Наивный наблюдатель

— Нет, господин майор. Ваше время еще не пришло, — ответил Зимин, стараясь, чтобы его ответ прозвучал как можно более высокопарно, в соответствии с ситуацией.

— Как же так! Мне обещали!

— Не будем спешить, — сказал Зимин веско. — Мы еще не закончили предварительную подготовку.

— Это безобразие! — выкрикнул майор Кротов. — Я буду жаловаться.

— Мы не можем спешить. Вы для нас не чужой человек. Любой риск должен быть исключен.

— Хотелось бы быстрее.

— Понимаю. Но тут уж ничего не поделаешь, такова процедура! Я пришел задать несколько вопросов.

— О чем?

— Нам нужно знать о ваших пожеланиях.

— Что такое пожелания?

— Мечты, надежды, ожидания.

— Какие мечты?

— Не знаю, поэтому и спрашиваю. Чего бы вам хотелось? Если не можете ответить сразу, подумайте. Но постарайтесь быть честным.

— Мне? — майор Кротов задумался. — Вспомнил. Хочу, чтобы в моем полном распоряжении оказался большой дом, все комнаты которого нельзя было обойти за целый месяц. Первая комната должна быть фиолетовой. Не люблю обои, предпочитаю, чтобы стены были выкрашены масляной краской, в первой комнате фиолетовой. И мебель должна быть фиолетовой. Ну, это не трудно. Стол, кресла, комод и все, что там еще будет. Я буду приходить в эту комнату только, когда захочу погрустить. Врачи говорят, что печаль, если она кратковременна, очень полезна для здоровья. Мне кажется, что фиолетовый цвет поможет моему организму выделять омолаживающие ферменты. Вторая комната будет зеленой. Стены выкрасить зеленой масляной краской не трудно. И мебель должна быть зеленой. Я буду приходить в зеленую комнату, когда у меня устанут глаза. Слышал, что зеленый цвет способствует отдыху глаз.

Потом майор Кротов рассказал о том, какой будет в его воображаемом доме-мечте третья комната, четвертая, пятая и еще многие-многие другие. Трудно было представить, что он продумает детали будущего дома с такой пугающей скрупулезностью, однако оказалось, что Кротов относится к своей мечте очень серьезно.

Пришлось Зимину сидеть и слушать. Толку от подобной информации не было никакой, но встать и уйти, прервав на полуслове разговорившегося Кротова, не хватало духу.

В кабинет вошла Марго и села рядом с Зиминым.

— Давно слушаешь? — спросила она шепотом.

— Минут десять, — признался Зимин.

— Подожди, Кротов, — сказала Марго решительно. — Запомни, что прервался на описании тридцать четвертой комнаты. Потом продолжишь. А сейчас выслушай меня. Тебе еще рано становиться бессмертным, ты еще не пожил в Усадьбе среди избранных.

— Кто это такие — избранные?

— Это очень богатые люди.

— У меня много денег.

— Они обладают властью.

— И я руководитель. Сейчас прикажу что-нибудь Зимину, и он выполнит.

— Разница в том, что они могут его убить, а ты нет.

— Не хочу убивать Зимина, мне он еще понадобится. От него можно получить прибыль.

— Это правда.

— Я уверен.

— Но почему ты не хочешь жить в Усадьбе?

— Мне и здесь хорошо.

— Скучно с тобой, Кротов, — сказала Марго сердито и направилась к выходу.

— Будешь еще говорить с ним? — спросил Зимин.

— Нет, он твой.

Давно пора было бы привыкнуть к тому, что люди по природе своей существа странные. Но одно дело знать эту простую истину теоретически, философски осмысливать первопричины возникновения этой странности, и совсем другое, встретить живого человека, абсолютно лишенного способности мечтать и не умеющего строить планы на будущее, которому недоступны простейшие человеческие чувства. Самое смешное, что, скорее всего, именно эти особенности позволили Кротову стать начальником. Надо полагать, что способность при необходимости внезапно ограничивать чувства и интеллект помогает руководить. Зимин никогда не думал о майоре Кротове, как о человеке с ограниченной человечностью. И вдруг оказалось, что это простое предположение помогает многое понять в его поведении. Зимин мог только догадываться о том, как Кротов поступает в других жизненных ситуациях, когда не строит из себя начальника. Об этом, наверняка, можно будет расспросить Марго. Но что-то подсказывало ему, что рассказы эти человечности Кротову не добавят.

