Страница 22 из 32
На балкон вышла красивая молодая женщина, перегнулась через перила и посмотрела на темное небо.
– Дождь не стихает, – крикнула она кому-то в комнате. – Значит, и вправду весна пришла.
И мальчику вдруг захотелось плакать. Впервые он не то чтобы пожалел, но сильно засомневался в принятом решении – не возвращаться в общество людей. С чего он решил, что всегда успеет стать человеком? А вдруг нет? Вдруг гном больше никогда не предложит его расколдовать?
Около ларька кто-то оставил красную сеялку. Мальчуган забрался на сиденье и почмокал губами, понукая воображаемую лошадь. Как, наверное, шикарно управлять такой красивой штукой, когда она неторопливо движется по полю, ровными рядами разбрасывая семена! Он даже забыл на мгновение, какой он теперь маленький. Но как только вспомнил, поспешно спрыгнул на землю, и его охватили уже не сомнения, а тревога и раскаяние: как он мог выбрать жизнь среди диких зверей, в темноте, холоде и голоде, среди беспрерывных и никогда не прекращающихся опасностей?
Его соплеменники куда лучше устроили свою жизнь.
Вот почтовая контора. Подумать только – каждый день люди получают газеты и узнают все, что творится на белом свете. Рядом аптека и дом сельского врача. У зверей никогда не было и не будет такой возможности – сражаться с болезнями и побеждать их. А что говорить о церкви! Разве у зверей есть такое? Они ничего не знают о Боге…
И чем дольше бродил он по пустынным улицам, тем больше видел преимуществ человеческой жизни по сравнению со звериной.
Что ж, довольно типично для детей – они не умеют заглядывать вперед. Хотят тут же выполнить любое свое желание и вовсе не думают, во что им это обойдется. Нильс Хольгерссон выбрал жизнь среди диких гусей, решил остаться гномом, но только теперь понял, что погорячился. Теперь ему было очень страшно: а вдруг такой случай больше никогда не представится? Вдруг гном-домовой обиделся на его отказ?
Что же делать? Что предпринять, чтобы опять стать человеком?
Мальчик забрался на крыльцо ближайшего дома и размышлял, не замечая дождя. Час, два… он не знал, сколько времени он там просидел, наморщив лоб и лихорадочно перебирая свои возможности. И чем дольше думал, тем безнадежнее казалось его положение.
«Вряд ли мне с моими знаниями удастся решить этот вопрос, – самокритично подумал мальчик. – Но так или этак, надо возвращаться к своим. К людям. Поговорить со священником, с доктором, с другими знающими людьми – может, подскажут, как поступать в таких случаях».
Решено. Мальчик поднялся и стряхнул с себя воду. Промок он, как искупавшаяся в луже собачонка.
За спиной раздался еле слышный шорох, будто ветер шевельнул ветку. Он оглянулся. Оказывается, на дерево села болотная сова. И тут же послышался голос прятавшейся под застрехой серой совы-неясыти:
– Привет, привет! Ты уже дома? Ты уже дома? Побывала за границей? И как там?
– Спасибо, подруга, спасибо! Ну что ты спрашиваешь – как за границей? Будто не знаешь. За границей замечательно! Нам бы так… А у нас? Что произошло у нас, пока меня не было?
– У нас в Блекинге ничего не произошло, а вот в Сконе! А вот в Сконе! Там, говорят, гном превратил мальчишку в такого же гнома, как он сам. Такого же, как он сам! Теперь этот мальчишка не больше белки! И этот мальчишка не больше белки вроде бы летит с дикими гусями в Лапландию. Тумметот летит в Лапландию!
– Странная и даже более чем странная новость, – удивилась болотная сова. – За границей такого не бывает. И что дальше? Может ли он опять стать человеком?
– Это страшный секрет! Страшный секрет, но тебе я его доверю. Гном сказал, что если Тумметоту удастся уберечь белого домашнего гуся, то по возвращении…
– Что по возвращении? Что по возвращении?
– Полетим-ка в часовню, и все узнаешь, моя болотная сестрица! Все узнаешь! Не на улице же делиться страшными секретами! Могут подслушать! Нас могут подслушать….
Совы бесшумно снялись с места и улетели, а мальчик от радости подбросил в воздух свою шапку со слипшейся мокрой кисточкой.
