Страница 2 из 11
Следует, однако, помнить, что далеко не всякая воля законодателя, выраженная в нормативном акте, является нормативно-правовым предписанием как элемент содержания права. Так, Л.Ф. Апт вполне обоснованно обращала внимание на то, что «структура содержания (права) отлична от структуры формы (законодательства). Если первая состоит исключительно из норм, вторая, обладая некоторой самостоятельностью по отношению к содержанию, включает, помимо нормативных предписаний, предписания индивидуального характера, а в ряде случаев и “пожелания”, “советы”, “призывы”, “обращения” и т. д.»11. О.Э. Лейст указывал на существование особого вида предписаний законодательных и подзаконных актов, в которых не выражалось нормативно-правового предписания как формально-определенного, властного, обязательного веления. «Так, например, – писал он, – нельзя считать юридической нормой указание Типовых правил внутреннего трудового распорядка о том, что работники обязаны добиваться перевыполнения норм выработки. Какое-либо государственное принуждение к соблюдению этой нормы или юридическое нормирование размеров перевыполнения норм выработки совершенно недопустимо»12. Юридическую природу подобных предписаний О.Э. Лейст объясняет следующим образом: «Эти нормы, содержащиеся в ряде нормативных актов, представляют собой не нормы права, а нормы коммунистической морали, соблюдение которых обеспечивается не авторитетом власти, а властью авторитета, силой советского общественного мнения»13.
В связи с этим необходимо коснуться вопроса о так называемых декларативных предписаниях. Л.Ф. Апт обоснованно обращала внимание, что от нормативных предписаний указанные декларативные предписания отличаются тем, что содержащиеся в них положения не имеют властного характера, а их наличие в законодательстве свидетельствует об использовании Советским государством разнообразных форм воздействия на волю и сознание человека14.
И действительно, декларативные нормы определяют позицию законодателя в отношении целей правового регулирования трудовых отношений15. В основе содержания нормативных предписаний лежит определенная воля законодателя (иными словами, принимая определенный нормативный акт, законодатель желает наступления определенных общественно значимых последствий). В то же время воля законодателя может искажаться как в процессе собственной «материализации» при помощи языка (т. е. в процессе формулирования ее при помощи письменной речи), так и при восприятии указанного «материального результата» правоприменителями. Функция декларативных предписаний сводится к нивелированию указанных искажений посредством прямого изложения общей воли законодателя. Иными словами, законодатель пытается облегчить работу правоприменителей по толкованию нормативного акта (и тем самым толкования воли законодателя, конкретизированной посредством иных нормативно-правовых предписаний в нормативном акте) посредством обозначения тех общих целей и задач, которые он преследует, издавая данный нормативный акт.
Как справедливо отмечает М.В. Лушникова, «цели, изложенные законодателем, должны учитываться:
1) при восполнении пробелов в праве путем применения аналогии права;
2) служить общеобязательным (нормативным) критерием толкования правовых норм;
3) быть ориентиром в дальнейшей правотворческой деятельности законодателя»16.
Таким образом, адресатом декларативных предписаний является не только правоприменитель, но и сам законодатель.
В то же время декларативные предписания, по нашему мнению, нельзя относить к нормативным предписаниям по причине того, что они не носят правового (т. е. предоставительно-обязывающего) характера.
Отдельного внимания заслуживает и вопрос о нормах-рекомендациях. Вопрос о правовой природе данных норм активно обсуждается в литературе.
В.К. Бабаев рассматривает данный тип норм как одну из разновидностей нормы права, имеющую специфику применительно к методу правового регулирования (наряду с императивными, диспозитивными и поощрительными нормами). Автор указывает, что данный тип норм устанавливает варианты наиболее желательного с точки зрения государства урегулирования общественных отношений17. Аналогичной позиции придерживается и В.Н. Карташов18.
Принципиально иную позицию занимает А.Ф. Черданцев. Он обращает внимание на то, что в самом словосочетании «рекомендательная норма» заключено противоречие, потому что нормы и рекомендации – это различные по своей природе логико-языковые и социальные феномены. Данный автор придерживается позиции, согласно которой рекомендательные нормы не имеют нормативной природы, являются всего лишь рекомендациями, советами. А.Ф. Черданцев называет единственный случай, когда рекомендация может иметь юридическое значение, а именно если указанное в рекомендации действие было ранее соответствующим государственным органом прямо запрещено. В данном случае, по мнению автора, рекомендательное предписание представляет собой управомачивающую норму19.
Промежуточную позицию занимает А. Нашиц, которая прямо называет рекомендации «промежуточной формой между обязательным предписанием того или иного поведения и оставлением на усмотрение сторон выбора правила поведения»20.
Среди современных ученых, активно разрабатывающих данную проблематику, можно выделить В.Ю. Чуфарова. Согласно его позиции, рекомендации представляют собой отдельную разновидность нетипичных нормативно-правовых предписаний. Нетипичность данных предписаний, по мнению автора, определяется тем, что «правотворческий орган, формулируя через рекомендации желательную для него модель поведения адресата, ориентирует данного адресата среди бесчисленного множества вариантов действий и оказывает тем самым на него определенное регулирующее воздействие»21.
Следует отметить, что при предложенном решении проблемы рекомендательных предписаний практически любое предписание соответствующего нормативного акта будет являться нетипичным нормативно-правовым предписанием. В частности, к нетипичным нормативно-правовым предписаниям будут относиться и декларации, хотя автор в качестве таковых их не рассматривает.
В целом, подводя некоторый итог проблеме рекомендательных предписаний, мы изъявляем солидарность с позицией А.Ф. Черданцева, согласно которой рекомендации нельзя относить к нормативным предписаниям.
Следует также отметить, что далеко не все нормативные предписания представляют собой выражение воли государства. К таковым, в частности, относятся коллективные договоры и соглашения, а также локальные акты.
Вопрос об их правовой природе является спорным. Так, некоторые авторы считают, что в данном случае имеет место делегирование полномочий государства. Резко выступал против подобного понимания локальных актов еще в начале ХХ в. Л.С. Таль: «Объяснение правотворческой силы автономии делегациею со стороны государственной власти не более как фикция… Мысль, что, например, хозяин предприятия, издавая правила внутреннего трудового распорядка, выполняет государственную функцию, страдает явной искусственностью. Это не осуществление делегированной ему законодательной власти, а форма правового самоопределения, терпимого и охраняемого государством. Кроме того, делегация всегда совершается в пользу определенных лиц – физических или юридических, но нельзя без натяжки объяснить ею способность всякого организованного социального образования создавать необходимый ему внутренний порядок»22.
Для того чтобы разрешить данную проблему, попробуем пойти от противного. Представим себе ситуацию, когда государство запретит издавать работодателям локальные акты. Повлечет ли это прекращение нормотворчества работодателей? Вряд ли на этот вопрос можно ответить утвердительно. Л.С. Таль писал по этому поводу, что отличительным признаком юридически релевантных (т. е. имеющих правовое значение) объединений является «присущая им правовая организация и обязательный внутренний строй». «Вопрос о природе их организации и об основаниях обязательности их внутреннего порядка должен ставиться вне зависимости от того, является ли предприятие юридическим лицом или нет, – продолжает свою мысль Л.С. Таль, – он возникает каждый раз, когда лица, вступающие в договорные отношения с организованными предприятиями, как то: рабочие и служащие с заводом, пассажиры с железною дорогою, абоненты с обществом освещения или телефонов и т. д. – должны подчиняться установленному или даже впредь устанавливаемому без их участия порядку этого предприятия безотносительно к тому, стоит во главе его физическое или юридическое лицо»23.