Другая сторона (ЛП)

Кто-то окликает ее по имени:

— Лиз!

Это Бетти.

— Откуда ты знала, что я буду здесь? — спрашивает Лиз. Она избегает глаз Бетти.

— Я не знала. Я знала только, что единственное место, где тебя не будет, — это вечеринка Тэнди.

Лиз кивает.

— Это была шутка, кстати. — Бетти смотрит на Лиз в гидрокостюме. – На самом деле я нашла в твоей комнате пустую коробку от баллона и поняла, что ты решила вступить в Контакт.

— Ты злишься? — спрашивает Лиз.

— По крайней мере я знаю, на что ты потратила деньги, — говорит Бетти. — Это, кстати, тоже была шутка. В одной книге я прочитала, что юмор — это хороший способ справиться с трудной ситуацией.

— Что за книга? — спрашивает Лиз.

— Она называется “Как разговаривать с вашим недавно умершим подростком”.

— Помогает?

— Не особенно. — Бетти отрицательно качает головой. — Со всей серьезностью, Лиз, мне бы хотелось, чтобы ты никогда не лгала мне, но я не злюсь. Мне бы хотелось, чтобы ты пришла ко мне, но я знаю, что сейчас это нелегко для тебя. У тебя, наверное, есть на это свои причины.

Взволнованная словами Бетти, Лиз думает, что у Амаду, вероятно, были свои причины.

— Я видела человека, который вел такси. Такси, которое меня сбило, — говорит Лиз.

— И какой он?

— Он кажется хорошим. — Лиз замолкает. — Вы знаете, что он скрылся с места аварии?

— Да, — отвечает Бетти.

— Почему он не остановился?  Я имею в виду, если он хороший человек. Он выглядит таким.

— Я уверена, он такой, Лиз. Ты обнаружишь, что люди обычно не во всем хорошие или плохие. Иногда они хорошие на самую малость и большей частью плохие.  А иногда они главным образом хорошие с примесью плохого. И большинство из нас где-то посередине.

Лиз начинает плакать, и Бетти ее обнимает. Совершенно внезапно Лиз понимает: она никому не скажет, что Амаду был водителем счастливого такси — ни сегодня, ни в любой другой день. Она знает, что это ничем не поможет. Она подозревает, что Амаду — хороший человек. Должна быть веская причина, почему он не остановился.  И даже если ее не было, Лиз неожиданно вспоминает кое-что другое, то что она не хотела вспоминать все это время.

— Бетти, — говорит Лиз сквозь слезы, — в тот день перед торговым центром я не посмотрела по сторонам, когда переходила улицу. Уже зажегся зеленый для машин, но я не видела, я думала о другом.

— И о чем же? — спрашивает Бетти.

— Это так глупо. Я думала о своих часах. О том, что мне следовало принести их в торговый центр отремонтировать. Я постоянно забывала это сделать. Я думала успею ли вернуться за ними, но не могла решить, потому что не знала, сколько времени, из-за того, что мои часы были сломаны. Это был большой бессмысленный замкнутый круг. Ох, Бетти, это была моя вина. Это все моя вина, и теперь я застряла здесь навечно!

— Это только кажется, что навсегда, — мягко произносит Бетти. — На самом деле, это всего лишь пятнадцать лет.

— Если он попадет в тюрьму, меня это не оживит, — шепчет Лиз. – Ничто не сможет сделать этого.

— Так ты прощаешь его?

— Я не знаю. Я хочу, но… — Лиз замолкает. Она чувствует опустошение. Гнев и месть давали ей подъем. Без своих старых друзей, поддерживающих ее, оставался только один вопрос: и что теперь?

— Пойдем домой, — говорит Бетти. Она подхватывает мусорный мешок одной рукой, а другой стряхивает песок с костюма Лиз. Они начинают долгий путь домой. Летний воздух теплый, и гидрокостюм Лиз прилипает к коже.

На лужайке мальчик и девочка бегают под струями оросителей, хотя уже темно. На качелях очень старый человек, сгорбленный и сморщенный, держит за руку красивую молодую рыжеволосую женщину. Лиз думает, что старик, наверное, дедушка женщины, до тех пор, пока не видит, как пара целуется.

— Te amo, — шепчет женщина старику на ухо. Она смотрит на старика так, будто он самый прекрасный человек в мире.

