Страница 3 из 4
– Там лишь пугливые овцы. Там лишь пугливые цыплята. С ними играть неинтересно. Вот бы нам быка! Пойдём в парк и поиграем с быком в загоне.
Мы пролезли под воротами в загон, и Разоритель предложил:
– Этот бык такой жирный, что вряд ли на нас набросится. Порычи на него!
Я порычал. Бык в ответ замычал. Тогда зарычали Разоритель и присоединившийся к нам Слипперс. А я залез под поилку и стал оттуда на быка лаять. Бык замотал головой и двинулся в мою сторону. Я тут же выскочил из загона, но спустя минуту залез в него уже сквозь другой лаз и вновь залаял. Разоритель сделал то же самое в соседнем углу. Бык завертелся. Бык запыхтел. Он был такой жирный! Нам стало ужасно смешно. Но тут мы услышали громкий голос Мистера Кента и по знакомой аллее дунули домой. Разоритель говорит, что я не просто пёс, а Настоящий Спортсмен, жаль, что ноги у меня коротковаты.
10
ОКТЯБРЬ 1923 ГОДА
Плохие времена закончились! Сядьте! Сядьте, прошу вас! И выслушайте меня! В воскресенье меня и Слипперса сначала вымыли, а потом надели на нас ошейники. Плотники ушли, построив внутри Большого дома Маленький дом. А в Маленьком доме ещё более маленькую, качающуюся конурку. Нам её Адар показала.
Мы пошли к дому Джеймса. Но его не было. Он уехал в своей конуре, которая движется. Тогда мы побежали к воротам. И услыхали! И увидали! Представляете? Да-да, наших Божеств! Вместе! Хозяина и Хозяйку! Они вернулись! Мы залаяли. Мы затанцевали. Мы закружились. Мы стали носиться вокруг них. А потом под столом, на котором их ждали печенье и чай, мы положили головы им на ноги. И каждому из нас дали по бутерброду с маслом и по два куска сахара.
Большой дом заполнили незнакомые люди, и все они говорили. Одни говорили:
– Ангел! Ангел! И такой маленький, как котёнок.
Другие говорили:
– Заснул! Заснул!
Мы попросили наших Божеств показать нам этого… как его… Мы поднялись по лестнице к Маленькому дому и увидели, что Адар угощает одну из незнакомок чаем. Незнакомку эту, ещё более толстую, чем Адар, звали «Няней». Рядом с ней качалась конурка, из которой слышался чей-то тихий и тонкий голосок. Голосок произнёс:
– Агу! Агу!
Мы заглянули внутрь конурки. Адар придерживала нас за ошейники. Там был Оч-чень Маленький Человечек! Он открывал рот, и во рту, представьте, не было зубов! Человечек протянул крохотную лапу, и я её поцеловал. Слипперс тоже её поцеловал. А та Толстуха, что звалась Няней, сказала:
– Какой симпатичный! В жизни такого не видела!
Оба Божества присели к Маленькому Человечку, и без конца говорили, и целовали ему лапу. Но тут Маленький Человечек заплакал, и Толстуха дала ему что-то в бутылочке, наверно печенье. Мы, конечно, ударили хвостами по полу, дескать, дайте и нам. Но в ответ услышали:
– Это, обжоры, не для вас!
Мы спустились вниз и погнались за Кухонной Кошкой. Она забралась на яблоню. Мы сказали:
– Наши Божества вернулись. И не одни, а с Крохотным Малышом в самой маленькой из конурок.
Кухонная Кошка ответила:
– Это не просто Малыш. Это ребёнок ваших Божеств. Вы же теперь – только паршивые собачонки. Если вы будете слишком громко лаять на меня или на Повариху, вы разбудите Малыша, и разразится большой скандал. Если вы будете чесаться, Толстуха скажет: «Блохи! Блохи!», – и будет ещё больший скандал. Если вы придёте мокрыми, Малыш станет чихать. Вас выгонят вон. И вы будете напрасно скрестись в закрытые двери. Вашими станут лишь задворки, метла да всякие холодные и нежилые уголки дома.
Слипперс вздохнул:
– Пошли что ли в наши конурки. Там-то мы ещё можем полежать.
И мы побрели туда, опустив головы.
Вскоре мы услышали, что Божества вышли в сад.
– Хорошо, что мы опять дома, – раздались их голоса. – Но где же наши маленькие Бутс и Слипперс?
Слипперс прошептал:
– Лежи тихо, иначе нас отправят на задворки.
Мы затаились. Хозяйка крикнула:
– Слипперс, ты тут?
