Кеноби

Она знала причину. Тускены убили его отца. Сегодня был памятный день и для Джейба.

Эннилин надеялась лишь на то, что не опоздает.

Казалось, вся планета слышала, как А’Ярк истошно кричит в муке.

Предводителю тускенов еще не приходилось мчаться с такой скоростью и так долго. Песчаные люди ведали, как бежать: трусливое солнце их этому научило, но тускены не без причины не отходили далеко от своих стоянок и бант. Преодолеть короткое расстояние с гадерффаем в руке не составляло труда, но перемещаться с ним на длинные дистанции было обременительно. Даже самый проворный бегун — А’Ярк не исключение — рисковал получить болезненный удар посохом по колену. Сейчас оба колена жгло, а боль в мышцах, уже нывших от напряжения, становилась нестерпимой.

Без бант еще зеленые юнцы наверняка заблудятся. Передовой отряд уже взял неверное направление. Они проявили глупость, но вина за это целиком лежала на вожде. Расчет был и на успешный набег, и на организованное отступление. И если не удастся вернуть беглецов, все племя погибнет.

Юный и быстроногий А’Дин, новоиспеченный воин клана, припустил вперед, спеша доставить распоряжение предводителя. Тускены уже просочились сквозь каньон с отвесными стенами, известный как Лжеустье, стремясь попасть через него в Столпы. Вождю была известна тайная тропа, но иным тускенам — нет.

Мимо со свистом пролетел серебристый лендспидер. Машина Улыбчивого.

Надо было убить его, когда представилась возможность. Из-за темного выступа в скале, где нашлось подходящее укрытие, были видны и другие машины. Некоторые неслись прямо к Лжеустью. Иные, отделившись от колонны, сворачивали к восточному и западному обрывам, взбираясь по склонам. Наверху зависла угловатая летающая машина — жаль, что слишком высоко и ружейный выстрел до нее не достанет.

Поселенцы. Машины. Их так много, что не сосчитать. Прежде А’Ярк и другие тускены не раз сталкивались с бойцами Улыбчивого и каждый раз теряли воинов и постыдно бежали. Но теперь все будет по-другому. Племя покусилось на убежище самого Улыбчивого. И потерпело поражение. Сейчас пощады ждать не стоит.

Летающая машина пролетела меж солнц. Старшее солнце тоже не смогло совершить убийство — и было приговорено к пожизненному бегству. Да, А’Ярк может бежать. И останется в живых. Но племя — нет.

И вот к ним был послан А’Дин, последний уцелевший сын. Род мог прерваться.

И не только этот род. Оставалось лишь карабкаться на скалистый холм, проклиная боль.

— Вы их догнали! Догнали!

Обрубая связь, Оррин светился от радости.

Скайхоппер привел их по нужному адресу — его пилот то и дело передавал информацию о местонахождении тускенов. Вскоре и сами дикари выдали себя, дав несколько никчемных залпов по трехкрылому летательному аппарату.

Хантерова теснина, образованная стекавшей лавой в предгорьях Джандлендских пустошей, начиналась с широкого устья, делала два изгиба и разветвлялась на десяток крутых каменных лестниц, по которым не вскарабкался бы и вуки. Но самые высокие стены каньона, восточная и западная, находились на одном уровне. И у поселенцев было преимущество над тускенами — наблюдение с воздуха. Аборигены явились на верную смерть.

— Держитесь подальше от края, — велел Оррин добровольцам. Ни к чему было лезть под выстрелы дикарей. — Ждите, пока они не полезут сами. А потом палите изо всех стволов.

Сражение уже началось. Один из отрядов дружинников, заняв позицию на уступе, который выдавался в сторону теснины, вел прицельную стрельбу по тускенам, словно по мишеням в тире. Ярко-оранжевые вспышки расцвечивали скальные обрывы, окружившие кочевников. Завывая, те падали один за другим. Другая группа добровольцев — фермер заметил среди них Джейба и свою дочь — палили по тем, кто пытался залечь и спрятаться.

Радостные крики раздались слева от Оррина — сцена бойни повторилась на другом участке каньона. После столкновения в оазисе фермеру не очень хотелось так скоро устраивать вылазку, но теперь он понял, что игра стоила свеч. Всем требовалось поднять боевой дух. Без положительной встряски репутация Даннарова надела и «Клича» пошатнулась бы навеки. Дикари должны были получить отпор.

