Странствия Шута (ЛП)

- Ничем не отличается от лошади, - я услышал свой голос, доносящийся сквозь стиснутые зубы. Очищенный фурункул зиял на спине наподобие открытой мерзкой пасти. Он был глубоким. Я заставил себя внимательно посмотреть на его изуродованное тело. На нем были и другие нагноения. Выпирающие, некоторые блестели и были почти белыми, другие - красными и откровенно дурными, окутанными сетью темных прожилок.

Я смотрел на человека, находящегося при смерти. Слишком многое с ним было не так. Мысль о том, что обильное питание  и отдых могут приблизить его к исцелению, была сущим безумием. Это только продлит процесс умирания. Инфекция, которая уничтожала его, слишком широко распространилась и прогрессировала. Возможно, он уже умер.

Я прижал руку к его шее, нащупывая пульс. Сердце все еще работало: я ощущал его слабое биение через кровь. Я закрыл глаза и оставил свои пальцы там, находя своеобразный комфорт в этом обнадеживающем ритме. Волна головокружения прошла сквозь меня. Я слишком долго не спал, и слишком много выпил на пиру еще до того, как добавился бренди с Шутом. Неожиданно я превратился в старика, уставшего от разговоров. На мое тело обрушилась боль от прожитых лет и тех задач, что я заставлял его исполнять. Давняя и знакомая боль от стрелы в спине, рядом с позвоночником, поднялась из глубины и заныла, запульсировала, будто кто-то пальцем настойчиво давил на старую рану.

Но у меня больше не было этого шрама. И он никак не мог болеть. Осознание этого факта, нашептанного сознанием, озарило все светом, как первые снежинки за окном. Мне не нужно было смотреть на него, я понял, что происходило. Я замедлил свое дыхание и замер внутри своей оболочки. Внутри нашей оболочки.

Мое сознание проскользнуло из моего тела в тело Шута и слушало, как он мягко дышит, израненный человек, забывшийся глубоким сном. Не волнуйся. Я не украду твои тайны.

Но даже упоминание о секретах разбудило его. Он начал легонько сопротивляться, но я оставался там, и думаю, он не смог меня обнаружить. Когда он успокоился, я позволил своему сознанию проскользить по всему телу. Осторожно. Мягко, сказал я себе. Я позволил себе ощутить боль от ран на спине. Нарывы, которые вскрылись, были не так опасны, как те, что оставались нетронутыми. Тело исцеляло само себя, но яды от некоторых из них все глубже проникали в тело, а у него не было сил бороться с ними.

Я развернул их. Я вытолкнул их.

Я не прикладывал много усилий. Я работал аккуратно, забирая у него так мало, как только мог. Я переставил свои пальцы на другие нарывы и призвал яд. Горячая кожа натянулась до предела и открылась под моим прикосновением, яд просочился наружу. Я использовал свою силу Скилла способом, о котором не подозревал, но сейчас он казался мне таким очевидным. Конечно, Скилл работает таким образом. Разумеется, он способен сделать это.

- Фитц.

- Фитц!

- ФИТЦ!

Кто-то схватил меня и сильно дернул. Я потерял равновесие и упал. Кто-то попытался поймать меня, но ему не удалось, и я ударился головой о пол. Это выбило меня из транса. Я ахнул и захрипел, а потом открыл глаза. Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что я вижу, в свете умирающего огня надо мной склонился Чейд. На его лице застыло выражение ужаса. Я попытался заговорить, но не смог. Я так утомился, так устал. Одежда липла к телу в тех местах, где ее пропитал пот, выступивший на теле. Я поднял голову и понял, что Шут лежит лицом на столе. В красных отблесках огня я видел, как гной сочится из десятков ран на спине. Я тряхнул головой и встретился глазами с переполненным ужасом взглядом Чейдом.

- Фитц, что ты делал? - спросил он, будто поймал меня за каким-то грязным и отвратительным занятием.

Я попытался наладить дыхание, чтобы ответить. Он отвернулся от меня, и я понял, что кто-то вошел в комнату. Неттл. Я узнал ее, когда она коснулась меня Скиллом.

-Что здесь произошло? - спросила она, и когда она подошла достаточно близко, чтобы увидеть обнаженную спину Шута, то в ужасе ахнула. - Это сделал Фитц? - требовательно спросила она у Чейда.

