Страница 16 из 20
Ярослав Всеволодович вернулся княжить в Новгород в 1226 г., уже после отъезда Михаила Черниговского, и опять главной причиной его призвания стала необходимость защищаться от литовских набегов. В тот раз литовский набег был особо силен, Литва дошла до г. Руссы. Приспевший Ярослав разбил литовцев (Новгородская летопись старшего извода пишет о 2000 убитых литовцев), но в бою были убиты «меченоша» Ярослава Всеволодовича Василий[27] и торопецкий князь Давид (кстати, один из братьев Мстислава Мстиславича Удалого). В следующем году Ярослав совершил очень далекий рейд на племя емь (ямь), проживавшее во внутренних районах нынешней Финляндии и платившее дань шведам. «Ходи из Новагорода за море на Ємь, где же ни єдинъ от князей Рускых не взможе бывати, и всю землю их плени. И възвратися (к) Новугороду, славя и хваля Бога, ведыи множство полона. Яко ж сущии с ним не возмогоша всего полона унести, но овых сечаху, а иных множество пущаху опять в своя си», – пишет Лаврентьевская летопись. Новгородская Первая летопись старшего извода кратко подтверждает это сообщении и здесь же добавляет, что на Ярославовом дворе были сожжены четыре волхва. В то же лето, как свидетельствует Лаврентьевская летопись, князь Ярослав Всеволодович «…пославъ крести множество Корелъ, мало не все люди». Так как времена славянских волхвов уже давно отошли в прошлое, то надо думать, что и сожженные волхвы были емьские или карельские. На следующий год емь совершила ответный набег, но ладожский посадник Володислав настиг их. Так как Володислав отказался заключать с ними мир, емь перебила пленных (чем они хуже Ярослава?) и лесами ушла домой. По пути, правда, их сильно потрепали ижорцы и карелы, данники Новгорода.
В том же году Ярослав вознамерился идти походом на Ригу, а заодно, чтобы два раза не ходить, подвести и Псков под свою руку. Псковичи обособились от новгородцев еще столетие назад и вели собственную политику, отличную от новгородцев. Ярослава в город они не пустили, прослышав, что он везет с собой оковы для особо непослушных. «И рекоша пльсковици, приславъше Грьчина: “тобе ся, княже, кланяемъ и братьи новгородьцемъ; на путь не идемъ, а братьи своеи не выдаемъ; а с рижаны есме миръ взяли. Къ Колываню есте ходивъше, серебро поимали, а сами поидосте в Новъгородъ, а правды не створися, города не взясте, а у Кеси такоже, а у Медвеже голове тако же; а за то нашю братью избиша на озере, а инии поведени, а вы, роздравше, та прочь; или есте на нас удумали, тъ мы противу васъ съ святою богородицею и съ поклономъ; то вы луче насъ исечите, а жены и дети поемлете собе, а не луче погании; тъ вамъ ся кланяемъ”».
Суть псковской тирады сводится к тому, что новгородцы с Ярославом ходят в набеги на земли, принадлежащие немцам, и опустошают их. А так как взять немецкие города новгородцы не могут, то немцы, отсидевшись за каменными стенами, в озлоблении совершают ответные набеги на них, псковичей. Так что псковичи в поход на Ригу не идут, ибо с немцами у них заключен мир. А если им (новгородцам и Ярославу) слова псковичей не по нраву, то пусть идут на них войной; однако же пусть помнят при этом, что так подло поступают только нечестивые язычники.
Новгородцы, рассудив, также отказались идти походом на Ригу, о чем и уведомили Ярослава. Ярослав отправил свои полки назад, к Переяславлю-Залесскому, а потом и сам, обидевшись, уехал в свой удел. В Новгороде остались только два его старших сына – Федор и Александр – да некоторые его чиновники. Новгородцы же, по давнему своему обычаю, вдрызг разругались, и дело едва не дошло до всеобщего кровопролития. Потому вскоре и чиновники Ярославовы, прихватив княжих отпрысков, бежали к своему хозяину. Новгород опять остался без князя.
Но на сей раз у новгородцев уже был выбор. Они хорошо запомнили миротворческую миссию Михаила Всеволодовича Черниговского, и тотчас же послали к нему послов. Правда, «по наущению» Ярослава Всеволодовича новгородских послов задержали в Смоленске, но Михаил Всеволодович уже прослышал про них и вскоре после Пасхи 1229 г. прибыл в Новгород.
Весть о том, что Михаил сел в Новгороде, сильно удручила Ярослава. Считая, что Михаилу Черниговскому способствует Юрий Всеволодович, он решил подговорить против брата племянников Константиновичей. Но Юрий проведал про это и созвал брата и Константиновичей во Владимир-на-Клязьме на съезд. Несостоявшиеся бунтовщики вынуждены были «поклонишася Юрью вси, имуще его отцомъ собе и господинмъ, (и) целоваша крестъ». Наверняка Ярослав был задет этим крестным целованием, ибо он должен был признать брата «отцом», т. е. формально его «опустили» на один уровень с племянниками.
