Рожденные лихорадкой (ЛП)

- Так что творится в твоей неудачно выкрашенной голове? Кстати, ты пробовала вывести краску оливковым маслом? Ты же не раздумываешь о том, чтобы воспользоваться Синсар Дабх, а?

Не собираюсь ни оправдываться, ни спорить. Нечего тут обсуждать. Тем более с ней. Из-за неё я и собираюсь это сделать.

- Конечно я пробовала смыть её оливковым маслом. Краска въелась в структуру волос, – раздраженно ответила я. – Смоется со временем.

- Думаешь, если воспользуешься её силой, она тебя не уничтожит?

- Сама как думаешь? – уклонившись от ответа, спросила я.

- Думаю шансы очень малы.

- Дэни бы рискнула.

- Было время, когда я, – она подчеркнула местоимение: – не осознавала, чем придётся расплачиваться.

- Ты имеешь в виду свой прыжок в зеркало, – констатировала я.

- Моё возвращение оттуда, – прошептала она. – Это самая тяжелая расплата.

- Есть идеи получше? – прямо спросила я.

После долгого молчания она ответила:

- Нет.

Закрыв глаза, я потянулась к своему озеру. Ей больше не придётся ни за что расплачиваться. Если я могу этому помешать, а я могу. И, возможно, со мной тоже всё будет в порядке.

- Мак, пообещай мне кое-что, – настойчиво прошептала она.

- Всё, что угодно, – ответила я, мысленно готовясь окунуться в тёмные воды. На этот раз они не накатывали на меня, пытаясь утопить. Поверхность озера была спокойной, гладкой, манящей, без намёка на глубинные течения.

- Если я отсюда не выберусь...

- Выберешься.

- Если не выберусь, – повторила она, – сделай кое-что для меня. Пообещай, что сделаешь. Пообещай, что исполнишь это, несмотря ни на что. Пообещай.

- Обещаю, – ответила я. Чего бы там она не хотела, сама это седлает, потому что она отсюда выберется. Я этого добьюсь.

- Зеркало, через которое я вернулась домой... – она сказала мне, где оно и как его найти. – Мне нужно, чтобы ты вошла в него.

- Зачем? – я отошла немного от своего озера, уделяя ей полное внимание.

- Чтобы спасти Шазама.

Я зависла и тупо просто лежала несколько мгновений, открыла рот, передумала, закрыла его. Мне казалось, у нас вполне адекватный диалог. Она была спокойной, разумной, рациональной. Даже чувство юмора демонстрировала, что неслыханно для Джады. А теперь вот снова заговорила о плюшевом зверьке, спасая которого из пожара, сама чуть не погибла.

- Он будет ждать меня целую вечность, – прошептала она с надрывом. – Он будет ждать и ждать, веря, что я вернусь за ним. Мне не выносима мысль о том, что он будет разочаровываться снова и снова.

Я ничего не ответила. Потому что знала, это то, через что она прошла сама. Она ждала, что кто-то придёт за ней и спасёт. Но никто так и не пришел.

- Он просто будет сидеть там день за днём. Будет думать, что это тот самый день. Счастливый день.

Она начала плакать, и от этого мои собственные слёзы потекли с новой силой. "Счастливый день", – сказала она. Сколько лет прошло, прежде чем она перестала надеяться? Надеяться на то, что счастливый день придёт?

- Он такой эмоциональный, – прошептала она. – Так легко впадает в депрессию и сдаётся. Он так долго был один. А я обещала ему, что он больше никогда не будет один.

Он был? Или она была?

- И я знаю, что он будет голоден, – взволнованно сказала она. – Будет очень голоден.

«О, Боже, – подумала я: – она, наверное, голодала в Зеркалье, с её-то потребностями в еде. И этим своим качеством она тоже наделила своего вымышленного друга.»

- Ты обещаешь, что пойдёшь и спасёшь его, если я не выберусь?

- Рыба, – сказала я натянуто. – Ты кормила игрушку рыбой.

- Скорее всего ты не сразу найдёшь его. Он прячется в других измерениях. Тебе придётся говорить с воздухом, скажи ему, что его Йи-Йи прислала тебя, и что он может показаться. Возможно, пройдёт некоторое время, прежде чем он поверит, что это безопасно. Чтобы ты ни делала, не допускай, чтобы он облизывал тебя или пытался съесть.

- Дэни, – с болью в голосе сказала я. Она хочет, чтобы я пошла в Зеркалье и говорила с воздухом.

