Кайзер находит дом

— Ну и…?

— Подпилят клетку и пришлют с другим самолетом.

Через три дня телефонный звонок:

— Ваша собака давно прилетела, что вы ее не берете?

— Но мне сказали, что он только через неделю….

Поехали получать.

Дежурный долго водил по разным складам-пакгаузам, все найти не мог, наконец — нашел. В самом дальнем углу — ящик, и изо всех щелей торчит рыжая шерсть. Тут щенок?

Молчит что-то. Андрей Петрович сунул палец. Это «что-то» лизнуло горячим языком. Сломали верх ящика. Появилась морда и молча посмотрела. Привет, Бозар! С благополучным прибытием!

Вышел из ящика. В машину кое-как впихнули. Оказалось: карантин продолжался два месяца. И все это время щенок (ящик) стоял где-то на складе. Его кормили, он ел. Ел и рос. Рос, рос и заполнил весь ящик. Отправляли-то четырехмесячным, а получили уже полугодовалым. А сенбернары растут быстро.

Кошки увидят Бозара — все дыбом. Жучок, дворовый песик, живший у Андрея Петровича на даче, укусил Бозара. Тот только оглянулся. Через две недели впервые тявкнул.

Вскоре отказался жить в доме. Спал зимой на улице. Ходил по сугробам, прокладывая грудью траншеи-коридоры. И рос, рос…

Чистокровные сенбернары редкость, в Европе их считанные экземпляры. У Бозара оказался паспорт с «мировым» номером (по списку сенбернаров мира), родословная, в которой перечислялись все его дедушки и прадедушки, и сопроводительное письмо. В письме, между прочим, говорилось: если вы хотите наказать сенбернара, сверните газету трубкой и ударьте легонько по носу. Этого достаточно… Вот ведь как. Собака огромная, а деликатная, бить ее не обязательно. И вообще собак не бьют. А если бьют, то только плохие люди.

Раз домработница прикрикнула на Бозара: мешается на дороге, не обойдешь его — гора! Он посмотрел укоризненно: «Я и так понимаю… Зачем кричишь?»

Сперва Бозар был какой-то розовый. Потом стал рыже-коричневый, с белыми пятнами. Рос, как на дрожжах. Шерсти — вагон! С такой шубой не только подмосковная зима не страшна, — не замерзнешь на Северном полюсе! Шерсть мягкая, пряжа получается превосходная, недаром из нее вяжут разные теплые вещи.

Вырос Бозарушка. Утром приходит здороваться, как хорошо воспитанный сынок. Спокойный, неторопливый. Морда квадратная, ноги толстенные. Хвостом махнет — ветер подует.

Очень крупная собака. Одна из самых больших.

На родине, в Альпах, сенбернары несут человеколюбивую службу — отыскивают и спасают людей, заблудившихся во время метели в горах. К шее собаки подвязан маленький боченочек с вином; найдя погибающего, она ложится около него, если его занесло снегом — отроет, полижет лицо, руки, даст отпить из боченочка, чтобы скорее отогрелся, и ведет домой. Если человек очень слаб — сбегает за помощью, приведет людей.

Добрых больших собак этих разводят монахи Сен-Бернарского монастыря, — отсюда и название породы. Каждый случай спасения людей записывается в особую монастырскую книгу.

В наши дни собак оснащают противотуманными фонарями, позволяющими видеть даже в густом тумане. Это облегчает поиски. Сбившийся с дороги путник может сам увидеть собаку и подозвать ее.

Самый знаменитый из сенбернаров — Барри.

Он спас сорок человек.

Когда свистит ветер

Пропали олешки у Папони. Ветром сдуло.

Буря была. Налетел свирепый северный ветер-хад. Тут уж не зевай! Когда метет пурга, не только оленей — сам себя потеряешь. Вмиг утонуло все в свистящей белой мгле, руку протяни — нет руки, шаг ступил — и нет дороги назад. Ничего не видно. Все слилось в бешеную круговерть.

Беда — потерялись олешки.

Они в тундре гуляли, ягель-мох ели. Найдут, копытом разроют, сжуют — дальше идут. А чтоб далеко не ушли, от стада не отбились, их собаки караулят. Белые лохматые собаки, ненецкие лайки.

