Рожденные лихорадкой (ЛП)

Если бы тогда я была невидимой, меня бы не похитили, не пытали и не избили почти до смерти, после чего мне пришлось есть Темных, чтобы выкарабкаться.

Хэллоуин. Еще одна ночь, когда невидимость стала бы моим благословением. Увидев, как небо Дублина от края до края заполонили кошмарные Темные, и началась древняя Дикая Охота, я могла бы спуститься с колокольни, выскользнуть из церкви и избежать изнасилования четырьмя Темными принцами и последующего сумасшествия, которое накрыло меня в состоянии при-йи. Мне не пришлось бы пить эликсир фейри, на неопределенный срок продливший мою смертную жизнь.

В обе эти ужасные трансформирующие ночи моим спасением стал Иерихон Бэрронс. В первую ночь меня спасла его татуировка на моей шее, позволившая ему отследить мое местоположение в подземном гроте, глубоко под безлюдным Бурреном. А после второй он возвращал меня к реальности постоянными напоминаниями о моей жизни до Дня Всех Святых и обеспечивал непрерывным сексом, в котором у меня была нездоровая сумасшедшая потребность после общения с принцами.

Если хотя бы одно из тех событий не произошло, я бы не стала такой какой стала.

И если бы меня устраивало мое нынешнее состояние, то эти ужасные ночи случились бы не зря.

Жаль, что меня оно не устраивает.

Невнятное сухое стрекотание прервало мои раздумья. Я посмотрела наверх и вздрогнула. Раньше я никогда не видела, как мои отвратительные преследователи летят стаей, и зрелище оказалось не из приятных. Словно сцена из фильма ужасов: мертвенно-бледные призраки в темных одеяниях мелькали среди туч, а за их костлявыми фигурами тянулся след из паутины, их лица, глубоко скрытые под капюшонами, изредка мелькали серебристо-серыми вспышками, когда они смотрели вниз на улицы. Их были сотни, они обыскивали Дублин в медленном полете, очевидно, охотясь на что-то.

Или на кого-то.

И я даже не сомневалась в том, кого они искали.

Я скользнула в неглубокий дверной проем закрытого паба, едва дыша, молясь о том, чтобы они каким-то непостижимым образом не смогли почувствовать меня. И не шелохнулась до тех пор, пока последний из них не исчез в пасмурном небе.

Глубоко вдохнув, я вышла из ниши и протиснулась в плотную толпу людей у лотка уличного торговца. Свой зонтик я держала так высоко, как только могла. Дважды мне попали локтями в ребра, оттоптали обе ноги, да еще и угодили зонтом в зад. Я вырвалась из толпы с рычанием, которое быстро переросло в судорожный вдох.

Алина.

Я остановилась как вкопанная и уставилась на нее. Она стояла метрах в трех от меня, одетая в джинсы, плотно облегающую желтую блузку, плащ от Барберри и ботинки на высоком каблуке. Ее волосы стали длиннее, а тело стройнее. Стоя в одиночестве, она кружила на месте, как будто искала кого-то или что-то. Я задержала дыхание и замерла, и только затем поняла, насколько это глупо. Кем бы ни была эта иллюзия, она все равно не увидит меня. А если увидит – вуаля, вот и доказательство того, что она ненастоящая. Да и не то чтобы мне были нужны какие-то доказательства.

Я не настолько глупа, чтобы поверить в то, что это действительно моя сестра. Это ведь я опознала ее тело. И занималась организацией похорон вместо парализованных горем родителей. Это я собственноручно закрыла крышку гроба, перед тем как ее заколотили. Моя сестра, вне всякого сомнения, осталась лежать на кладбище в Эшфорде, штат Джорджия.

– Не смешно, – пробормотала я, обращаясь к Синсар Дабх. Круус, который способен создать подобную иллюзию, все еще заперт под аббатством, а значит только Книга могла так издеваться надо мной.

Пешеход врезался в меня сзади и толкнул с тротуара на обочину. Я пыталась восстановить равновесие и едва удержалась, чтобы не полететь вниз головой прямиком в канаву. Неподвижно стоять в толпе, будучи невидимой – это верх идиотизма. Но я успокаивала саму себя, вернее пыталась, тем, что сейчас всего метрах в четырех от меня – копия моей сестры. Мой внутренний демон ничего мне не ответил, но это и не удивительно. Книга не проронила ни слова с той самой ночи, когда она, решив поиграть в джинна, исполнила мое тайное желание.

