Страница 3 из 22
А если земледелатель наш, по высокомерию своему, вздумает когда-либо оставить учителя и советника своего, то есть Божественные Писания, то начинает действовать погрешительно, отыскивает лукавые мысли, сводит вместе бессмысленные навыки и к природе прививает не свойственное ей: неверие, неведение, ненависть, зависть, гордыню, тщеславие, славолюбие, чревоугодие, любопрение, прекословие и многое другое подобное, потому что, оставляя Законодателя, и сам бывает Им оставлен.
Если же, раскаявшись, осудит сам себя, припадет к Законодателю и скажет: «Согрешил я, оставил Тебя», – то Законодатель по свойственному Ему человеколюбию немедленно примет его, подаст ему разумение и добрую силу опять снова возделывать ниву природы своей, искоренять в ней худые навыки и вместо них насаждать благие добродетели. А сверх того даст ему венцы, осыпет его похвалами. Например, по природе человек алчет – но воздерживается, жаждет – но также терпит, имеет желания – но сохраняет целомудрие, отягчен сном или одержим леностью к славословию Владыки – но, бодрствуя, сам себя принуждает к Божию песнопению, и за это увенчивается, как преодолевший природу и стяжавший добродетели.
Итак, слава Его человеколюбию, хвала Его благости и поклонение Его благоутробию! Какой отец столь же сострадателен? Какой отец столь же милостив? Какой отец так любит, как наш Владыка, изъявляющий любовь к нам, рабам Своим? Всем снабжает, все припасает с избытком: душевные наши язвы врачует и долго терпит, оставляемый нами, хочет, чтобы все мы стали наследниками Царства Его, хочет, чтобы и произволение наше, исцеляя легкие и маловажные болезни, заслужило от Него похвалу. Тяжкие и трудные болезни врачует Сам, исцеляет язвы ленивого, отверзая уста его к славословию, и отпускает грехи грешнику, возбуждая его к усердию; скоро внемлет немощному, чтобы не малодушествовал, а великодушным и терпеливо ударяющим в двери подает и то, и другое – и исцеление, и награду. Он мог бы уврачевать все душевные наши язвы и силой преклонить нас на благость, но не хочет этого, чтобы наше произволение не лишило нас похвал Его.
Итак, мы ли вознерадим призвать Его к себе в помощь и заступление, когда Он любит и милует нас? Он искупил нас и просветил очи ума нашего, Он даровал нам познание о Себе, дал вкусить сладости Своей, чтобы вполне взыскали мы Его. Блажен, кто вкусил любви Его и приготовил себя к непрестанному насыщению ею, потому что насытившийся такой любовью не приемлет уже в себя иной любви. Кто, возлюбленные, не возлюбит такого Владыку? Кто не исповедует и не поклонится благости Его?
Какое же оправдание будем иметь в день Суда, если вознерадим? Или что скажем Ему? То ли, что не слыхали, или не знали, или не были научены? Что надлежало Ему сделать, а Он не сделал для нас? Не сошел ли Он для нас с безмерной высоты, из благословенного недра Отчего? Он, Невидимый, не соделался ли для нас видимым? Он, огонь бессмертный, не воплотился ли нас ради? И не принял ли заушения, чтобы нас освободить?
Какое чудо, исполненное страха и трепета, – бренная рука, созданная из земной персти, дает заушение Создавшему небо и землю! А мы, жалкие и бедные, перстные и смертные, мы, пепел, даже и слова не переносим друг от друга! Он, Бессмертный, не умер ли за нас, чтобы нас оживотворить? Не погребен ли, чтобы нас воскресить с Собой? Он освободил нас от врага, связав его и дав нам силу наступать на него. Когда призывали мы Его и Он не услышал нас? Когда ударяли в дверь и не отверз Он нам? Если же и замедлил когда, то чтобы увеличить награду нашу.
Для чего же отрекся ты от мира, возлюбленный, если ищешь еще мирского наслаждения, вместо наготы домогаясь одежды и вместо воды – винопития? Призван ты на брань, а хочешь без оружия выйти на битву с врагом, вместо бдения погружаясь в сон, вместо плача и сетования предаваясь смеху, вместо любви разжигаясь ненавистью против брата. Призван ты к подчинению – а прекословишь. Призван к наследию Царства Божия – а думаешь о земном, вместо смиренномудрия и кротости выказывая высокомерие и гордость.