Всю жизнь они около оленей. Одеты тепло — никакая стужа не страшна, щеки с баками, как у нынешних модников, уши торчком, заросшие, хвост помелом. Никто за ними не ухаживает, едят что попало, однако помогают людям хорошо, службу знают.

А служба трудная. Ямал — край земли, страна северных людей оленеводов-ненцев. Справа море, слева море, посередине земля. А как задует ветер-хад, завоет пурга, так ни земли, ни неба, ни моря, ни людей, ни олешков, ни редких кустиков посреди снежной пустыни, — один ветер свистит.

Ветер погнал оленей, за оленями побежали собаки.

Бежали-бежали, одна оленуха споткнулась — легла; и другие тоже стали ложиться, в кучу сбились; собаки — вокруг, как заслон. Волк, не подходи! В одиночку с ним, может, и не справиться, а если всем вместе… еще посмотрим, чья возьмет!

Едва началась пурга, Папоня сразу выскочил из чума и к оленям. А их уж нет. И собак нет. Всех сдуло.

Потерялись олешки. Беда, беда.

Северный олень — надежный друг и кормилец северного человека. Олень — это мясо, жир, прочная удобная одежда, обувка для ног, средство передвижения. Чум — островерхое жилище ненца — сделан из оленьих шкур. Без оленя никуда! Пропал!

По рации Папоня сообщил в правление колхоза о беде. Да что проку? Буря, самолету не подняться, не полететь на розыски. Сиди и жди.

Три дня и три ночи свистел-злился хад. Ни дня, ни ночи. Лишь снежная круговерть да морозная мгла.

Однако — стихло. Улеглась пурга.

Из правления сообщили: вылетел самолет. Папоня с помощниками стали на лыжи и тоже отправились на поиски.

Самолет летал-летал. Папоня ходил-ходил. Нет олешков. И собак нет. Даже признака не осталось. Все замел хад.

Летчик сверху смотрит: бугорок — раньше не было, большой сугроб намело, а из сугроба ветки торчат.

Ветер сдул снег, тундра стала серой. А тут белый холмик. А откуда ветки взялись? Вокруг ни одного деревца…

Да это не ветки вовсе, а рога, много рогов. Вот они где, олешки. Замело всех.

Прорадировал летчик в колхоз, сделал круг — улетел.

Едва затих в отдалении рокот мотора, вдруг бугор зашевелился, распался, показалась одна оленья голова, другая, из сугроба стали выбираться олени. Живые! И собаки тоже живые. Отряхиваясь, они вставали на ноги и нюхали воздух. Где дом? Куда идти?

…Понурый, возвращался к чуму Папоня, колхозный бригадир. Узкие глазки стали еще уже, почернел от горя. Как жить без олешков? Мрачные думы одолевали старого бригадира.

Глядь… Глазам не поверил! Олени гуляют вокруг чума, около них собаки, белые, пушистые ненецкие лайки. Их там ищут, в тундре, а они — здесь. Откуда взялись?

Лайки пригнали из тундры. Трое суток они не отходили от стада, ждали, чтобы кончилась непогода. И ни один олень не потерялся. Лайки и дорогу назад нашли… Чем не чудо-собаки!

Спасибо им, однако.

Бассет — королевские уши

У нас таких собак и не видывали. В прошлом их разводили при дворах французских королей, а ныне они последний «крик моды» в США. Каждый американский богач, чуть ли не каждая миллионерша-богачка мечтает завести такую собаку.

Называется эта порода — бассет.

Пожалуй, среди мелких пород бассет — одна из популярных за рубежом (у нас я его не видал).

В Англии бассет известен несколько веков. Он упоминается Шекспиром в пьесе «Сон в летнюю ночь». Бассет удобен в небольших городских домах. И характер у него хороший. Не случайно во Франции бассет принимает участие в детских играх: пес активный, в то же время послушный, спокойный. И — сильный.

Бассет роста небольшого, на коротких кривоватых ножках, весь гладенький, белый с пятнами, хвост тоже гладкий, как у таксы или пойнтера, тело длинное и низкое, голова большая, с выразительными, как у человека, глазами. Шкурка мягкая, как вельвет, и блестящая. Но главное украшение бассета — уши. Длинные коричневые, свисающие по бокам головы. Когда пес бегает, уши развеваются, как флаги, и хлопают по носу.