Беглецы

Затем он спокойно отошел от лотка и, засунув руки в карманы, остановился около Петьки и Кольки.

— Вы что же, беспризорные? — спросил он.

— Не, мы дальние, — прикинулся дураком Колька, готовясь удрать.

— Ну, это всё равно, — сказал толстый мальчик, хватая его за шиворот. — Вас-то мне и надобно.

Выведя из толпы Кольку и Петьку, он остановился и еще раз внимательно осмотрел их.

— Вы что, ребята, есть хотите? — спросил он вдруг.

— Хотим, — в один голос сказали Петька и Колька.

— А вот это видели? — спросил толстый мальчик, показывая пригоршню серебра.

— Ну, так вот, — сказал он, — пойдемте со мной и вечером получите столько же.

Колька и Петька замялись-было, но толстый мальчик схватил их под руки и повел долой с площади.

Они прошли по нескольким улицам, перешли через большой мост, миновали какой-то странный дом без окон, с голубым шаром вместо крыши, и, свернув в переулок, очутились возле высокого, пыльного забора. Внизу забора была лазейка, прикрытая доской. Из доски торчал большой гвоздь.

Толстый мальчик попробовал сдвинуть доску рукой. Доска не поддалась; тогда он вытащил из кармана тяжелый заржавленный револьвер и отбил гвоздь рукояткой.

Отодвинув доску, он дал подержать револьвер Кольке. Тот опасливо взялся за оружие.

— Не бойся, — усмехнулся толстый мальчик. — Шпалер не заряжен.

Он стал на четвереньки и, согнувшись, пролез в лазейку.

Колька и Петька остались одни на улице.

— Бежим, — шепнул Колька и хотел бросить револьвер на землю.

— Эй вы, не вздумайте удрать. Лезьте живо! — скомандовал толстый мальчик по ту сторону забора.

И Колька с Петькой послушно полезли в лазейку, вслед за этим удивительным мальчиком.

В глаза им ударил яркий необыкновенный свет, который лился из круглого черного ящика, стоявшего на подставке посреди двора. Было так светло, будто целое солнце сидело в этом ящике, но свет был какой-то голубой. Посреди двора мальчики увидели сделанный из картона и дерева пароход, величиной с хорошую избу. Он был совсем как настоящий, с мачтами, трубой и каютами. По палубе ходили матросы, а на мостике, надвинув на глаза фуражку, стоял капитан. На земле возле парохода стоял аэроплан без крыльев и красный пожарный автомобиль. В глубине двора был высокий навес, с трех сторон закрытый тяжелой черной материей. Под навесом стояли блестевшие сталью турники и лестницы. Высоко над землей, под самой крышей, раскачивался на трапеции человек с бритой головой. Возле навеса, на деревянном помосте, стоял другой, длинноволосый, с большими роговыми очками на носу и в ярко-зелёной фуфайке. Он всё время топтался на одном месте, размахивал руками и, высоко задрав белую жестяную трубу, кричал что-то человеку, который висел на трапеции.

«Совсем как в цирке», — подумал Колька.

— Что ж мы будем делать? — спросил он толстого мальчика.

— Беспризорными будете, — отвечал тот.

— Да мы не беспризорные вовсе, — протянул Петька. — Мы детдомские.

— А вот я тебе покажу — детдомские, — рассвирепел вдруг толстый мальчик. — Где ж я буду настоящих беспризорных ловить? Да вы не бойтесь, ребята, — смягчился он, заметив, что Петька готов захныкать. — Ничего тут страшного нет. Я б вам всё рассказал, да вон тот очкастый не велел, — указал он на человека в очках. — Вы его слушайтесь, он тут самый главный.

Когда человеку на трапеции надоело висеть под крышей и он спустился вниз, очкастый повернулся к пароходу.

— Бурю, давайте бурю! — закричал он, прыгая на своем помосте.

Из трубы парохода повалил густой дым. Завертелся и загудел пропеллер аэроплана. По всему двору от него пошел сильный ветер. На пароходе захлопали двери, заметались матросы. Из кают, с узлами в руках, выскочили пассажиры. Пароход затрещал и наклонился на бок. Капитан, ухватившись за поручни, повис на мостике.

Толстый мальчик подвел Кольку и Петьку к помосту.

— Вот, Анатолий Иванович, — обратился он к очкастому, — привел беспризорных.