Хозяин ей вторил:
– Бутс, разбойник, отзовись! Ну же, Бутс!
Но мы по-прежнему молчали. Божества пересекли двор и, конечно, сразу нас нашли.
– Так вот вы где! – воскликнули они. – Неужели вы думали, что мы про вас забыли? Пошли гулять!
И мы пошли. Мы кротко лаяли, мы крутились перед ними, спрашивая, не загонят ли нас в какой-нибудь глухой угол. Я умолял их этого не делать, и было мне ужас как неуютно.
Хозяйка вздохнула:
– Кто бы мог подумать, что они так переживают? Бедные собачонки!
Хозяин стал бросать мяч. Я бежал за мячом и приносил его назад. Слипперс вошёл в дом с Хозяйкой, но вскоре вернулся и сказал:
– Поторопись. Малыша моют.
Я поскакал, как кролик. Видны были то голова Малыша, то ноги, то живот. Мыла его Няня, она же Толстуха. А потом Няня вытерла Малыша и одела. Я поцеловал одну его ножку, Слипперс другую. Оба Божества воскликнули:
– Погляди! Они его развеселили. Он смеётся. Малыш понял, что они его любят.
Тут Божества стали что-то Малышу говорить, и тоже всё целовали его и целовали. И он уснул в своей конурке. А затем был обед. И наши головы лежали под столом на ногах Божеств. Как и прежде, нам кое-что от хозяев перепало. И это кое-что было печёнкой и сыром. Ну, до чего же мы счастливые собаки!
11
МАРТ 1924 ГОДА
С тех пор прошло много времени. Наши Божества каждую субботу уезжают в своих движущихся конурах. Но мы не боимся. Мы знаем, что они вернутся. Слипперс пошёл поболтать с Малышом и его Няней. Я отправился на аллею к моему большому другу Разорителю, потому что теперь вижусь с ним очень часто. И возле сарая мне встретился маленький, белый, дряхлый пёсик. Он был одноглазый и словно общипанный. Зубы у него почернели. Шёл он медленно.
– Я Охотничий терьер, хоть и на пенсии, – процедил он, – поэтому, комнатная собачка, веди себя хорошо!
Меня напугали его старость и раздражительность, поэтому я поднял лапы кверху и поведал ему о себе, о Слипперсе и о Разорителе.
– Этот щенок мне знаком. Я учил его, как превратиться в Гончего пса, – кивнул пёсик, – ведь я стар. Намного старше, чем Роял, его дед.
– Разоритель – добрый пёс и мой друг. Скажи, он превратится в Гончего пса? – спросил я.
Охотничий терьер ответил:
– Всё зависит от обстоятельств.
Он почесал свою ужасно дряблую шею, и его единственный глаз уставился на меня. Я почувствовал себя неуютно. Затем я вошёл в сарай и увидел Разорителя. Он лежал на полу. Рядом с ним стояли двое мужчин. Один из них был во всём белом, только обувь чёрная. Звали его Мур. Другой был высоким, симпатичным и вообще Достойным Господином. Мур называл его: «Милорд». Мур, подняв голову Разорителя, открыл ему рот, и Достойный Господин туда заглянул. Мур сказал:
– Сегодня ночью кто-то задрал свинью. Я уверен, что это он. Поглядите, Милорд. Видите, вон остатки мяса на зубах.
Достойный Господин вздохнул:
– Жаль свинью. Но поскольку этого не исправить, отдайте её Ромео и Рейган.
– Она была самой мудрой из всех свиней, – продолжал Мур. – Правда, характер у неё был несносный.
Достойный Господин дал Разорителю печенье. Разоритель встал перед ним на задние лапы. Выглядел он великолепно.
– Ноги получит Рейган, переднюю часть – Ромео, – вновь произнёс Мур. – И всё-таки жаль, Милорд.
– А внутренности – Роял, – добавил Достойный Господин. – Да, видит Бог, очень жаль! Что же касается Разорителя, то я решу, что с ним делать. Подожди до утра.
Они ушли. Разоритель сказал:
– Уж теперь-то они сделают из меня Гончего пса! Меня отправят на псарню, и там я к сентябрю обучусь охоте на лис.
Он вышел из сарая. Но туда почти сразу вошёл Охотничий терьер с чёрными зубами, и я спросил его:
– Что значит, задрать свинью?
– Зарезать без шума, дурачок, – ответил он.
В это время пришёл Мур и посадил Охотничьего терьера себе на шею так же, как Повариха сажала Кухонную Кошку. Охотничий терьер бросил мне сверху: