Страница 36 из 54
Накануне отъезда из Аяччо друг семьи монах-лазарист благословил Наполеона и его брата Жозефа. Свою первую ночь вне дома оба королевских стипендиата провели с отцом и еще двумя родственниками в Бастии, на жалком постоялом дворе. Они спали на тюфяках, брошенных прямо на пол. Потом неудобная тартана доставила путешественников в Специю, откуда они добрались до Генуи, а затем и до Франции. С тех пор минуло целых пятнадцать лет – жизнь летит быстро.
Капитан артиллерии Бонапарт может по пальцам пересчитать, сколько раз за это время он побывал на Корсике. Еще не разорвана его связь с родиной, где он мечтал сделать свою маленькую карьеру – стать начальником батальона корсиканских волонтеров. В конце концов он был вынужден бежать с дорогого ему острова. 3 июня 1793 года Бонапарт поспешно покинул Корсику вместе с родными. Он прибыл в Тулон, пока еще не сдавшийся англичанам, разместил семью в пригороде Ла-Валетт и вернулся в свой полк, расквартированный в Ницце. И вот теперь перед ним – великолепный рейд, захваченный англичанами, которые останутся его врагами до самой смерти. Перед ним – море, на котором не раз будет решаться его судьба.
Тот же сентябрь 1793 года. Шестидесятичетырехпушечный английский корабль «Агамемнон», выполнив безупречный маневр, вошел в Неаполитанскую бухту, опустил паруса и стал на якорь. Флаг, который развевался на гафеле бригантины, был спущен: одновременно к небу взлетел флаг на корме. Капитан, стоявший на мостике рядом с вахтенным офицером, приказал спустить шлюпку. Он спешил вручить депеши адмирала Худа послу Уильяму Гамильтону.
У невысокого – всего метр шестьдесят – и худого капитана «Агамемнона» соломенно-желтые волосы и узкие плечи. Но глаза на удлиненном лице прекрасны: в них – спокойствие, почти мечтательность и в то же время непоколебимая воля. Тридцатипятилетнего офицера зовут Горацио Нельсон.
Сын пастора, ушедший в море двенадцатилетним мальчуганом, Нельсон служит в Индии, затем в звании лейтенанта сражается в Америке. Как только началась война с Францией, его зачислили в средиземноморскую эскадру. Офицер был на хорошем счету: «Смел, предприимчив, прекрасно управляет судном; слаб здоровьем, но на службе это не отражается».
В тот день, 10 сентября 1793 года, Горацио Нельсон выглядел утомленным. Уже полгода «Агамемнон» без устали бороздил Средиземное море, проведя на якорных стоянках не более двадцати дней. А если на море начиналось волнение, Нельсон страдал от приступов морской болезни.
Когда командир «Агамемнона» явился к английскому послу, тот позвал свою супругу:
– Милая Эмма, следует пригласить капитана Нельсона к обеду. Я беседовал с ним. Этот человек с невзрачной внешностью может стать величайшим из английских моряков.
Уильям Гамильтон, наверное, никогда не произнес бы этих слов, если бы знал, сколь сильным окажется взаимное потрясение, когда его жена и Нельсон увидят друг друга. Нам придется на время позабыть о Средиземном море, чтобы познакомиться с одним из главных действующих лиц великой любовной драмы. Но мы вернемся на это море задолго до ее развязки.
В Англии конца XVIII века женщины и восьмилетние дети работают в угольных шахтах в ужасающих условиях по двадцать часов в день. В то же время английские замки и богатые сельские поместья далеко превосходят по своему комфорту замки и поместья континента. Каждого из гостей сэра Гарри Фэншо, владельца поместья Ап-Парк в окрестностях Портсмута, обслуживает отдельный лакей.
10 сентября 1781 года к одиннадцати часам утра в доме тишина и безмолвие, только бесшумно мелькают слуги. Гости на лошадях скачут по полям, идет охота на лис. Только Френсис Чарльз Гревиль, второй сын графа Уорика, остался в доме. Он устроился перед камином в одном из салонов и беседует с юной женщиной. Она сидит чуть позади него, как бы опасаясь встретиться с ним взглядом.
– Эмма, вы ведете безумную жизнь. Так долго продолжаться не может. Вы служите забавой для гостей сэра Гарри. Я не хочу вас оскорбить. И с вами так откровенен потому, что знаю – вы достойны лучшей жизни.