— Ну вот и молодец, — похвалил очкастый. — А теперь, ребята, идите одеваться, да поторопитесь. Скоро будем начинать.

В низкой, темной комнате, где даже днем желтела лампочка, отражаясь в заплесневелом зеркале, какой-то худой, молчаливый человек вытащил из кучи тряпья две рваные рубашки и дырявые опорки, быстро одел в них Кольку и Петьку, вымазал чем-то серым их лица и руки и сказал: «Готово!»

Толстый мальчик тоже переоделся. На нем теперь был грязный парусиновый клёш, одна штанина которого была на четверть короче другой. На плечах болтался продранный пиджак, а на голове — засаленная клетчатая кепка.

Взяв Кольку и Петьку за руки, он повел их во двор.

— Вот туда, туда садитесь, — закричал, увидя их, очкастый, указывая трубой на стену дома, которая сразу выросла посреди двора, пока они переодевались.

Толстый мальчик посадил удивленных Кольку и Петьку под стеной и сам сел посредине.

Колька попробовал прислониться к дому и чуть не опрокинулся на спину, — стенка оказалась полотняной.

Яркий голубой свет, который поразил их при самом входе, бил теперь прямо в глаза. Невдалеке стоял человек в обмотках с каким-то ящиком на высоком треножнике. Сбоку ящика болталась ручка. Очкастый был на своем месте посреди двора.

Когда мальчики перестали жмуриться от света, очкастый махнул рукой и крикнул: «Начинайте!»

Человек в обмотках нагнулся, как бы прицеливаясь ящиком в Кольку и Петьку, и быстро завертел ручку.

Сначала было весело. Толстый мальчик вынул колоду карт и, кривляясь, стал показывать разные фокусы. Колька и Петька смотрели на него и смеялись. Потом он роздал им карты и велел играть в дураки. Когда Колька обыграл его, он вдруг рассердился, подпрыгнул и замахнулся на него ножом.

— Брось ножик! — крикнул Колька.

В это время из-за дома показался милиционер.

Толстый мальчик сразу выронил нож и пустился бежать. Колька вскочил и заорал:

— Толстого держи, толстого! У него ножик финский.

Но милиционер набросился на Кольку с Петькой и поволок их по двору.

Колька и Петька вырывались, царапались, а напротив спокойно стоял человек в обмотках и крутил ручку.

— Легче, легче, ведь вы их в приют ведете, а не на живодерню! — закричал oчкacтый, когда милиционер вдруг приподнял и свирепо встряхнул в воздухе отчаянно оравшего Петьку.

— Отпусти, дяденька, — кричал Петька, вырываясь от милиционера. — Не хочу я в приют.

Свернув за угол, милиционер сразу перестал сердиться и выпустил мальчиков. Он облегченно вздохнул, снял фуражку, вытер платком вспотевший лоб и достал папиросу.

— Ты чего ж, чертенок, кусаешься? — сказал он Петьке.

В это время кто-то дернул Кольку за рукав. Это был толстый мальчик.

— Айда, ребята, раздеваться, — сказал он.

— А теперь что с нами будет? — через полчаса спрашивал Колька, сидя на груде ящиков в углу двора.

— Уже всё кончено, — сказал толстый мальчик. — Осталось только деньги получить.

— За что же деньги? — удивился Колька.

— А за съемку.

— За какую?

— Ну и чудаки вы, — рассмеялся толстый мальчик.

— Конечно, — обиженно сказал Колька. — Тебе хорошо смеяться. Ты-то небось удрал, а вот нас милиционер насилу выпустил.

— Ха-ха-ха! — заливался толстый мальчик. — Вот дурачье-то! Ведь он вас нарочно тащил.

— Да-а, нарочно, — сказал Петька. — Как потянул за ворот-то.

— Нарочно, нарочно. И милиционер тащил нарочно, и в карты мы играли нарочно, — всё нарочно. Ведь вас для кино снимали.

— Для кино? — переспросил Колька.

— Ну да, для картины, — пояснил толстый мальчик. — И теперь вас везде будут показывать. Да, картина по всем городам пойдет.

Колька и Петька переглянулись.

— А завтра нам приходить? — спросил Колька.

— Нет, зачем же. Уже всё кончено.

— А ты тут останешься?

— Я здесь работаю, — с важностью сказал толстый мальчик, — а вам сейчас заплатят и отпустят.