Страница 5 из 11
Впоследствии на основе текста нормативного акта правоприменители как бы «заново воссоздают» волю законодателя, для каждого из них содержание нормативного акта также становится элементом их внутреннего мира, т. е., по сути, субъективным явлением42.
Данное положение, однако, вовсе не означает, что мы являемся «правовыми солипсистами». Мы, конечно же, признаем объективность права, однако вряд ли можно признать, что данная объективность в праве является однородной.
Нет оснований отрицать объективность нормативных актов. Однако для того, чтобы оперировать с нормативными предписаниями данных актов должным образом, правильно применять их положения, юрист должен сделать содержание этих предписаний содержанием своего внутреннего мира. Естественно, что по наиболее типичным случаям, ситуациям, прямо урегулированным соответствующей нормой права, у абсолютного большинства юристов будет единое мнение. Но чем глубже мы будем уходить в правовую материю, чем сложнее ситуации будем брать, тем больше будут расходиться мнения профессионалов, тем более различной будет судебная практика. Можно сказать, что чем глубже мы проникаем в правовую материю, тем больше будет нарастать рассогласованность в правовом регулировании.
Вернемся теперь к структуре логической нормы, предложенной С.С. Алексеевым. Как видно с учетом вышеизложенного материала, С.С. Алексеев, декларируя выделение логической нормы по критерию ее содержания, на практике как раз и не касается содержания нормы, а воспринимает логическую норму как сумму норм-предписаний, т. е. содержание нормы воспринимает как сумму форм ее отражения. Вряд ли подобный подход можно признать обоснованным.
Заслуживает внимания и позиция О.Э. Лейста. Он обратил внимание на логическое несоответствие, которое наблюдается при изучении структуры нормы права. А именно, если под нормой права понимается правило поведения людей, а под диспозицией понимается указание на определенное правило поведения людей, то «…надо сделать вывод, что при таком понимании диспозиция является чем-то более значительным, чем только часть, элемент нормы права. Если диспозиция является правилом поведения людей, то какие еще могут быть составные части правовой нормы, все содержание которой выражено в диспозиции?»43.
Выход из сложившейся ситуации О.Э. Лейст видел в том, чтобы рассматривать гипотезу и санкцию не в качестве составных частей, а в качестве атрибутов правовой нормы. При этом под гипотезой он понимал «определение нормативным актом обстоятельств, при наступлении которых необходимо руководствоваться данной нормой права, а также круга лиц, которые должны соблюдать норму права, реализовать ее предписание»44. Под санкцией О.Э. Лейст понимал «указание на меры государственного воздействия, принуждения, с помощью которых норма права охраняется от нарушений»45. В то же время ясно прослеживается, что и гипотеза, и санкция являются, в свою очередь, самостоятельными нормами, ведь они сами содержат в себе определенные правила поведения. Осмысливая этот вывод О.Э. Лейста, П.Ф. Елисейкин писал, что «может быть, следовало бы говорить о более точном терминологическом обозначении связи гипотез и санкций с диспозициями. Думается, что правильнее говорить о функциях, которые выполняют отдельные и относительно самостоятельные нормы, взятые в единстве трехчленной формулы, в связи друг с другом. Об одной из них, очевидно, нужно сказать, что она выполняет функцию гипотезы, о другой – что она выполняет функцию диспозиции, а о третьей – что она выполняет роль санкции»46.
Подведем некоторые промежуточные итоги. Те предписания, которые мы видим в абзацах, пунктах, подпунктах, частях, статьях и прочих структурных единицах нормативного акта (нормативно-правовые предписания как форма), являются не нормами права (которые по природе своей суть содержание права), а формой выражения данных норм, материализации норм при помощи письменной речи. Содержанием же нормы является субъективное представление, основанное на тексте нормативного акта.
В связи с вышеизложенным возникает необходимость в разрешении вопроса о структуре нормы права, а именно является ли норма права двучленной либо трехчленной.