Принцип ограниченной человечности должен быть обязательно учтен при записи сознания Кротова. Горский лучше знает, как это сделать. Самому Зимину не хотелось заниматься Кротовым. Он не знал правильного ответа на вопрос — почему? Имелось три правдоподобных догадки, но выбрать из них самую главную было очень трудно. Ему надоело заниматься наукой. Не было желания тестировать внешнюю копию Кротова. И главное, ему хотелось стать писателем. Проще всего было развернуться и уйти. Зимин не мог так поступить, этому мешало врожденное чувство ответственности, которое ему в раннем детстве привили родители.

Пришлось выполнять работу до конца. Он отправился к Горскому и подробно пересказал ему про предположение Марго о том, что Кротов не способен чего-то желать, так как уверен, что у него уже все есть. Потом поделился своим открытием принципа ограниченной человечности. Зимин был уверен, что его рассказ пользы не принесет, только запутает ситуацию, но Горский остался доволен.

— Отлично! Чем меньше работы, тем качественнее мы ее сможем сделать.

— Мы должны будем придумывать мечты за него?

— Нет. Кротову не нужны эстетские выкрутасы, нам — тем более! Надо привыкать быть проще.

— Но мы не сможем смоделировать индивидуальные особенности работы его мозга.

— Это и не нужно. У нас есть квантовый компьютер. Хороший. Качественный. Есть набор программ, с помощью которых программисты моделируют работу головного мозга. На самом деле это не очень сложно. Ключевых реакций не так много. Алгоритм получения необходимой энергии, поиск еды или использование другого способа. Алгоритм выполнения текущих обязанностей работника. Алгоритм общения. Алгоритм использования доступных развлечений. Алгоритм благоразумного любопытства, как замена якобы присущего людям стремления к познанию. Обязательные алгоритмы стремления к доминированию и жадности. Для правдоподобия функционирования. Еще некоторые наиболее распространенные эмоции. Вот и все. Этого достаточно для создания модели типового сознания.

— Сознания, одинакового для всех?

— Да. Поведение людей, как правило, стандартно.

— Но люди такие разные, — удивился Зимин.

— Это только видимость. Мозг их работает одинаково. Задачи, которые перед ним стоят, довольно ограничены.

— Да ладно!

— Послушай, ты же не удивляешься, когда слышишь про искусственные почки, сердце или печень? Мозг точно такой же орган, выполняющий для всех без исключения людей одинаковые действия. У кого-то лучше, у кого-то хуже, сейчас речь не об этом. Людей отличает воспитание, моральные принципы и ограничения, жизненный опыт, привычки, воспоминания. Для нас это вспомогательные программы, которые мы должны написать и отладить.

— Слишком упрощенный подход, — возразил Зимин. Он попробовал четко сформулировать свои претензии. — Такой подход делает невозможной запись индивидуального сознания.

— Вовсе нет. Мы получим удовлетворительную копию. Она будет отличаться от объекта. Ну и что?

— Наши пациенты ждут от нас именно идентичности.

— Это их проблемы. Мы им ничего такого не обещали.

— Неужели?

— Можно под присягой утверждать, что компьютерная копия будет уверена в том, что она является тем самым первоначальным человеком, сознание которого перенесли на внешний носитель. Если удастся убедить в этом самого пациента, можно будет утверждать, что работа успешно выполнена.

— Но это невозможно, — сказал Зимин.

— Ошибаешься. В некоторых случаях это сделать очень легко. Скажем, когда имеешь дело с майором Кротовым. Достаточно сообщить, что отныне источником мыслей, возникающих в его мозгу, является внешнее сознание, и он нам поверит. Не думаю, что он сумеет самостоятельно опровергнуть это утверждение. Мы не дадим. Интерфейс мозг — компьютер давно создан и работает без сбоев.