Операция «Ледокол»

— Что поделать, Джеймс. Что сделано — то сделано. Теперь все кончено. Тебе уже вызвали скорую. Все будет о’кэй.

Голос говорил еще что-то, но в глазах Бонда померкло и все звуки исчезли, словно кто-то нарочно выключил громкость.

21. «НЕУЖЕЛИ ЭТО РАЙ?»

Туннель был очень длинным, его стены белыми. Бонд подумал, что вернулся в Заполярье. Потом он поплыл. Тепло и холод сменяли друг друга. Голоса. Мягкая музыка. Потом лицо девушки, склонившейся над ним. Она звала его:

— Мистер Бонд…? Мистер Бонд…?

Ее голос звучал будто бы нараспев, а лицо было поистине прекрасным. И казалось, что ее белокурые волосы были окружены нимбом.

— Неужто мне удалось? Нет, не может быть! Неужели это рай?

Девушка засмеялась.

— Не рай, мистер Бонд. Вы в госпитале.

— Где?

— В Хельсинки. И к вам посетители.

Он внезапно почувствовал, что еще очень слаб.

— Я не хочу никого видеть. — Его голос затих. — Я слишком занят. Рай — это так здорово.

Он вырубился и снова попал в туннель, который теперь стал темным и теплым.

Возможно, он проспал часы, недели, а то месяцы. Определить было невозможно. Когда же наконец Бонд проснулся, то почувствовал боль во всей правой части тела.

Ангел исчез. А вместо ангела у кровати тихо сидела знакомая фигура.

— Ну, очнулся, 007? — спросил М. — Как себя чувствуешь?

Воспоминания нахлынули на него словно серия отрывков из старого фильма: северный Полярный круг, снегоходы, база «Русак», бункер «Ледяной дворец», наблюдательный пост Полы, бомбежка и последние часы в Хельсинки. Одноглазое дуло «Люгера».

Бонд сглотнул. Во рту очень пересохло.

— Неплохо, сэр, — проскрипел он и тут же вспомнил о Поле, лежавшей без сознания в постели номера. — А Пола?

— Она в порядке, 007. Жива и здорова.

— Хорошо. — Бонд закрыл глаза, вспоминая все, что произошло. М молчал. И все же Бонд был восхищен: выбраться из безопасных стен здания на Ридженс — Парк — это большая редкость для его босса! Прошло какое-то время, и Бонд вновь открыл глаза.

— В следующий раз, сэр, я надеюсь, вы проведете со мной полный и основательный инструктаж.

М кашлянул.

— Мы думали, что для тебя, 007, будет лучше выяснить все самому. Дело в том, что мы и сами ни в ком не были уверены. Главной идеей было послать тебя на поле боя и спровоцировать противника.

— Кажется, это вам удалось.

В комнату вошел ангел — та сама блондинка, которая на самом деле, разумеется, была обыкновенной медсестрой.

— Вы не должны его переутомлять, — на безупречном английском проворчала она на М и снова удалилась.

— В тебя всадили две пули, — заявил М, внешне не проявляя сожаление. — Обе — в верхнюю часть груди. Никаких серьезных повреждений. Встанешь на ноги уже через одну-две недели. Я прослежу, чтобы после этого тебе дали месячный отпуск. Тирпиц собирался доставить нам Тудеера, но в той ситуации у тебя не было альтернативы. — М по-отцовски — что было для него нетипично — похлопал Бонда по руке: — Хорошая работа, 007. Хорошо сработана.

— Очень любезно с вашей стороны, сэр. Но мне казалось, что настоящее имя Брэда Тирпица — Ганс Бухтман. Он был правой рукой фон Глёды.

— Мне было нужно, чтобы ты думал как раз именно так, Джеймс. — Только сейчас Бонд заметил, что Тирпиц тоже находился в комнате. — Извини за все то, во что это вылилось. В конце все пошло наперекосяк. Мне нужно было оставаться с фон Глёдой. И тут я тормознул. Просто чистая везуха, что мы не погибли с остальными. Господи, здорово же нас поджарили эти российские ВВС! Это была самая худшая перепалка, в которые я когда-либо попадал!

— Знаю. Видел, — ответил Бонд, чувствуя, несмотря на свое состояние, крайнее раздражение к американцу. — Но тогда при чем тут Бухтман?

Тирпиц углубился в длинный рассказ. Оказалось, что около года назад ЦРУ приказало ему вступить в контакт с Аарнэ Тудеером, которого они подозревали в торговле оружием с русскими.

