Страница 52 из 91
1919
«В зареве кладбищ, заводских гудках…»
В зареве кладбищ, заводских гудках, Ревевших всю ночь, Искали Господа смерти. «Верую» пели пушки и площади. Хлещет извозчик коня – Гроб поперек его дрог. Господь мостовой большими глазами Вчерашнею кровью написан. Глядит с мостовой. Образ восстанья камнями булыжными Явлен народу среди тополей. На самовар его Не расколешь. Утро, толпы. Люди идут Подымать крышки суровых гробов, Узнавая знакомых. – Мамо! скажи! Чи это страшный суд? – Нет, это сломалась гребенка у деточки, И запутались волосы. Кладбищем денег Выстрелов веник Улицы мел. В мать сырую землю заступ стучит. Дикий священник, В кудрях свинцовых, Сел на свинцовый ковер. Ветер дел Дул в дол Голода дел, Ветер свинцовый. Это смех смерти воистину. Пел пуль пол. Пуля цыганкой у табора Пляшет и скачет у ног. Как два ружейные ствола, Глаза того, кто пел: «До основанья, а затем». Как сжатая обойма – рука.<1919>, 1921
Слово о Эль
Когда судов широкий вес Был пролит на груди, Мы говорили: видишь, лямка На шее бурлака. Когда камней бесился бег, Листом в долину упадая, Мы говорили – то лавина. Когда плеск волн, удар в моржа Мы говорили – это ласты. Когда зимой снега хранили Шаги ночные зверолова, Мы говорили – это лыжи. Когда волна лелеет челн И носит ношу человека, Мы говорили – это лодка. Когда широкое копыто В болотной топи держит лося, Мы говорили – это лапа. И про широкие рога Мы говорили – лось и лань. Через осипший пароход Я увидал кривую лопасть: Она толкала тяжесть вод, И луч воды забыл, где пропасть Когда доска на груди воина Ловила копья и стрелу, Мы говорили – это латы. Когда цветов широкий лист Облавой ловит лёт луча, Мы говорим – протяжный лист. Когда умножены листы, Мы говорили – это лес. Когда у ласточек протяжное перо Блеснет, как лужа ливня синего, И птица льется лужей ноши, И лег на лист летуньи вес, Мы говорим – она летает, Блистая глазом самозванки. Когда лежу я на лежанке, На ложе лога, на лугу, Я сам из тела сделал лодку, И лень на тело упадает. Ленивец, лодырь или лодка, кто я? И здесь и там пролита лень, Когда в ладонь сливались пальцы. Когда не движет легот листья, Мы говорили – слабый ветер. Когда вода – широкий камень, Широкий пол из снега, Мы говорили – это лед. Лед – белый лист воды. Мы воду пьем из ложки. Кто не лежит во время бега Звериным телом, но стоит, Ему названье дали – люд. Он одинок, он выскочка зверей, Его хребет стоит, как тополь, А не лежит хребтом зверей. Прямостоячее двуногое, Тебя назвали через люд. Где лужей пролилися пальцы, Мы говорили – то ладонь. Когда мы лёгки, мы летим. Когда с людьми мы, люди, лёгки, – Любим, любимые людьми. Эль – это легкие Лели, Точек возвышенный ливень, Эль – это луч весовой, Воткнутый в площадь ладьи. Нить ливня и лужа. Эль – путь точки с высоты, Остановленный широкой Плоскостью. В любви сокрыт приказ Любить людей, И люди – те, кого любить должны мы. Матери ливнем любимец – Лужа дитя. Если шириною площади остановлена точка – это Эль. Сила движения, уменьшенная Площадью приложения, – это Эль. Таков силовой прибор, Скрытый за Эль.1920
Эль Когда судов широкий вес Был пролит на груди, Мы говорили: это лямка На шее бурлака. Когда камней усталый бег Листом в долину упадает, Мы говорили: то лавина. Когда плеск волн, удар в моржа, Мы говорили: это ласты. Когда зимой снега хранили Пути ночные зверолова, Мы говорили: это лыжи. Когда волна лелеет челн И носит ношу человека, Мы говорили: это лодка, Ладьи широкая опора. Когда ложится тяжесть вод На ласты парохода, Мы говорили: это лопасть. Когда броня на груди воина Ловила копья на лету, Мы говорили: это латы. Когда растение листом Остановило тяжесть ветра, Мы говорили: это лист, Небес удару поперечный. Когда умножены листы, Мы говорили: это лес. А время листьев роста – лето. Когда у ласточки широкое крыло Блестит, как ложе шелка синего, Мы говорим: она летает. Широкий лист крыла летуньи Ее спасает от паденья, Как лодка, лыжи и ладья спасает человека. Крыло – небесная лежанка, И птица ленится, летая. Как лужа ливня, По площади широкой пролит Летуньи вес, спасенной от провала. Когда лежу я на лежанке, На ложе лога, на лугу, Я сам из тела сделал лодку. И бабочка-ляпунья Крылом широким помавает, Путь силы поперечной Доверив площади широкой. Лопух и лопасть и листы – Везде путь силы Переходит в ширь. Ладонь широка, как ладья, А лапа служит точно лыжа, И храбро ступает лапой лось по болоту. Когда труд пролит в ширину, Мы говорили: это лень. И лень из неба льется ливнем. Мы говорим: ленивец, лодырь – Он высь труда Ленивой ширью заменил И не утонет от усталости. А легкий тот, чей вес Был пролит по площади широкой. И белый лист воды – прозрачный лед. В широкой ложке держится вода. Широким камнем льда расширилась вода, – Мы говорили: это лед. И лужей льется площадью широкой Отвесный ливня путь. Мы воду пьем из ложки И отдыхаем на широком ложе. Мы любим, Я широким сделав, И те, кто любят, – это люди. Точки отвесной удар В ширь поперечную – это старинное Эль. Ляля и лели – легкие боги из облака лени. Эль – это воля высот Стать шириной, Парить, – широкое не тонет И не проваливается в снегу и на болоте, Ни в воздухе, ни в море, ни в снегу. На широкую площадь Направленный путь – Эля душа мировая – Путь силовой, свою высоту Променявший на поперечную площадь. Эль – это луч весовой, Он оперся на площадь широкую. Так великан высоты Великаном становится шири. Эль мировое такое. За собой Эль ведет полководцем Слова.