Да, без этого никак. Оррин вразвалочку подошел к обрыву, держа ружье на изготовку и поражаясь тому, насколько поднялось у него настроение. В этом он был не одинок — лица окружающих говорили красноречивее слов. Некоторых он узнал — поселенцы с востока, которые несколько лет назад хоронили погибших из отряда Клигга Ларса. Его бросало в дрожь при мысли, что им пришлось пережить. Немногие решались говорить об этом. Разумеется, они хотели отомстить, но понимали, что так далеко забраться в глушь — верная погибель.

Нелегко остаться прежним после такого, пришло Оррину на ум. Можно жить как ни в чем не бывало, убеждать себя, что все нормально. Но еда и вода потеряют былой вкус, и камень в груди будет стеснять дыхание. Пока не настанет момент, когда можно будет дать волю чувствам.

По-другому поступить было нельзя.

Он припал к земле у самого края. Такая осторожность была излишней: никто уже не стрелял из теснины. В поисках спасения несколько десятков обернутых в лоскуты аборигенов металось по дну каньона — кое-кто даже побросал посохи и ружья.

Тупое стадо, осудил их в душе Оррин. Чуть раньше у него возникло опасение, что дикари поумнели: как-то же они догадались нагрянуть в оазис. Сомнительный вывод: какой ум может быть в голове у тех, кто обматывает себя тряпками и живет посреди пустыни? Но ведь именно Даннаров надел служил защитой и опорой для всех прилегающих к Пикковому оазису земель, и именно влагоуловитель с сиреной первым делом принялись ломать тускены. Глядя сейчас на дикарей, бестолково суетящихся на дне каньона, фермер решил, что это чистая случайность. У Красного Глаза, быть может, и есть толика ума, но остальные тускены лишены и ее.

Встав на колено, Оррин принялся сокращать их число. Один из дикарей, худощавый и высокий, успел высоко подняться по дальнему склону, вскарабкавшись по скале к гребню. Оррин заметил его и сразил метким выстрелом. Луч вонзился дикарю посредине спины, и он свалился с другой стороны гребня, исчезнув из виду.

— Это, часом, не наш Красноглазишка полетел? — спросил Оррина его сосед-дружинник.

— Нет, чересчур высокий. Но мы потом тела проверим, — ответил фермер и хмыкнул. — Они завернулись в погребальные саваны! Так похороним их, друзья!

У Эннилин вырвался вздох.

Они с Беном достигли теснины с запада, кругами взобравшись по неровной местности к подножию насыпи. Карабкаясь на груду скального крошева, она слышала, как разносится по каньону эхо от выстрелов. А теперь, лежа на животе, видела всю картину.

— Это же просто бойня.

Бен, засевший в нескольких метрах от нее, не шевельнулся.

— Они расстреливают тускенов! — повторила Эннилин, повернув к нему голову. — Это подлинная резня!

— Вижу, — промолвил ее спутник.

Он сидел с закрытыми глазами, подобрав под себя ноги, точно его мучила головная боль. От солнечных лучей или грохота ружей? Или от всего пережитого за день? Эннилин не могла разобрать. Он словно ушел в себя — далеко-далеко, где он пребывал всегда, когда ему не случалось заглянуть в Надел. Но и у нее самой начинала болеть голова — особенно тогда, когда она видела, как весело — словно в тире на ярмарке — палит в компании своих друзей Джейб.

Она покачала головой: отсюда нечего было и думать добраться до сына. Но похоже, опасность не грозила ни Джейбу, ни им с Беном. Эннилин встала, собираясь позвать ребенка, но мышцы, пребывавшие в напряжении с момента вторжения тускенов в оазис, вдруг отказались повиноваться. У нее перехватило дыхание, и она упала на колени, стараясь не потерять сына из виду.

Бен подошел к ней ближе, сел рядом и тихо, сдержанно спросил:

— Что ты чувствуешь, когда видишь все это — и вспоминаешь, что они сделали с Даннаром… и с твоим магазином? Тебе становится легче?