Страница 17 из 22
Поэтому будем трезвиться, возлюбленные, будем трезвиться во брани с соперником нашим, ибо брань его отчаянна. Сам же он немощен, а Владыка Подвигоположник наш сражающимся ревностно подает и силу, и неувядаемый венец. Как сильный ветер гонит пыль, так соперник наш диавол прогоняется гласом славословия Богу, молитв и слез. Поэтому никто не ленись и не бойся. Напротив, крепкий пусть помогает немощным, усердный утешает малодушного, трезвенный возбуждает отягченного сном, постоянный подает советы непостоянному, воздержанный делает выговоры бесчинному. Таким образом, друг друга ободряя и единодушно побеждая нашего противника, его посрамим, а Бога нашего прославим. Святые ангелы возрадуются о нас, а кто только видит нас и слышит о нашей жизни, все будут назидаться.
Что сад, полный приятных для взора плодов и разнообразных цветов, то и множество монахов, вкупе украшенных любовью к Богу. Что прекрасный источник, обильный водами и орошающий множество растений, то и множество монахов, орошающих слезами псалмопение свое. Что город, огражденный стенами и оплотами, то множество монахов, вместе поощряющих друг друга к любви Христовой. Что многоценная диадема, унизанная дорогими камнями и красивым жемчугом, то множество монахов для всякого доброго и прекрасного дела. Что корабль, наполненный царским богатством, то и множество монахов, вместе исполненных любви Христовой. Что красивая и плодовитая маслина, то и множество монахов, вместе украшенных любовью Христовой и утвержденных в ней. Что царское изображение, приводящее в удивление сочетанием всяких отменных и цветистых красок, то и множество монахов, украшенных разнообразными добродетелями. Что полк святых ангелов, то и множество монахов, одинаково украшенных и всегда устремленных мыслью к Богу. Что мед и сот в устах, то ответ монаха ближнему его, данный с любовью и смиренномудрием. Что вода жаждущему в жар, то слово утешения брату в скорби его. Как иной подает упавшему руку и поднимает его, так слово жизни и утешения врачует душу ленивую и нерадивую. Что доброе и отменное семя в земле хорошей и добротной, то благие помыслы в душе монаха. Что ясно горящий светильник, сияющий в темном месте, то монах, трезвящийся умом и сердцем во время псалмопения своего. Что в здании добрая и крепкая связь, то долготерпеливость в монахе.
Что тяжелая ноша человеку слабому, то монаху сон во время псалмопения его. Что узы и цепь для орла, то мирское попечение для монаха. Что терния и волчцы в добром посеве, то лукавые и скверные помыслы в душе монаха. Как омертвение членов бывает врачуемо и облегчаемо, но не получает совершенного уврачевания, так и памятозлобие в душе монаха. Как червь точит дерево, так вражда повреждает душу монаха. Как моль портит одежду, так клеветничество душу монаха. Что высокое и красивое, но бесплодное дерево, то монах горделивый и кичливый. Что приятный и красивый на вид, но загнивший внутри плод, то монах завистливый и недоброжелательный. Как бросивший камень в чистый источник мутит его, так ответ монаха, произнесенный с гневом, возмущает душу ближнего. Представь, что кто-нибудь, предстоя царю и беседуя с ним, по зову подобного ему раба, оставляет царя и начинает беседовать с рабом; таков разговаривающий и предающийся рассеянию во время псалмопения. Поэтому вразумимся, возлюбленные, кому предстоим. Как ангелы Божии, песнословя, предстоят со страхом и трепетом, так и мы с чистым сердцем и со страхом должны предстоять Богу, чтобы получить помилование в день Суда Господа нашего Иисуса Христа. Ему слава во веки! Аминь.
О том, как монаху быть совершенным
В прошлом году приходили ко мне некоторые и просили сделать что-нибудь полезное для монастырей; но не было у меня возможности беседовать с ними, потому что страдал я телесным недугом и болезнь служила мне извинением в том, что молчал. Ибо кто видел тяжесть страданий, тот узнал причину молчания. В недавнем же времени пришло мне на память, что из других монастырей приходили за тем же самым. Как поступить? Сказать ли особое слово последним, а тем – в другой раз? Или одним словом удовлетворить тех и других?