- Я не знаю. Разведи огонь и принеси больше свечей! - приказал он дрожащим голосом и опустился в кресло, в котором до этого сидел я. Он уперся сжатыми руками в колени и наклонился ко мне. - Мальчик! Что ты делал?

Я вспомнил, как вытолкнуть воздух из моих легких.

- Пытался остановить, - я еще раз вдохнул. - Яды. - Было так трудно перевернуться. Каждая клеточка моего тела болела. Когда я уперся руками в пол, чтобы попытаться поднять себя, они оказались мокрыми. Скользкими. Я поднял их поднес к глазам. С них сочилась водянистая кровь. Чейд вложил мне в руки салфетку.

Неттл подбросила дров в камин, и огонь заново разгорелся. Теперь она зажигала новые свечи и заменяла те, что почти догорели.

- Дурно пахнет, - сказала она, глядя на Шута. - Они все открылись и сочатся.

- Теплой чистой воды, - сказал ей Чейд.

- Разве нам не следует вызвать целителей?

- Слишком многое придется объяснять, а если он умрет, то будет лучше, если нам не придется этого делать. Фитц. Поднимайся. Поговори с нами.

Неттл была такая же, как и ее мать, сильнее, чем ожидаешь от невысокой женщины. Мне удалось сесть, и она обхватила меня, чтобы поднять на ноги. Я кое-как устроился на стуле, чуть не опрокинув его.

- Я чувствую себя ужасно, - сказал я. - Таким уставшим, таким слабым.

- В таком случае, теперь ты понимаешь, как чувствовал себя Риддл, когда ты так небрежно выжег его силу, - едко заметила она.

Чейд завладел инициативой в разговоре.

- Фитц, зачем ты изрезал Шута? Вы поссорились?

- Он не резал Шута, - Неттл нашла воду и поставила ее греться у очага. Она смочила ткань, которую я использовал раньше, отжала и осторожно провела по сине Шута. Ее нос сморщился, рот было плотно сжат от отвращения к жидкости, которую она смывала. Она повторила свои действия и добавила. - Он пытался исцелить его. Все это он выдавил изнутри его тела. - Она смерила меня презрительным взглядом. - Отсядь от очага, прежде чем упасть. Тебя не посетила мысль, что использование обычных припарок, возможно, лучше безрассудных попыток исцелить Скиллом самостоятельно?

Я учел ее рекомендации и попытался взять себя в руки. Поскольку оба продолжали за мной наблюдать, мои усилия казались напрасны.

-  Я не хотел, - сказал я, предприняв попытку объяснить, что вовсе не собирался его так исцелять. И замолчал. Не было смысла трать время на убеждения.

Чейд вдруг наклонился с выражением просветления на лице.

- О! Теперь мне все понятно. Шута, должно быть, пристегивали к креслу с шипами, расположенными на спинке, ремень, которым он был пристегнут, постепенно затягивали, чтобы он насаживался на шипы. Когда ремень затянули, шипы глубоко вошли в тело. Судя по характеру ран, я могу сказать, что он провел в таком положении длительное время. И я подозреваю, что шипы были чем-то смазаны: экскрементами или каким-то другим веществом, преднамеренно вызывающим развитие долгосрочной инфекции.

- Чейд. Пожалуйста, - слабо сказал я. Обрисованная им картина вызвала у меня приступ тошноты. Я надеялся, что Шут все еще без сознания. Я действительно не хотел знать о способах, при помощи которых Служители наносили ему раны. И я не хотел, чтобы он вспоминал об этом.

- Но самое интересное, - продолжил Чейд, проигнорировав мою просьбу. - Что мучители руководствовались философией мучений, с которой я прежде никогда не сталкивался. Меня учили, что наиболее эффективными являются пытки, при которых жертве должны оставаться зачатки надежды: надежда на скорое прекращение боли, надежда на возможной исцеление тела, и так далее. Но если все это отнять, то что получит объект, выдавая информацию? В этом случае, когда ему было известно, что шипы, пронзающие его плоть, отравлены, он...

- Лорд Чейд! Пожалуйста! - Неттл выглядела возмущенной.

Старик замолчал.

- Прошу прощения, Мастер Скилла. Иногда я забываюсь... - он умолк. Оба, и я, и Неттл знали, что это означает. Такого рода рассуждения годятся только для ученика убийцы или его коллег, а не для кого-то с нормальным уровнем чувствительности.