— Я встретился с Тудеером в Хельсинки, — сказал Тирпиц. — По-немецки я говорил достаточно хорошо, и у меня имелась хорошо слаженная легенда о том, что я, якобы, Ганс Бухтман. Я познакомился с ним, представившись Бухтманом, и намекнул, что являюсь возможным источником поставки оружия. Еще я вскользь упомянул, что имею большое внешнее сходство с цэрэушником Брэдом Тирпицом, так, на всякий случай. Но хитрость моя удалась! Полагаю, что я один из немногих живущих в мире людей, которым пришлось убить самого себя. Ну, ты понимаешь, о чем я.

Вернувшись с огромным кувшином ячменной настойки, медсестра предупредила, что в их распоряжении осталось несколько минут. Бонд попросил вместо настойки бокал мартини, медсестра одарила его официальной улыбкой.

— Я ни черта не мог поделать по поводу пытки. И вытащить тебя раньше я тоже не мог, — продолжал Тирпиц. — Я даже не мог предупредить тебя о Ривке, потому что сам ничего толком не знал. Фон Глёда был не очень-то откровенен со мной, он не говорил мне о подставке с лазаретом до последнего момента, когда было уже поздно. А информация моих людей была, мягко говоря, довольно хреновая.

«Хреновей не бывает», — подумал в тумане Бонд. Затем он снова выключился, а когда через несколько минут очнулся, в комнате был только М.

— Мы все еще подчищаем остатки НСДА, 007, — говорил его шеф. — Думаю, мы здорово по ним ударили. — Судя по голосу, М был доволен. — И никто из оставшихся не пытается заново активировать силы. И все благодаря тебе, 007. Несмотря на недостаток информации.

— Работа такая, — саркастично добавил Бонд, однако его реплика для М была как «с гуся вода».

После того, как М ушел, в палату вернулась медсестра, проведать, в порядке ли Бонд.

— Вы ведь действительно медсестра, правда? — спросил Бонд подозрительно.

— Конечно. Но почему вы спрашиваете, мистер Бонд?

— Просто, проверка, — он склеил улыбку. — Как насчет поужинать сегодня вечером?

— Вы на строгой диете, но если уж вы хотите чего-нибудь особенного, то я принесу вам меню…

— Я имел в виду: поужинать вместе со мной.

Медсестра отступила назад и посмотрела ему прямо в глаза. Бонд подумал, что девушка была из той породы, которая теперь уже почти не встречалась. Сейчас такие божественные фигуры были редкостью. Большой редкостью. Разве что у Ривки. Или у Полы.

— Меня зовут Ингрид, — невозмутимо произнесла она. — И я бы с удовольствием поужинала с вами, но только после того, как вы поправитесь. И я имею в виду, полностью поправитесь. Вы помните, что сказали, когда первый раз пришли в сознание?

Бонд покачал головой на подушке.

— Вы спросили: неужели это рай? Мистер Бонд… Джеймс, возможно, я докажу вам, что это действительно рай. Но только после того, как вам станет немного лучше.

— А это будет уже очень скоро, — раздался голос в дверях. — И если кто и будет доказывать тебе, каким раем может оказаться Хельсинки, то только я, — сказала Пола Вакер.

— О, — Бонд слабо улыбнулся. И надо сказать, что даже по сравнению с восхитительной медсестрой Ингрид, Пола Вакер выглядела гораздо эффектней.

— Так-так, Джеймс. Стоило мне на секунду отвернуться, и на тебе — уже во всю флиртуешь с медсестрами. Это мой город, и пока ты здесь…

— Но ведь ты же спала, — Бонд устало улыбнулся.

— Да, но сейчас я уже окончательно проснулась. Ох, Джеймс, я так за тебя волновалась!

— Никогда не вздумай волноваться за меня.

— Да? Ну да ладно, сейчас не об этом. Я хочу сказать, что все утрясла. Твой шеф — кстати, он довольно милый — разрешил мне присмотреть за тобой пару недель, после того как они выпустят тебя отсюда.

— Милый? — переспросил в недоумении Бонд. Потом он откинул голову и, как только Пола нагнулась и поцеловала его, снова выключился.

Этой ночью, несмотря на все воспоминания — об Арктике, ужасах, предательствах и двойных предательствах — Джеймс Бонд спал без снов и кошмаров.

Он проснулся на восходе, но потом вновь погрузился в сон. На этот раз, как обычно в минуты счастья, ему снился городок Рояль-лез-О — таким, каким он был когда-то очень давно.