Страница 38 из 73
[3]
Для большинства людей смерть скрыта под покровом тайны, некроманты видят её нагой. И видят, и осязают, и обоняют, и даже слышат, ведь это только кажется, что смерть безмолвна - когда начинается разложение, мёртвые тела издают ни на что не похожие, тихие, шуршащие звуки. "Когда же я привык, - думает Рагнар, раскладывая костяные инструменты, - стал воспринимать, как нечто само собой разумеющееся? Наверное, уже тогда, когда проснулся в серой комнате". Светильники зомби-мастерской льют свет яркий, но не ослепительный, прямо под ними эфирный стол - из камнестали, с парой жёлобов для оттока жидкости, с самоцветами-усилителями по четырём углам. Рагнар по одну сторону стола, по другую мастер Мортарион, чадо-лич. Лич - это маг, сумевший сменить телесную оболочку, не убив своё эфирное тело. Личеобразование по праву считается одним из самых сложных заклинаний некромантии, ведь неудачная попытка ведёт к смерти. У Мортариона получилось, и вот он, стоит напротив, в теле шестилетнего ребёнка. Тела для переселения, как правило, выбираются детские, поскольку наиболее прочны, хотя и они не выдерживают больше двух-трёх десятков лет. Соответственно, самая распространённая форма лича - чадо-лич.
- Что же, приступим, - звонким голоском говорит Мортарион. - Ученик второй ступени Рагнар, создание зомби-солдата, попытка третья.
Нажатием на костяной рычаг мастер открывает камеру с заготовками, помещены они в резервуар с мёртвой водой. Благодаря этой волшебной жидкости трупы не разлагаются, по праву носит имя "матери современной некромантии". Рагнар вспоминает занятия, посвящённые процессам разложения, невольно ёжится - не самые приятные из его воспоминаний...
Проходила практика на открытом воздухе, среди менгиров, оплетённых тонкой, похожей на паутину, сеткой.
- Как только сердце остановилось, кирпичики физического тела, клетки, начинают распадаться, - вещал Мортарион. - Такое "крошево" - обильная пища для бактерий, начинается процесс гниения. Образец помещён вот в этот глазоусилитель, смотреть на полном усилении, все десять карат.
Разобравшись с физическим планом, переходили на эфирный, сравнивали.
- Эффект изумрудных искр выражен сильно, - говорил Рагнар, Булатик пытался с этими искрами играть.
- Что это значит? - спрашивал Мортарион.
- Разрыв эфирно-физических связей с истечением силы в Эфир.
- Хорошо, продолжай.
- Обратная инверсия нижних астральных узлов выражена слабо.
- О чём это говорит?
- Перемещение фокуса сознания от физического тела к эфирному по какой-то причине происходит с задержкой. Причину пока не могу понять...
Так проследили все основные стадии, от трупного вздутия и "мраморизации" до исхода жидкости и усыхания. Чувство после практики у Рагнара было такое, будто это он и вздувался, и истекал, и высох.
Из резервуара заготовка извлекается захватом, укладывается на самоходную тележку с костяными руками-держателями, с неё перетаскивается на эфирный стол.
- Можешь приступать, - говорит Мортарион, - но не торопись.
Рагнар закрепляет тело, делает необходимые надрезы, вставляет пять костяных игл в области астральных узлов, начиная с нижнего. Тело-заготовка вздрагивает, изумруды по углам стола на мгновение вспыхивают - значит, всё в порядке, иглы вошли, как положено, можно переходить на эфирный план.
- Не торопись, - рефреном повторяет мастер, - не торопись...
Выдержав паузу, Рагнар делает вдох, закрывает глаза. Тело его застывает, словно бы каменное, эфирный двойник пробуждается, приходит в движение. В зомби-мастерской на плане Сущего Булатика нет, здесь, в зомби-мастерской, отражённой Эфиром, есть, вспрыгивает на плечо.
- Готов поохотиться на крупного зверя? - спрашивает Рагнар, касаясь зелёной лапы. - Вперёд!
Соединившись, переходят на уровень глубже, ныряют в серый туман. То, что нужно, находят быстро: похожа свободная эфирная сущность на птицу, переливается всеми оттенками зелёного. Они тоже превращаются в птицу: полёт перемежается схваткой, схватка - полётом. Наконец сущность поймана, обездвижена, перемещена в распахнутую настежь плоть заготовки.