– Но я не выбирала эту жизнь, дорогой Гревиль. Беднякам выбирать не приходится.
– Не может быть, чтобы такая красавица, как вы… Я все понимаю, однако же… Сколько вам лет? Семнадцать, не правда ли? Вы познакомились с сэром Гарри в Лондоне, в «Храме здоровья»? Это место пользуется ужасной репутацией.
– Но там бывают шикарные господа. Они принимают минеральные ванны и проходят курс магнитотерапии. Директор устраивает публичные лекции.
– А вы, вы танцуете для оживления лекции!
– Я не танцевала, а изображала античные статуи. Меня находят выразительной.
– «Выразительной»?! Это слишком слабый эпитет для вас, Эмма. Почему вы не стали актрисой? Вы же служили у Томаса Линлея, директора театра Друри-лейн.
– Разве может стать актрисой дочь деревенского кузнеца? Мне было двенадцать лет, когда меня взяли служанкой к Линлею. Затем… Лучше не вспоминать, кем я была в Лондоне. Восемнадцать ужасных месяцев. Но мне не хотелось заживо гнить на мануфактурах, ведь я красива.
– Но вы жили с матерью. И она на все соглашалась?
– Конечно, чтобы не умереть с голоду. Потом я поступила в «Храм здоровья», где меня заметил Ромни, художник, – он сделал несколько моих портретов, – и еще сэр Гарри. Он и привез меня сюда.
– С вашей матушкой?
– Да, она по-прежнему заботится обо мне.
– Не без выгоды для себя. Почему вы не отправились сегодня на охоту?
– Я немного устала. И знала, что вы тоже на охоту не поедете. Мне нравится ваше общество. Вы не похожи на других гостей, у них на уме лишь обжорство, охота, пьянство да женщины. Наверное, я люблю вас, дорогой Гревиль.
– Эмма!
Долгое молчание. Ромни и многие ценители прекрасного считают семнадцатилетнюю Эмили Лайон красивейшей женщиной Европы. У нее классические черты лица, она превосходно сложена и к тому же необычайно выразительна. Ни один мужчина не сможет устоять перед ее притягательной силой. И эта ожившая богиня красоты заявляет уважаемому Чарльзу Френсису Гревилю, тридцатидвухлетнему коллекционеру и библиофилу, что любит его!
– Выслушайте меня, Эмма. Сегодня вечером я покидаю Ап-Парк. Уверен, вы долго здесь не задержитесь. Я предвижу это. Вот несколько конвертов с моим адресом, сохраните их. Если у вас возникнут трудности, напишите мне, и я помогу вам. Нет, не надо меня благодарить, не вставайте с кресла. Я слышу, охотники возвращаются.
Январь 1782 года. Скромный домик в Ховардене, близ Честера. Эмили Лайон пишет письмо. На шестом месяце беременности ее изгнали из Ап-Парка. Пришлось просить приюта у бабушки по отцовской линии. Ни сэр Гарри, ни кто-либо из его гостей не пожелали признать своим будущего ребенка. Сломанную, ставшую ненужной игрушку (даром что она красивейшая женщина Европы) выбросили на свалку. Письмо к Гревилю – мольба о помощи.
Через несколько дней приходит ответ. Удивительный ответ. С точки зрения психологии все письма Гревиля удивительны. Редко встретишь такую мелочность в организации своей интимной жизни. Гревиль согласен стать спасителем Эмили, если та по-прежнему любит его и согласна на положение его любовницы. Но он выставляет условия.
Эмили поселится у него, в имении Паддингтон-Грин неподалеку от Лондона. С матерью. Но и Эмили, и ее матери запрещено встречаться с прежними знакомыми. Эмили может видеться только с теми, кого ей представит Чарльз. И ей, и матери придется сменить имена: теперь они будут называться Эмма Харт и миссис Кадогэн. Эмили начнет учиться хорошим манерам и изящным искусствам, например пению.
Но договор вступит в силу только после родов. А до того ее ожидает в Лондоне уединенная жизнь, которую организует сам Гревиль. Если Эмма примет эти условия, Гревиль берет на себя все остальное. В том числе и ребенка, которого придется отдать на воспитание в чужие руки.
К письму прилагалась некоторая сумма денег на тот случай, если Эмма решится приехать к нему. «Не тратьте эти деньги понапрасну, сохраните их на известный случай. Да благословит вас Бог, дорогая Эмма. Примите поскорее решение и напишите мне».