Михаил Черниговский, пытаясь завоевать симпатии новгородцев, развил кипучую деятельность. Прежде всего, он упорядочил некоторые социальные взаимоотношения: убежавшим смердам дал налоговую льготу на 5 лет; однако тем, кто остался, налоги были неизменны. Он пресек обычную в таких случая новгородскую практику, когда победившая на вече партия грабила имущество побежденных. На этот раз «…на Ярослалихъ любъвницехъ поимаша новгородци кунъ много и на городищанохъ, а дворовъ ихъ не грабяче, и даша на великыи мостъ». То есть сторонники Ярослава Всеволодовича («Ярослалихъ любъвницехъ») обязаны были за свой счет построить новый мост на реке Волхов, соединяющий разные концы города, – старый был снесен наводнением незадолго до этого. Также он организовал избрание нового новгородского архиепископа – им стал монах Георгиевского монастыря Спиридон. И наконец, в следующем году в Софийском соборе его сын Ростислав был торжественно посажен на новгородский стол.
Ярослав Всеволодович же сопротивлялся вокняжению черниговских князей в Новгороде как мог. Он захватил один из окраинных новгородских городов – Волок-Ламский. Михаил отправил к Ярославу Всеволодовичу послов с просьбой: «Отступися Волока, и что есть новгородьскаго за тобою, силою еси зашьлъ, а крестъ целуи». Ярослав ответил отказом: «Того не отступаю, а крьст не целую; вы собе, а я собе; и дьрьжа послы все лето».
Тогда Михаил отправил внушительную делегацию к Юрию Всеволодовичу, включая митрополита Кирилла, черниговского епископа Порфирия и игумена монастыря Святого Спаса на Берестове Петра Акеровича (запомним это имя) с просьбой содействовать в налаживании отношений с Ярославом. К тому времени Юрий Всеволодович не только крепко вокняжился во Владимиро-Суздальском княжестве, но и приобрел вес во всей Руси, в том числе и за счет матримониальных отношений: его жена Агафья была сестрой черниговского князя Михаила Всеволодовича; старший сын Всеволод был женат на дочери великого киевского князя Владимира Рюриковича; дочь Добрава была выдана замуж за волынского князя Василька Романовича (брата Даниила Галицкого). Юрий Всеволодович же рассудил, что противникам следует примириться и «…послуша оубо Ярославъ брата своего стареишаго Гюрья отца своего митрополита и епископа Порфурья и взя миръ с Михаиломъ».
Однако примирение произошло лишь на словах. В тот год в Новгороде ударили ранние морозы, еще в сентябре. Так как и до этого три года был недород, в городе опять вспыхнул голод.
«…Изби мразъ на Въздвижение честьнаго хреста обилье по волости нашеи, и оттоле горе уставися велико: почахомъ купити хлебъ по 8 кунъ, а ржи кадь по 20 гривенъ, а въ дворехъ по пол-30, а пшенице по 40 гривенъ, а пшена по 50, а овсе по 13 гривен. И разидеся градъ нащь и волость наша, и полни быша чюжии гради и страны братье нашеи и сестръ, а останъкъ почаша мерети. И кто не просльзиться о семь, видяще мьртвьця по уличамъ лежаща, и младенця от пьсъ изедаемы. И въложи богъ въ сердце благое створити архепископу Спуридону: и постави скуделницю у святыхъ Апостолъ, въ яме, на Просьскои улици; и пристави мужа блага, смерена, именьмь Станила, возити мьртвьця на кони, кде обидуце по городу; и тако беспрестани по вся дни влачаше, и наполни до вьрха, иже бысть в неи числомь 3000 и 30».
По устоявшемуся тогда мнению, во всяческих природных катаклизмах и катастрофах виноваты сами грешные люди, а паче всего – правители. Посему против Михаила Черниговского в Новгороде зрело недовольство, поддерживаемое сторонниками Ярослава Всеволодовича. И стоило 8 декабря 1230 г. малолетнему князю Ростиславу вместе с посадником Водовиком отправиться в Торжок, как на следующий день в городе вспыхнул бунт против «черниговской партии». «Прочерниговские» посадник и тысяцкий бежали в Чернигов, а победившая партия прислала к Ростиславу послов: «…а ты поиди прочь, а мы собе князя промыслимъ». И уже 30 декабря Ярослав Всеволодович на новгородском вече «целова святую Богородицю на грамотахъ на всехъ Ярослалихъ».
27
Так как «меченоша» в Киевской Руси – это не только оруженосец, но и судебный пристав, трудно сказать, что хотел поведать летописец: то ли бой был настолько жарким, что погиб один из оруженосцев князя; то ли просто перечисляет наиболее значимых из погибших.