Но стыжусь рассуждать о том, в чем уже преуспели, чтобы не стать самоосужденным. Неприлично невежде учить мудрых, как и бедняку приглашать на пир богача. Я младенчествую еще разумом, они же удивляют своими успехами. Слова не установят истины, но истина обыкновенно дает твердость словам. Без лжи говоря, умею слагать слова, но не в силах показать отличительные признаки многообразной добродетели. Изображением добродетели служит дело, а слово – одна тень изображения; в тени нет ни одной существенной черты, а есть только подобие таких черт. Итак, что же? Уклониться ли нам от выслушивания просьбы или не делать, о чем умоляли? Какой же будет нам от сего плод? Многие послушание принимали на себя для упражнения в добродетели. А если обратим внимание на то, как и что бывает в свете, то найдем, что и рабы дают в заем своим господам, и юные подают советы старцам, и ничего не стоящие люди содействуют в ином мужам великим. Народ составляется из людей разного рода, а слава бывает одна. Прославляемый выше прославляющих, и слава, став посредницей между тем и другими, сама тем украшается. Покажем опыт упражнения в слове, как воин показывает опыты воинского искусства перед военачальником. Пусть узна ют, что можем говорить, не имея у себя дел. То одно признайте в нас полезным, что, любя истину, обвиняем сами себя.
Прискорбно мне, что не сделано мной дело, для которого призван, и, делая, боюсь, чтобы не было оно отвергнуто как недостойное. Но откажусь ли поэтому? Подчиненный не может противиться дающим о нем суд. Многое знаете вы, братия, уча самим делом; но желаете узнать и малое, находя удовольствие слышать слово. Скажу и я вам, что в пищу годен плод, а не листья, дающие тень; слова – то же, что листья, а дело – плод. Хотите ли узнать силу дела? Узнайте, вкусив, а листья вводят в обман своим подобием. Сделаю удовлетворение вам, зная ваше смиренномудрие. Сознаю свою малость и дивлюсь вашей скромности. Скажу, что изобретение вам принадлежит, потому что от вас заимствует свою красоту. Бедны те, которые окрашивают царскую багряницу, однако же она имеет нужду в сих людях, ничего не значащих. Приготовляющие царскую диадему весьма недостойны, чтобы самим сделать из нее употребление, однако исполняют, что им приказано. Знаю, как земледельцы взрезывают землю плугами на волах, но я гораздо менее способен к делу. Многие, по навыку, в подробности знают, что требуется искусством, но не в состоянии дать в этом отчет; иные, пре успев по причине частого занятия, изобрели искусства или усовершенствовали изобретенное; так и я предложу вам слово о вашем житии, об ином зная, потому что говорят другие, а иное присовокупляя и от себя в дар вашим трудам.
Житие монахов подобно ангельскому, и чин их – совершать Божию службу. Монах настоящую жизнь посвящает служению Богу и отдает ее взаем, чтобы получить в рост вечную жизнь; отдает Богу свое доброе расположение и удостаивается общения с Ним; за настоящие труды надеется получить вечные блага; по вере дает взаем земное и восприемлет небесное. Одни монахи знают, какие уставы для божественного подвига на земле. Мореплаватели, плавая по морю, подвергаются неприятностям, и монахи бедствуют, проводя жизнь в безмолвии. Что для тех море, то для них действие воздушных сил. Как тем ветры препятствуют продолжать плавание, так монахи борются с сопротивными в воздухе духами. О сем-то подвиге говорил апостол и наименовал духом злобы (Еф. 6, 12); обезопасил подвижника добрыми умащениями, вступающих в подвиг убедил вызнавать скрытую засаду. Монахи ведут борьбу, не видя сопротивников.
Каковыми же должны быть они? Не отказываюсь сказать, что думаю об этом. Это – пророки, обладающие духовным искусством, к которому не привычна плоть; они делают сокровенное дело, которого не видят и сами делающие; производят куплю не того, чем можно уже наслаждаться; отдают свой труд тому, на что можно только надеяться; путь их – уразумение, а предел пути – согласие. Они переселяются на небо, и о них тысячи есть сказаний; многие, утаившись, избежали вражеских козней; другие, не вступая в борьбу, побежали (некоторые же из страха обратились в бегство), а иные уловлены в плен и опозорены; многие даже преданы смерти; немногие довершают весь путь, и редкие купцы возвращаются из странствия. Представь держащих путь среди варваров – таков и путь монахов. Два конца в виду у них, когда производят куплю: в чаянии приобрести великую прибыль, если будут иметь успех, или потерять и настоящее свое достояние.