Война

Я подошел к самой арке. Над могилой Неизвестного колыхался призрачный огонек. Он был почти незаметен.

Утром 11 ноября я снова пришел сюда. Флаги расцвели, как цветы, распустившиеся за ночь. Холодный ветер раздувал их, как паруса. Было еще рано. Женщины, спешившие в метро, делали крюк, чтобы пройти под аркой. Здесь они торопливо опускали на землю кошелки и сетки, складывали на груди руки, беззвучно шептали молитвы и, уходя, торопливо осеняли себя крестным знамением.

Двенадцать постаментов, окрашенных в светлую краску, стояли на круглой площадке вокруг арки. На каждом было написано одно из тех имен, которые тревожат воспоминания каждого француза: Марна и Шампань, Уаза и Эна, Сомма, Артуа, Изер, Фландрия, Верден, Аргонны, Эльзас и Лотарингия. Италия, Восток, Моря и Колонии.

Сейчас придут делегации бывших комбатантов. В небольшие выемки перед этими постаментами уложат они по нескольку пригоршней земли, привезенной с полей боев, о которых эти постаменты напоминают.

Комбатанты пришли, построившись по-военному. Многие надели старые мундиры и шинели, продырявленные в битвах, изорванные о проволочные заграждения, слежавшиеся в грязи траншей и в крови санитарных носилок. На улицах Парижа снова появилось страшное видение военных лет.

Пришел кортеж инвалидов — безногих, безруких, с поломанными спинами. Одни плелись на костылях, другие сидели в креслах, полулежали или лежали в колясках. Одни правили сами, других подталкивали жены, дети или друзья. За безногими следовали слепцы с белыми палочками; за слепцами — глухие с аппаратами на ушах; раненые в голову — со стальными обручами на черепах. Наконец, «Поломанные морды», как сами себя называют члены Ассоциации раненых в лицо. Многие носят искусственные носы, губы, подбородки, щеки. Но большинство черными масками прикрывает выломанные скулы, вырванные щеки, порванные до ушей рты.

Инвалиды передвигались толпой во всю ширину улицы. Но стройности не было в их движении. Они останавливались, отставали, застревали, потом снова присоединялись к движению.

Это были обломки, щепки. Река несла их, кружа и швыряя.

Над Неизвестным склонились знамена разбитых полков. Пушка прогремела вдали в десять часов пятьдесят девять минут, и жизнь в Париже остановилась на минуту. Был слышен лишь вой ветра. Трубачи и барабанщики заиграли «Призыв к мертвым», но скоро и они умолкли. Перед могилой Неизвестного началось прохождение войск. Заколыхались треуголки военно-инженерной школы, трехцветные перья на киверах сен-сирских кадет, шинели цвета резеды на юнкерах артиллерийского училища; национальная гвардия засверкала кирасами; выбивали шаг морские стрелки в белых гетрах, гремели танкисты, громыхали парашютисты в грузовиках, прошли, горяча коней, драгуны.

В девять часов тридцать минут общество друзей Жоржа Клемансо возложило венок к подножью его памятника.

В одиннадцать часов на берегу Сены собрались моряки, водники, рыболовы. Они принесли с собой венок. Старенький кюре прочитал над ним молитву. Потом два пожилых человека взяли венок в руки, осторожно раскачали и бросили в реку. Воды медленной Сены унесли его в море. Там он будет бродить по волнам и передавать грустные приветствия живых тем, кого во время войны поглотила пучина.

В час дня в Пантеоне состоялось поминовение погибших на войне писателей.

В течение всего дня продавались на улице незабудки — скромный цветок, символ единения душ. Была насмешка в том, что его продавали в память войны, которая сулила объединить всех, но объединила лишь мертвых, а между живыми оставила все старые преграды.

Собственно говоря, торжество начинается накануне. Еще десятого прибывают в Париж представители организации комбатантов из разных городов. Они зажигают факелы о пламень, струящийся из могилы Неизвестного, и увозят их к себе. Пламя будет гореть 11 ноября у памятников жертвам войны, — такие памятники воздвигнуты во всех городах и селах республики.

Делегация бывших комбатантов-бельгийцев тоже зажигает факел. Его торжественно переносят в городскую ратушу. Двадцать комбатантов-бельгийцев и десять комбатантов-французов бессменно стоят вокруг него в карауле до рассвета. При первых лучах солнца они трогаются в путь: факел увозят в Бельгию, в Брюссель. Там французским огнем будет зажжено пламя над могилой бельгийского Неизвестного.

В Брюсселе идет тот же церемониал.