Итак, что скажешь Богу в тот день? То ли, что ради Тебя смирялся я, обнищал, был наг, алкал, жаждал, возлюбил Тебя всей своей душой и ближнего, как самого себя? Разве ты уверен в том, что слова твои и помыслы твои не записываются, что совесть будет твоей помощницей и, если солжешь, не обличит тебя? Или не известно тебе, что вся тварь со страхом и с великим трепетом предстанет Судилищу Божию, что тысячи тысяч и тмы тем ангелов будут окрест Его? А ты думаешь солгать и сказать: «Все это я претерпел ради Тебя». Смотри, чтобы не понести тебе тяжкого наказания за лукавые дела свои и за ложь. Отрезвись от сна и приди сам в себя, отряси свои помыслы и смотри: преклонился уже день.
Вникни в это, брат. Тех братий, которые вчера были и беседовали с нами, сегодня с нами уже нет: они позваны ко Господу своему и нашему, чтобы каждый из них показал свою куплю. Вот, смотрите, каков вчерашний день и каково сегодня: как вчера миновалось, подобно утреннему цвету, так и сегодня – подобно вечерней тени. Рассмотри же и куплю свою, успешна ли она по Богу? Подобно скороходу бегут дни наши. Блажен, кто со дня на день приобретает большую прибыль от купли своей и собирает в жизнь вечную. Почему же ты не радишь, возлюбленный? Почему ленишься? Почему упиваешься унынием, как вином? Почему огорчаешься сам в себе? Разве обитель намереваешься сотворить себе в этом веке?
Представь, что два путника, каждый из которых идет к себе в дом, встретившись друг с другом на дороге, когда застиг их вечер, остановились оба в гостинице, до которой дошли, и по наступлении утра разлучились друг с другом; каждый из них знает, что у него в дому его: богатство или бедность, покой или скорбь. То же и с нами бывает в этом веке, потому что жизнь эта подобна гостинице, отходя из которой в место свое разлучаемся и знаем, что у нас впереди. Ибо каждому небезызвестно, что предпослал он на небо: например, молитву ли слезную, или чистое бдение, или сокрушенное псалмопение, или воздержание со смиренномудрием, или отречение от земного, или нелицемерную любовь и приверженность ко Христу.
Если это предпослал ты, то дерзай, потому что отходишь в покой. А если не предпослал ничего такого, то для чего в гостинице досаждаешь ближнему? Ибо наутро должен будешь разлучиться с ним. Для чего гордишься? Для чего ведешь себя высокомерно? О чем ты печален? Разве хочешь самую гостиницу унести на себе? Но для чего заботишься об исподней и верхней одежде или о пище? Дающий скоту пищу его (Пс. 146, 9) не питает ли тебя, который славословит Его? Ты, который готовишься сделаться наследником Царства Его, заботишься об исподней и верхней одежде? Ты, который умертвил себя для мира, думаешь о земном?
Для чего же огорчаешь Врача, не желая быть исцеленным? Для чего во время врачевания своего скрываешь язвы свои и винишь Врача в том, что не исцелил тебя? Тебе дается время на покаяние, а ты не радишь о покаянии? Для чего же винишь Законодателя, что за твое пренебрежение послал на тебя смерть? Разве смерти скажешь: «Дай мне время покаяться»? Трезвись, возлюбленный, трезвись! Как сеть найдет на тебя тот час, и тогда ужас обымет ум твой, и сам себя спросишь: «Как это в рассеянности моей прошли дни мои? Как это в неуместных помыслах протекло время мое?» Но какая польза размышлять об этом во время смерти, когда уже не дозволяется тебе оставаться долее в веке сем?
Итак, вникни умом своим в слова эти, да коснется слуха твоего сказанное Господом, если только веришь Ему, а Он сказал, что в день тот дадим ответ и о праздном слове (см.: Мф. 12, 36). И этого слова Господа достаточно, если трезвен будет ум наш. А кто не разумеет написанного и не слушает читаемого, тот подобен трубе, которая принимает в себя воду и не чувствует, как вода протекает в ней.
Поэтому кто не станет плакать, кто не будет скорбеть, кто не придет в ужас от того, что Владыка вселенной и Сам, и через рабов Своих, пророков и апостолов, проповедует и вопиет, но нет послушавшихся? Что же проповедуют они? «Брак Мой готов, – говорит Он, – что откормлено, заколото (Мф. 22, 4). Жених со славой и великолепием восседает в брачном чертоге и с радостью принимает приходящих, дверь отверста, слуги изъявляют свое усердие. Пока не затворена дверь, спешите войти, иначе останетесь вне и некому будет ввести вас туда». И нет разумевающего; никто не прилагает старания; леность и заботы века сего, подобно цепи, связали ум. Божественные Писания и списываем мы правильно, и читаем правильно, а правильно их выслушать не хотим, потому что не угодно нам исполнять то, что в них повелевается.