«Уберечь Белого! Если Белый вернется домой цел и невредим, я опять стану человеком! Ура! Я опять стану человеком!»
Он крикнул «Я стану человеком!» и «Ура!» раз пять, не меньше. Заразился страстью к повторам от товарищей по путешествию.
Странно, что никто в окружающих домах его не слышал.
Он опомнился и со всех ног помчался на болото, где ночевали дикие горные гуси.
VII. Три ступеньки
Четверг, 31 марта
На следующий день гуси собирались лететь в Смоланд. Сначала послали на разведку Икеи и Какси.
Те вернулись с невеселыми новостями: водоемы в Смоланде еще покрыты льдом, а на полях лежит снег.
– Остаемся здесь, – загалдели гуси. – Что там делать, в Смоланде? Ни поесть, ни поплавать.
– Если мы останемся здесь, – задумчиво сказала Акка, – можем застрять на целый лунный месяц. Сделаем так: полетим на восток через Блекинге, вдоль побережья. Туда весна приходит раньше.
И на следующий день они летели над Блекинге. Стало пригревать солнце, и мальчик тут же позабыл грустные ночные размышления. Даже не понимал, какая муха его укусила. Неужели вот так взять и бросить это потрясающее путешествие? Когда еще подвернется такой случай? Если он станет человеком, точно не подвернется. Он представил отца верхом на гусе и расхохотался.
Над Блекинге колыхался низкий густой туман, почти ничего не видно. Выше сияло прозрачное голубое небо, но к горизонту оно бледнело, мутнело и робко пряталось в седой пелене.
Интересно, что здесь за край – хороший или так себе? Мальчуган попытался вспомнить, что говорили про провинцию Блекинге в школе, но тут же оставил эти попытки. Что он мог вспомнить, если никогда не учил уроки? Нет, кое-что он все-таки помнил…
…и тут же увидел перед собой весь свой класс. Вот он, летит рядом, на соседнем гусе. Дети сидят, положив руки на маленькие парты. Учитель за кафедрой чем-то недоволен. А сам он, Нильс Хольгерссон, у доски. Ему задали вопрос о Блекинге, а он об этом Блекинге ровным счетом ничего не знает.
Лицо учителя темнеет с каждой минутой. Когда дело доходит до географии, он прямо как с цепи срывается. Почему-то считает, что самое важное – это знать свой край и свою страну.
Подходит к Нильсу, берет у него указку и отправляет на место. Это добром не кончится, с тоской думает Нильс.
Посвистывая, учитель подходит к окну и долго молчит. Потом возвращается на кафедру.
– Я вам расскажу кое-что про Блекинге, – говорит он негромко.
И то, что он рассказал потом, было настолько смешно и необычно, что запомнилось Нильсу навсегда. Он и сейчас помнил каждое слово.
– Представьте себе Смоланд, как высокий дом с елками на крыше, – неожиданно сравнил учитель. – А от дома ведет к морю широкая лестница с тремя ступеньками. Эта лестница и называется Блекинге.
Лестница шириной в восемьдесят километров. А если кто-то захочет дойти по этой лестнице из Смоланда до моря, ему придется прошагать сорок километров.
Построили эту лестницу в незапамятные времена. Тогда на Земле еще жили великаны, они ее и построили. Им надоело карабкаться к морю по горным тропам. Для великанов и трех ступенек достаточно. Шагнул три раза – и на берегу.
Лестница очень старая, любому понятно, что сейчас она выглядит совсем не так, как тогда, при великанах. Никто не знает, думали ли в те времена о приборке, но если кому-то захотелось бы подмести эту лестницу, подходящий веник не найти. И как всегда, когда лестницу не содержат в чистоте, она зарастает мхом и лишайником. Весенние ручьи несли камни и гравий, а осенние ветра собирали на ступеньках сугробы сухих листьев. Все это лежало, перепревало, и в конце концов вся лестница заросла травой. На ступеньках появились кусты и даже деревья.
Со временем три ступеньки стали совершенно разными. Верхняя, та, что ближе к Смоланду, – тощая земля и камни. Деревья самые неприхотливые: белая береза, черемуха, ель. Им много не надо и холод нипочем. Если посмотреть, какие у людей маленькие дома, как мало церквей, какие крошечные наделы, сразу поймешь, насколько бедна и неплодородна верхняя ступенька.