Страница 46 из 47
Города Месоамерики
Итак, храня свою индивидуальность в пределах городских стен, город встроил наблюдение за ходом времени в свои стены и улицы. Мало что сохранилось от теотиуаканской генеалогии и календаря, но сам город был матрицей, где священное время обрело земное существование. Город был ориентирован с востока на запад, с западным горизонтом – местом, где солнце садится – на вершине компаса. Его карта была сформирована не течением рек или рельефом местности, а восходами и закатами, фазами Луны и размещением звёзд. Крупнейшее в городе строение, пирамида Солнца, была обращена к западу, и через весь город был прорыт канал, отводивший воду в направлении с востока на запад. Главная улица города, Дорога Мёртвых, пересекала Теотиуакан с севера на юг, и на её северном конце стояла пирамида Луны. На южном конце Дороги Мёртвых стояла пирамида Пернатого Змея, построенная в честь бога-защитника человечества.7
Подробно об этом боге и о поклонении ему мы знаем только из письменных источников, созданных по прошествии сотен лет, и неизвестно, какие из этих обычаев существовали еще в шестом столетии. Позже он стал известен как Кецалькоатль, и его величайшим деянием было возвращение жизни людям после того, как всё человечество было уничтожено в битве богов. Кецалькоатль спустился в Землю Мёртвых, которой правил Властелин Костей Миктланте-кутли, и получил кости мужчины и женщины. После этого он взрезал свой пенис, пролил кровь на кости и вернул их к жизни.
В религии Теотиуакана смерть не была концом. Напротив, она была началом. Кровопролитие порождало жизнь. Люди Теотиуакана, так же, как майя и сапотеки, верили в силу под названием тоналли – сияние или животворный жар. По словам учёного-теолога Ричарда Хейли, тоналли – это «звено крови, соединяющее поколения», оно «сходит к человеку в момент его рождения, связывая новорождённого с предками». В ответ люди приносят кровь в дар небу, чтобы завершить цикл.8
В провинциях старой Римской империи крепнущее христианское мироощущение противопоставляло жизнь смерти – однако в Центральной Америке жизнь и смерть сосуществовали в согласии. Сам Властелин Костей был источником не только смерти, но и жизни, и Земля Мёртвых была не только потусторонним миром, но также местом, существовавшим наряду с Землёй.9
Поэтому неудивительно, что пирамида Пернатого Змея, где располагался храм бога-защитника, была построена на крови. Её углы были братскими могилами, где покоились более двухсот жертв, уложенных группами, которые олицетворяли важные даты. Пирамида Пернатого Змея олицетворяла начало времени, начало жизни. Она также служила символом Земли Мёртвых, места, где начиналась жизнь.
Циклы календаря означали, что каждый новый местный владыка правил, продолжая дело своего предшественника из предыдущего цикла. Каждый этап его правления – рождение, женитьба, коронация, завоевания, смерть – занимал определённое место в тщательно продуманном календаре. Однако места уже были заняты. В день своей коронации новый правитель мог взглянуть на записанную хронологию и увидеть, что в тот же день одного из предыдущих циклов какой-либо властитель родился или скончался. Каждый из 18 930 дней цикла совмещал события настоящего и прошлого.10
Таким образом, прошлое было и настоящим; правители Центральной Америки сохраняли свою власть, связывая себя с легендарным рождением их мира. Барельефы и рисунки намекают нам на сложные кровавые ритуалы, соблюдаемые правителями, отражающие кровопролитие, вернувшее человечеству жизнь. Правитель, резавший себя на вершине пирамиды, где находился посвященный богу храм, не просто копировал действия Кецалькоатля в далёком прошлом: он действовал вместе с Кецалькоатлем, как его представитель и, возможно, даже его воплощение.11
Провозглашение себя заместителем бога (или даже самим богом) – проверенный временем способ сохранения контроля над народом. Этот способ был эффективен, когда народ разделял такую же веру, как делали это жители стран Центральной Америки практически без исключений. Пока власть была у богов, она оставалась и у властителя.
К несчастью для правителей середины VI века, боги, которых они нарекли своими друзьями, были богами стихий. Кецалько-атль повелевал ветром, бог-покровитель Теотиуакана Тлалок был богом дождя. Чередующиеся смертоносные засухи и бури, начавшиеся в 530-х годах, могли значить одно из двух – или боги злы на народ, или они попросту прекратили покровительствовать городу. В любом случае представители богов на Земле оказывались в неприятной ситуации.
