Страница 1 из 8
Борис Ганаго
И дана была встреча…
Уже поздно?
Таких пари еще не было! В одной из американских школ его заключили директор и ученики: ему предстояло проползти на коленях, ни разу не остановившись, от школы до своего дома. А это — полтора километра!
На старте компания подростков смеялась и улюлюкала. Но при виде того, с каким трудом дается каждый метр довольно полному и находящемуся в почтенном возрасте учителю, издевки постепенно затихали. Некоторые, замечая, как капли пота градом скатываются с морщинистого лица, уже готовы были крикнуть: «Хватит!».
Но пари есть пари, а законы стаи беспощадны: ты или выиграл, или проиграл!
Впрочем, сути и глубины пари из недорослей никто не сознавал. Им казалось, что директор отстал от эпохи и своими призывами тормозит бег веков. Сегодня другие ритмы, а старик подрывает их устои.
Последние метры давались ему особо тяжко. Учитель побледнел и с трудом глотал воздух.
— Не вызвать ли врача? — забеспокоились прохожие.
Однако директор дополз.
Но ликования не было. Побежденные виновато опустили взоры.
Идея пари родилась в бурной словесной схватке. Директор взывал:
— Дети-маугли, не слышавшие с рождения слов, подрастая, уже теряли способность к человеческой речи. Подобная угроза нависла и над современными детьми. Подростки, выросшие в джунглях новой цивилизации видеонаркотиков, не читавшие с детских лет, могут потерять удивительный дар превращения слова в образ.
Читая, мы проживаем многие жизни. Бесценный духовный опыт великих людей становится нашим. Мысли и чувства, накопленные веками, передаются нам, обогащают нас.
Человек познает мир не только формально-логически, но и эмоционально-образно, обобщенно постигая суть эпох.
Порой его перебивали:
— Зачем нам это надо?!
Но он продолжал:
— При превращении букв в слова, в ряд образов, событий создаются мысленные фильмы, возрастают творческие силы. Мы становимся творцами!
Нам уже не нужны видеоклипы, мелькание которых парализует наше внимание и зомбирует нас, превращая в видеонаркоманов и уничтожая личность.
Под угрозой целые поколения. Видеопродукция — массовая культура — заражает духом разврата, изгоняет целомудрие и чистоту.
Чтение — таинственное соприкосновение с душой автора, с его наследственной памятью. Он своим духом либо возвышает, либо низвергает нас до биологического уровня, до животных низменных инстинктов.
Образы, рожденные при чтении, будут жить в нас до конца наших дней, влияя на наши мысли и поступки.
Голос учителя то звучал проникновенно, то гремел. Но никто из учеников не слушал его, ибо дар слушания был ими уже утерян. Лишь когда директор предложил пари, согласившись заранее на любые условия, подростки придумали, как им показалось, беспроигрышный вариант. Они дали обещание читать художественную литературу, если…
Директор выполнил условие пари. Теперь уже им предстояло склонить головы пред мировой культурой и проползти ее путь от земли до неба.
Смогут ли эти зомби возродить данный им дар к сотворчеству, сопереживанию, сорадованию или он потерян ими навсегда?
Безвозвратно ли окаменели их сердца?
Не поздно ли?
Раскрылась Бездна…
Задумало начальство одной из тюрем расширить кругозор заключенных. Может быть, и пошли они гибельным путем из-за заземленных взглядов?
Пригласили астронома. Многие не верили в эту затею: неужели ворам, насильникам и убийцам что-то интересно, кроме денег, водки и карт? Но скептикам возражали: да они потому и сидят в тюрьме, что ничего прекрасного в мире не видели. Словом, рискнули.
Лектор оказался увлеченным небом и к тому же захватил с собой живописные слайды с видами дальних галактик, Млечного Пути, таинственных туманностей. Заключенные, узнав, кто на сей раз пожаловал для их просвещения, насмешливо переглядывались. Но лишь на экране вспыхнули бесконечные дали, туманные завихрения и зазвучала возвышенная музыка, приутихли. Может, детство вспомнили, когда задирали голову к небу.
У приговоренных к неволе появился блеск в глазах. Возможно, мелькнула догадка о своей причастности к вечному и бесконечному?
Все тихо внимали. Лишь один вздремнул. Но и тот очнулся, когда речь зашла о золотом слитке, свалившемся неизвестно откуда. Пробудилась, так сказать, жажда к познанию. Неспроста же поэт писал:
Владимир Маяковский «Послушайте!»
Когда после стихов на экране засияла улыбка Гагарина, по-детски заулыбались и те, кто давно разучился радоваться. Что-то тронуло их сердца.
Теперь, когда на небосклоне появлялись звезды, у окна камеры собирались заключенные и о чем-то думали. Небо манило их.
Потом им предложили беседу со священнослужителем. Однако не все захотели услышать про Вифлеемскую звезду, возвестившую о Спасителе.
Увы! Увы! Если б в свое время до каждого из нас донесли мысль о личном бессмертии, быть может, и тюрем не было.
Ослепление
Павлик возвращался из школы. Он шел, опустив голову, задумчивый и расстроенный.
«Что-то происходит у мамы с папой в нашей идеальной семье, — грустно думал он. — Когда это началось? Да-да, месяца два назад… За ужином мама заявила: «Хватит мне сидеть дома. Буду устраиваться на работу»».
Поиски вариантов она начала с подруг. У нее их было много, и все при деле.
В тот вечер мама, Зоя Ивановна, пришла домой какая-то необычная, возбужденная и взволнованная. А за ужином сообщила, смеясь, что встретила Михаила, того самого, за которого, будучи студенткой, чуть замуж не вышла. Павлу смех матери не понравился, что-то в нем было неестественное.
Он украдкой посмотрел на отца. Иван Петрович сидел и слушал спокойно, но его левый глаз стал подергиваться. Так всегда было, когда он волновался. Уж Павел-то хорошо знал своего папу, он не просто его любил — они были друзьями.
Успокоившись, мама даже как-то насмешливо рассказала, что Михаил уехал в Америку к родственникам, там закончил учебу, женился. У него родился сын, а после скоропостижной смерти отца он вернулся на родину. Оформив на себя отцовский дом и предприятие, превратился в этакого американо-русского бизнесмена.
— Кстати, — улыбаясь, сказала она, — Миша предложил мне работу, и, между прочим, с высокой зарплатой.
— Ну и как ты, согласилась? — спросил папа.
— Пока нет, да и вряд ли соглашусь, — нахмурившись, ответила мама. — Михаил всегда был горячим и несдержанным, может назвать меня при сотрудниках Зайкой, как звал в те далекие времена. Это вызовет всякие толки, да и тебе, Ваня, думаю, не понравится.
С этого вечера все и началось. Мама ежедневно куда-то ходила, якобы в поисках работы, возвращалась всегда поздно. Она сильно изменилась, как-то похорошела и даже голос ее звучал иначе. Папа тоже стал задерживаться на работе, а вернувшись домой, сразу уходил в кабинет. Семья перестала собираться вместе за ужином.
Окончив юридический факультет университета, Зоя Ивановна поработала всего два года: потом родился сын. Когда Павлику исполнилось три года, Иван Петрович предложил жене устроить сынишку в детский сад и вернуться на работу. Однако Зоя решила сама воспитывать сына.