С одной стороны, доводы сторонников двучленной структуры нормы права вполне логичны и обоснованны. Действительно, прямой зависимости между гипотезой и диспозицией и диспозицией и санкцией нет: данные группы элементов нормы закреплены, как правило, в различных нормативных предписаниях и даже различных правовых актах.
С другой стороны, отсутствие у правовой нормы механизмов, карающих за ее нарушение, лишает норму права одного из своих главных атрибутов – обязательности и не может рассматриваться как нормальная ситуация.
Для этого попытаемся рассмотреть с точки зрения обеих позиций правило об обязательности выплаты заработной платы не реже чем каждые полмесяца. Нормативно-правовое предписание, в котором закреплено данное правило, содержится в ч. 6 ст. 136 ТК РФ и звучит следующим образом: «Заработная плата выплачивается не реже чем каждые полмесяца в день, установленный правилами внутреннего трудового распорядка, коллективным договором, трудовым договором». Следует отметить, что в данной части содержатся два нормативно-правовых предписания: одно, устанавливающее обязанность работодателя выплачивать заработную плату работнику не реже чем каждые полмесяца; и второе, устанавливающее обязанность выплачивать заработную плату в день, установленный правилами внутреннего трудового распорядка, коллективным договором, трудовым договором. Гипотеза интересующего нас нормативно-правового предписания в части не зафиксирована, однако ее можно вывести исходя из смысла статьи: указанное правило распространяется на трудовые отношения между работником и работодателем, за исключением случаев, установленных в законе. Санкция за нарушение данного правила в статье не содержится, поэтому нам необходимо обращаться к другим предписаниям.
Так, в ч. 1 ст. 142 ТК РФ указано, что работодатель и (или) уполномоченные им в установленном порядке представители работодателя, допустившие задержку выплаты работникам заработной платы и другие нарушения оплаты труда, несут ответственность в соответствии с ТК РФ и иными федеральными законами. Однако из указанного предписания нельзя вывести правовую норму, так как оно является бланкетным и содержит отсылки к другим предписаниям. Попробуем эти предписания найти.
Первое из них мы обнаруживаем в ч. 2 ст. 142 ТК РФ, где предусмотрено, что в случае задержки выплаты заработной платы на срок более 15 дней работник имеет право, известив работодателя в письменной форме, приостановить работу на весь период до выплаты задержанной суммы (исключения установлены законом). Попробуем установить гипотезу данной охранительной нормы: из анализа статьи следует, что данное правило распространяется на все случаи задержки выплаты заработной платы на срок более 15 дней. Однако данная гипотеза не соответствует нарушению диспозиции ч. 6 ст. 136 ТК РФ, она рассчитана на более узкий круг случаев, так как устанавливает дополнительное условие для действия охранительной нормы – задержка должна быть более 15 дней.
Другое предписание мы обнаруживаем в ст. 236 ТК РФ, где установлено, что «при нарушении работодателем установленного срока выплаты заработной платы, оплаты отпуска, выплат при увольнении и других выплат, причитающихся работнику, работодатель обязан выплатить их с уплатой процентов (денежной компенсации) в размере не ниже одной трехсотой действующей в это время ставки рефинансирования Центрального банка Российской Федерации от невыплаченных в срок сумм за каждый день задержки начиная со следующего дня после установленного срока выплаты по день фактического расчета включительно». Попытаемся найти гипотезу указанного предписания и сравнить его с диспозицией. Итак, рассматриваемое предписание действует, как следует из закона, при нарушении работодателем установленного срока выплаты заработной платы, оплаты отпуска, выплат при увольнении и других выплат, причитающихся работнику. Также нетрудно заметить, что гипотеза указанной нормы вовсе не соответствует диспозиции нормы ч. 6 ст. 136 ТК РФ. Гипотеза охранительной нормы ст. 236 рассчитана на более широкий круг случаев, включая, помимо нарушения двухнедельного срока выплаты заработной платы, нарушение иных сроков выплаты заработной платы, а также сроков оплаты отпуска, сроков осуществления выплат при увольнении и других выплат, причитающихся работнику.