Последствия ухудшения климата можно отследить по кладбищам Теотиуакана, где на скелетах начиная с 540-х годов появляются следы плохого питания. В то же время удвоился уровень смертности людей моложе 25 лет. И тогда, около 600 года (точную дату сложно вычислить) в Теотиуакане произошёл бунт. Роскошные храмы и королевские постройки вдоль Дороги Мёртвых были разрушены и сожжены. Лестницы, ведущие на вершины храмов, где жрецы и правители встречались с богами, были уничтожены, статуи разбиты, барельефы и узоры повреждены. На раскопках в комнатах и коридорах дворцов было найдено множество скелетов с раздробленными черепами и переломанными костями. Ярость разрушителей была направлена на правителей, знать и жрецов – элиту, которой не удалось сохранить город в безопасности.12
Засухи и наводнения повлияли на весь Центрально-Американский перешеек, но их влияние на столицу сапотеков Монте-Альбан отследить сложнее.
Сожжение ритуальных построек в Теотиуакане говорит о том, что люди, вынужденные переселиться в город, были недовольны гнетом и готовы поднять восстание, когда по ним ударил голод. Предводители сапотеков, как и Теотиуакана, не были мягкими правителями. Рельефы в руинах церемониальных зданий Монте-Альбана показывают правителей завоёванных племён, возможно, из дальних частей долины Оахака, которых ведут обнажёнными и искалеченными завоеватели-сапотеки.13 Тем не менее они не сконцентрировали население в пределах одного города, что сделало Теотиуакан уязвимым к голоду и болезням, когда источники пищи истощились. Народ сапотеков был распределён по гораздо большей площади, а потому голод и жалкое существование не вынуждали их восстать всех разом; те записи сапотеков, которые мы можем прочесть, не дают нам хроники упадка.
Тем не менее археология показывает, что между 550 и 650 годами местное население начало расходиться по окружающей местности. Деревни и поля в долине оставались занятыми; сапотеки не вымирали, а просто бежали из города, где жили и царствовали правители. Люди выжили, но царство погибло. Предводителям
Монте-Альбана не удалось убедить народ в том, что они избраны богами – так же, как и царям Теотиуакана.14
Ещё менее известно о том, что случилось с городами майя. В отличие от их соседей, города майя были независимы друг от друга. Яростно держась за свою автономию, они сражались за независимость так же рьяно, как заключали союзы. Сохранилось немного имён и деяний: царь Небесный Очевидец десять лет правил пятьюдесятью тысячами жителей Калакмуля; правитель Караколя, Властелин Воды, около 562 года победил своего соседа, правителя Тикаля, и принёс его в жертву богам. Руины свидетельствуют об умениях строителей майя. Канкуэн до сих пор выделяется колоссальным размером дворца, а в Чичен-Ице сохранился один из наиболее тщательно спланированных стадионов во всех городах майя, где игроки, представлявшие жизнь и смерть, сражались с целью попасть мячом в каменное кольцо. Эта игра представляла собой священный ритуал, суть которого остается нам непонятной (хотя изображенные на рельефах сцены обезглавливания игроков говорят о том, что пролитие крови играло в нем важную роль).
Однако большинство майянских надписей – замысловатые календари, генеалогии, хронологические перечни – после 534 года обрываются, и молчание длится почти сто лет. Заполнить этот пробел позволяют данные археологии: крепости на подходе к главным городам майя были сожжены, население сократилось, годовые древесные кольца говорят о долгих прохладных и влажных летних сезонах. Голод настиг и народ майя. Отсутствие официальных записей говорит само за себя: когда разразилась катастрофа, божественное покровительство покинуло правителей – и они лишились власти, потому что народ увидел их беспомощными перед лицом голода, засухи и наводнений.[68]
68
Десятилетия разрухи (от 60 до 120 лет в разных городах) считаются завершающими годами раннего классического периода месоамериканской истории. Так называемый доклассический период длится с 1500 года до н. э. до 250 года н. э. После этого археологи разделяют месоамериканскую цивилизацию на ранний классический (250–600), поздний классический (650–900), ранний пост-классический (900—1200) и поздний пост-классический (с 1200 до испанского завоевания) периоды. (Прим. авт.)