- Я знала, что рыба была плохой идеей, – в её голосе был намёк на стыд.

Я ничего не ответила. Не знала, что сказать.

- Я не спятила, Мак. Шазам реальный, – произнесла она.

Я моргнула. О чём это она? Что пытается сказать? Видела я этого "Шазама". Это плюшевый зверёк.

Она с трудом выговорила:

- Я бросила его.

- Плюшевую зверушку?

- Нет, – раздраженно ответила она, – это совсем другое. У меня не получалось заснуть. Поэтому я представляла, что это он, чтобы нормально спать, пока не придумаю, как быть. Но я осознавала, что притворяюсь. А когда в аббатстве начался пожар, я как будто заново пережила всё. Будто тот день, день, в который я потеряла его, снова повторился. Это и спровоцировало то, что у меня слегка крыша поехала.

Я повернула голову влево так сильно, насколько это было возможно.

- Шазам реальный? На самом деле, по-настоящему реальный? – спросила я.

- Он капризный, пушистый коалокотомедведь. Я нашла его в свой первый год Зазеркалья.

Я открыла рот, закрыла его. Задумалась о том, насколько чётко и убедительно прозвучало то, что она только что сказала. Неужели она говорит правду? Или она настолько раздвоена, что теперь, когда Риодан выпотрошил её бред, она внушила себе, что бросила его?

- Коалокотомедведь, который разговаривает и прячется в воздухе? – в конце концов спросила я.

- Мак, перестань так много думать. Не удивительно, что он хочет поработать над твоим мозгом. Ты же постоянно ведешь внутренний диалог.

Меня это взбесило.

- Не будь стервой.

Я-то знаю, почему думаю так много; мне всю жизнь приходилось фильтровать мысли двух полноценных личностей, живущих внутри меня, при том что я и не подозревала о наличии второй: пятьдесят тысяч лет жизни, запечатлённых в памяти тёмного короля, вертелось в моём подсознании, навязывая мне кошмары о ледяных местах, обрывках песен, абсолютно бессмысленных желаниях. Я таила эмоции, которые никак не могла связать с событиями, происходившими в моей жизни. Мне всё казалось подозрительным, и не удивительно, ведь половина из этого мне не принадлежала. И я чертовски хорошо справлялась, лавируя между своим и чужим.

Она повторила:

- Он реальный. Ты должна мне поверить. Это часть обещания, которое ты дала мне.

- Ты не была всё время одна? – мне очень хотелось в это верить. Мне была ненавистна мысль о том, что пять с половиной лет ей пришлось отбиваться от врагов в полном одиночестве.

- Нет. Ну, кроме тех случаев, когда он исчезал. И он невероятен в битве. Ну, пока сосредоточен, и пока с ним не случается очередной приступ пессимизма. Он ненавидит одиночество. И вот он снова один, – мягко добавила она: – Он меня любит. Он этого никогда не говорил, но я это знаю. Он это подразумевает, когда говорит, что видит меня. И я не могу подвести его. Не могу его бросить. Ты должна сказать ему, что видишь его, договорились? Просто продолжай говорить воздуху, что видишь его. Он явится. И если я не смогу, Мак, ты должна любить его. Обещай, что будешь о нём заботиться.

Я попыталась осмыслить то, что она мне сказала. Хотелось верить, что всё это правда, что она не сломалась и не сошла с ума. Что она на самом деле потеряла кого-то, и это её убивало. И это настолько её опустошило, что она представляла себе его в виде набивной игрушки. У неё были чувства, и при том глубокие. И мне внезапно стало очень хорошо. Реальный Шазам или нет, а Дэни чувствовала себя любимой и любила в ответ.

- С твоим сердцем, дорогая, всё в полном порядке, – мягко сказала я.

- Оно разбито, – прошептала она. – Я не могу жить без Шазама. Не знаю как.

Господи, мне знакомо это чувство! Сестра, родители, любимый, животное. Не важно, кому вы отдаёте свою беззаветную любовь, если у вас отнять её объект, это ранит до глубины души. Хуже всего запахи – они подкрадываются исподтишка, снова окуная в пучину горя. Аромат персиково-сливочных свечей. Её любимый дезодорант. Её подушка дома. Запах книжного магазина вечером, когда я думала, что Бэрронс умер. Когда сильно любишь, жить без них не можешь. Куда ни глянь, гнетущее отсутствие того, что у тебя когда-то было, и что ты утратил навсегда. Жизнь становится до ужаса пустой, и в то же время переполненной болью, всё не так, всё ранит.