На другой лужайке двое мальчиков примерно одного возраста играют с изношенным бейсбольным мячом.

— Нам пора уходить? — Один мальчик останавливается, чтобы спросить другого.

— Нет, папа, — отвечает другой мальчик, — давай продолжим играть.

— Да, давай играть всю ночь! — отвечает первый мальчик.

И тогда Лиз впервые по-настоящему смотрит на улицу Бетти.

Они останавливаются у особняка Бетти, покрашенного в сочный фиолетовый оттенок. Как ни странно, Лиз не замечала этого прежде. В летнем воздухе стоит густой аромат цветов Бетти. Лиз думает, что запах сладкий и меланхоличный. Немного похоже на умирание, немного — на влюбленность.

— Я не собираюсь больше ходить на СП, Бетти. Я собираюсь найти свое призвание, и когда я это сделаю, я верну тебе все, обещаю, — говорит Лиз.

Бетти смотрит Лиз в глаза.

— Я верю тебе. — Бетти берет Лиз за руку. — И я ценю это.

— Я сожалею о деньгах, — качает головой Лиз. — Все это время, не знаю, заметила ли ты…  Дело в том, что я была немного подавлена.

— Я знаю, куколка, — отвечает Бетти, — я знаю.

— Бетти, — спрашивает Лиз, — почему ты терпела меня так долго?

— Сначала ради Оливии, я полагаю, — отвечает Бетти после недолгого размышления. — Ты так на нее похожа.

— Ты знаешь, никто не хочет нравиться из-за своей матери, — говорит Лиз.

— Я сказала — сначала.

— Так это было не только из-за мамы?

— Конечно, нет. Это было ради тебя куколка. И меня. В основном для меня. Я была одинока очень долгое время.

— С тех пор как ты попала на Другую сторону?

— Боюсь, что гораздо дольше, — вздыхает Бетти. – Твоя мама никогда не рассказывала тебе, почему мы поругались?

— У тебя был роман, — констатирует Лиз, — и долгое время мама не могла тебя простить.

— Да, это правда. Я была одинока тогда, и я одинока с тех самых пор.

— Ты не думала о том, чтобы встретить другого парня? — тактично спрашивает Лиз.

Бетти качает головой и смеется:

— Я покончила с любовью, по крайней мере с ее романтическим видом. Я жила слишком долго и видела слишком много.

— Знаешь, мама простила тебя. Я имею в виду, меня ведь назвали в честь тебя, разве не так?

— Может быть. Я думаю, ей стало грустно, когда я умерла. И теперь, я полагаю, мы обе пойдем в постель.

* * *

Впервые Лиз спит без сновидений. Раньше она всегда видела сны о Земле.

Проснувшись утром, Лиз звонит Олдосу Генту насчет вакансии в Отделе домашних животных.

Сэди

— Твоя первая настоящая работа! — ликует Бетти. — Как чудесно, куколка! Напомни мне сфотографировать тебя, когда мы туда доберемся.

Не услышав ответа, Бетти бросает взгляд на Лиз на заднем сиденье.

— Ты необычайно тиха этим утром, — говорит она.

— Я просто думаю, — отвечает Лиз. Она надеется, что ее не уволят в первый день. Помимо присмотра за детьми время от времени, у Лиз никогда прежде не было «настоящей работы». Не то чтобы она имела что-то против работы. Ей даже предложили одну в торговом центре, как и Зоуи, но родители ей не позволили. «Школа — вот твоя работа», — любил говорить ее отец. И ее мать была согласна: «У тебя будет целая жизнь для работы».

«Мама, конечно, была в этом неправа», — думает Лиз с усмешкой.

Что тревожит ее, так это необходимость разговаривать на собачьем. Что, если она не сможет понимать его, и ее очень быстро уволят?

— Я помню свою первую работу, — говорит Бетти. — Я была гардеробщицей в ночном клубе Нью-Йорка. Мне было семнадцать лет, но я солгала и сказала, что мне восемнадцать. Я зарабатывала пятьдесят два доллара в неделю, что казалось мне приличной суммой в то время. — Бетти улыбается воспоминаниям.

Когда Лиз выходит из машины, Бетти делает ее снимок на старую полароидную камеру.

— Улыбайся, куколка! – командует Бетти. Лиз заставляет мышцы рта принять позицию, которая, как она надеется, напоминает улыбку.