Около пяти часов вечера делегация французских комбатантов отправляется в строевом порядке к Колонне конгресса, где покоится бельгийский Неизвестный. Они зажигают факел от огня с его могилы и везут огонь в Париж. Там бельгийским огнем будет возжжено пламя над могилой французского Неизвестного.

Факел зажигает офицер из свиты короля. Оркестр королевских гренадер играет «Призыв к мертвым». Окруженный знаменами, предшествуемый военной музыкой и войсками, факел, несомый комбатантами, плывет по средневековым улицам старого города. Молчаливая, сосредоточенная толпа стоит на обочинах улиц и на древней площади ратуши. Факел вносят в ратушу. Здесь вокруг него всю ночь стоит караул. На рассвете его отправляют во Францию. Первая остановка в Дуэ. У памятника погибшим на войне происходит передача эстафеты. Короткий парад, и автомобили убегают в сторону Арраса. Здесь в одиннадцать часов французский факел, идущий из Брюсселя, встретится с бельгийским факелом, идущим из Парижа.

Бывшие французские комбатанты, идущие из Брюсселя, соберутся у вокзала, у подножья памятника жертвам войны, лицом к западу. Метрах в пятистах от них лицом к востоку стоят бельгийские комбатанты, прибывшие из Парижа. Они ожидают сигнала, чтобы направиться к памятнику. Сквозь два ряда склоненных знамен идут навстречу друг другу инвалиды, несущие оба факела. Наступает минута молчания. Кортеж снова разделяется — одни поворачивают в сторону Брюсселя, другие по однообразным и меланхоличным дорогам Фландрии — в сторону Ретонд. Здесь последний этап перед Парижем. Пылает факел. Пламя его сольется с пламенем факелов, которые зажжет вокруг полянки расквартированный здесь полк сфаисов.

После минуты торжественного молчания делегации двинутся в Париж. Они прибудут туда в двадцать два часа и передадут в руки командующего войсками округа факел, зажженный в Брюсселе у могилы бельгийского Неизвестного. Командующий войсками поднесет этот факел к могиле французского Неизвестного.

И так во всей Европе, по крайней мере, во всех воевавших странах, и в Америке. Везде свои могилы Неизвестных, свои сложные и напыщенные ритуалы в их память.

В тот самый день, когда делегация французских офицеров откапывала под Верденом трупы восьми безыменных солдат, из числа которых впоследствии был отобран один, ныне покоящийся под Триумфальной аркой в Париже, делегация английских офицеров откапывала во Фландрии покойников в английских солдатских формах. Старшему в чине офицеру завязали глаза, и концом шпаги он указал на один из шести извлеченных из земли одинаковых гробов. Гроб этот был доставлен в Булонь.

Здесь его положили в другой, массивный дубовый гроб, который был выдолблен в стволе векового дуба. Дуб был специально для этой цели срублен в парке самого короля в Хемптон Корт. Гроб был выставлен в Булонском замке, перекрытый британским знаменем, пробитым пулями. На гроб была возложена драгоценная шпага из личной коллекции короля. Потом гроб перенесли в порт. В процессии следовали маршал Фош и бесчисленное множество генералов. Французский броненосец «Верден» принял гроб на борт и ушел в Англию. На середине Ла-манша его встретила английская эскадра в составе шести миноносцев и проводила до Дувра. Здесь прах солдата принял маршал королевства и проводил его в Лондон. В Лондоне во главе траурного шествия встал король. Оно направилось в Вестминстерское аббатство, где Неизвестный солдат погребен среди могил государственных деятелей, поэтов и художников.

Спустя год своему Неизвестному воздала почести Америка. На четырех наиболее крупных кладбищах американских солдат во Франции было отобрано по одному безыменному покойнику. Четыре гроба были доставлены в ратушу города Шалон-на-Марне. Отличившийся на войне сержант Кобленцской оккупационной армии был удостоен чести выбрать труп, которому предстояло быть перевезенным в Америку. Все вышли на улицу. В парадном зале остался лишь этот сержант. Он возложил букет белых роз на один из гробов по своему выбору. Три гроба были преданы земле, а четвертый, избранный, был доставлен на «Олимпик» — флагманское судно адмирала Дэви в бою под Манильей во время испано-американской войны, одно из немногих судов, уцелевших от той эпохи. «Олимпик» пересек океан. Он поднялся по реке Потомак и прибыл в Вашингтон 9 ноября 1921 года. 11 ноября прах был предан земле на Арлингтонском кладбище, где покоятся величайшие люди Америки. Над могилой воздвигнут памятник в виде саркофага из белого мрамора, и на нем надпись: «Здесь в славе и почете покоится американский солдат, известный одному лишь богу».