчается, непрестанно преуспевая по Богу и просветляясь.
Самая смерть не в силах причинить ей зла, – напротив, по исшествии из тела ангелы приемлют ее, ликующую, на небе и приводят к Отцу света, потому что от скорби происходит терпение (Рим. 5, 3), а нищета и нестяжательность – это земля ее делания: с них собирает она плод правды. И болезнь не может повредить ей, потому что от нее душа облекается в силу и похваление перед Богом. Подобным образом и искушения не в силах унизить ее, потому что от них она приобретает похвалу и славу в жизнь вечную. Не может привести ее в страх гонение: из него сплетает она венец совершенный и благообразный, который и приносит с радостью Богу славы. И нагота не в состоянии покрыть ее бесчестием, потому что из нее уготовляет она себе ризу славы.
1
Имеется в виду Самсон, судья израильский.