Я обернулась через плечо, высматривая несущихся на меня людей.

– Заставь ее исчезнуть, – потребовала я.

А в ответ лишь тишина.

Существо, похожее на Алину, прекратило крутиться и остановилось, приподняв рыжевато-коричневый в черную полоску зонт, чтобы осмотреть улицу. Между ее нахмуренных бровей пролегла глубокая складка, на лице отражались растерянность и беспокойство. Она кусала нижнюю губу и продолжала хмуриться, как это делала моя сестра в минуты глубокого раздумья. А затем она вздрогнула и погладила свой живот, как будто ей стало больно или её затошнило.

Я было задумалась над тем, кого она могла искать и почему была расстроена, но осознав, что слишком погрузилась в иллюзию, сконцентрировалась и стала детально ее рассматривать выискивая ошибки, не забывая при этом двигаться из стороны в сторону и бросая быстрые взгляды по сторонам.

Слева над ее верхней губой была крошечная родинка, от которой она и не думала избавляться. (Я метнулась влево, чтобы освободить дорогу двум Носорогам, шедшим по тротуару.) Длинные темные ресницы, которые, в отличие от моих, не нуждались в туши, шрам на переносице, который у неё ещё с тех пор, когда мы, будучи маленькими девочками, спрыгнули с качелей, и она налетела на мусорный бак. Шрамик слегка морщился, когда она смеялась, и сводил ее с ума. (Я метнулась вправо, чтобы избежать столкновения с пьяным прохожим, который фальшиво напевал, громко и отвратительно, о том, что его кто-то повред-ик-ил.) Книга знала ее на зубок и несомненно воссоздала ее из моих воспоминаний, которые прошерстила и изучила, пока я спала или была чем-то занята. Я часто представляла, как она гуляет по ночному городу. По правде говоря, практически каждый раз, когда я шла по Темпл Бар, на заднем фоне моего сознания маячили мысли о ней. Но я всегда представляла её не одну, а среди друзей. Счастливую, а не беспокойную. И у нее никогда не было сверкающего кольца с бриллиантом на безымянном пальце левой руки, которое засияло, когда она регулировала зонт. Она никогда не была обручена. И уже никогда не будет.

Как обычно, Книга не смогла с точностью воспроизвести все детали. Расправив плечи, я шагнула вперед, остановившись где-то в полуметре от нее, и рискнула застыть на месте, ставя на то, что люди предоставят немного личного пространства подделке, если они, конечно, видят её, и если она явилась не только мне. Хотя кто знает? Может, зрительная галлюцинация имеет свое собственное скрытое силовое поле. Меня тут же окутал аромат ее любимых духов и едва уловимого лавандового кондиционера «Snuggle», который она добавляла в сушилку, чтобы сделать свои джинсы более мягкими.

Мы стояли так некоторое время, лицом к лицу: иллюзия моей сестры смотрела сквозь меня, будто искала на улице бог знает кого; я же всматривалась в каждый сантиметр ее лица. Ладно, признаю, я наслаждалась, пристально рассматривая ее лицо, потому что, хоть это и была иллюзия, это была идеальная копия и... Боже, как же мне ее не хватало!

И до сих пор не хватает.

Прошло тринадцать месяцев, а рана, которую мне причинила потеря любимой сестры всё ещё открыта и по-прежнему глубока. Некоторое люди – которым не доводилось терять тех, кого они любят беззаветно, даже больше, чем самих себя – считают, что года вполне достаточно, чтобы справиться с травмой, вызванной их смертью, и продолжить полноценно жить дальше.

Да пошли вы все на хрен, года вовсе недостаточно.

За год сильно не продвинешься. Не помогло и то, что существенную его часть я пропустила, проведя всего несколько часов в Фэйри и пробыв в состоянии сексуальной одержимости – состоянии сознания, которое явно не способствует примирению с горем. Чтобы научиться отвлекаться и не вспоминать об утраченных возлюбленных, требуется время. Мы держимся за воспоминания, которые режут как опасная бритва. Большинство из нас пытается снова полюбить, но сестру всё равно заменить невозможно. Как и невозможно исправить свои многочисленные ошибки, извиниться за свои промахи и за то, что у тебя не вышло понять, что что-то пошло не так, до того, как стало слишком поздно.