- Есть!..
Рагнар возвращается в физическое тело, берётся за скрепляющие эфирные чары. Тело на столе изменяется, извивается, изумруды плюются искрами. Рагнару кажется, что и на этот раз он не выдержит - поток силы сметёт, подобно ураганному ветру, однако же устоять удаётся, и стихия, покорённая, утихает. Вскоре его первый зомби-солдат готов, в глазницах, содержимое которых выкипело и вытекло, вспыхивает по зелёному огоньку.
[Кристалл памяти]
Работая с мастером Мортарионом, всё чаще думаю: "Может, наиболее счастливы те, кто умер в детстве? На пике, на рассвете, в силе. Когда видишь мир ярким, а не выцветшим, пылающим, а не потухшим..."
[
Год
двадцать четвёртый
]
Любовь и ненависть
Беллкор,
город На-Крулл (великое книгохранилище)
[1]
Как капля отражает море, так мастерская Алиеры отражает всё великое книгохранилище. Здесь и покрытые письменами вощёные таблички, и пергаментные свитки, книги в переплёте из человеческой кожи и заключённые в кристаллы, инкунабулы со встроенными артефактами и механикой. Сама мастерская напоминает склеп: каменные стены, каменный же свод, в горшках из-под цветов, похожие на растопыренные хоботы, артефакты-пылесборники. Вокруг огромной каменной скрижали, уложенной на рабочий стол, Алиера не ходит - танцует. Щепотка костяной пыли на истёртые временем буквы, взмах кисточки, шёпот заклинания, и проступает очередное высеченное в камне слово. Рагнару нравится смотреть, как она работает, следить за изгибами и поворотами тела, трепетом тонких пальцев, лёгким движением губ. "Тоже волшебство, - думает он, - пусть и не в обычном его понимании".
Была ли волшебством их встреча в библиотеке Марзета, в зале папирусов? Нет, то было нечто большее. "Кажется, у нас гостья, - подумал Рагнар, проходя мимо стройной, похожей на былинку девушки, - раньше не видел". Вдруг захотелось обернуться, окликнуть, спросить о чём-нибудь - не важно, о чём. Пустые разговоры у магов, особенно у эфирных, не приняты, но тогда обернулся, и увидел большие зелёные глаза, потому что она обернулась тоже. "Лич, - успел подумать он, - глаза пылают, как самоцветы...". Потом его подхватило, завертело, перенесло в Эфир, уже там она сказала:
- Вот и встретились... как же долго я тебя ждала.
Закончив с последней строкой скрижали, Алиера вчитывается, и, тихо вскрикнув, подзывает Рагнара.
- Только посмотри, - кисточка скользит по знакам, - кажется, о тебе упоминание.
- Как интересно, - Рагнару хочется обнять, прижать, поцеловать, - и о чём там? Великомогучий Разор всех разорил?
- Повествует хроника об осаде Моргии, одном из первых городов Лиги, - Алиера продолжает водить кисточкой, - осаде, удачной для южан.
- Так ты не шутишь?
- Нет, конечно! Вот, посмотри, летописец отдельно отмечает Разора окаянного, пса безродного, сражавшегося на стороне змеепоклонников.
- Не может быть, - качает головой Рагнар, - это какой-то другой Разор.
- По времени стык в стык, - губы Алиеры трогает улыбка, - одиннадцатый век от Разделения. И что я только в тебе нашла, предатель?
- Брось, - Рагнар всё же обнимает. - Если Разор и сражался на стороне южан, его любимая женщина была там же, стояла по правую руку.
- Сейчас Эфир расскажет, - Алиера продолжает улыбаться, - кто и где стоял...
В их первую ночь волшебства хватало тоже. Премудрость эфирной магии Рагнар постигал невероятно быстро, некромантом себя считал пусть и молодым, но уже состоявшимся, однако же в ту ночь понял, как мало в действительности знает. Казалось, Эфир и Сущее разрывают пополам: вот он в одном мире, любит молодую девушку, почти девочку, а вот переворот, другой план, и оседлала его женщина, о возрасте которой лучше не думать. Раньше Рагнар не согласился б на такое и под угрозой пытки, теперь же шёл с охотой, познавая себя с новых, неизведанных сторон.