Страница 1 из 65
Петр Андреевич Каратыгин
Записки Петра Андреевича Каратыгина
1805–1879
От издателя
Выдержки из записок П. А. Каратыгина печатались, без хронологической последовательности, в историческом издании «Русская Старина» с 1872 по 1879 г. Благосклонное внимание и сочувствие, оказанные публикой первому отрывку из воспоминаний покойного, побудили его к приведению в систематический порядок как последующих извлечений из его «Записок», так равно и некоторых эпизодов его частной жизни, которые могли быть напечатаны лишь после смерти автора.
Издание «Записок» в их полном составе покойный завещал одному из своих сыновей...
Желание покойного исполнено.
Петр Андреевич Каратыгин родился 29 июня 1805 — скончался 24 сентября 1879 года.
Декабрь. 1879 г.
Предисловие
Жизнь пережить, не поле перейти!
Не знаю до конца мне далеко-ли?..
Но, вспомнив прошлое на жизненном пути,
Я оглянусь на пройденное поле!..
Давно, очень давно собирался я написать нечто вроде мемуаров, записок, или так называемую автобиографию. Между тем время уходило, а с ним вместе многое уже забылось, затерялось, изгладилось в моей памяти… Память старого актера — уезженная кляча!.. Какой дубовой прозы, каких свинцовых стихов не случалось перевозить ей в ее коловоротной работе…
Исполнению давнишнего моего желания, кроме природной лени, препятствовала мысль: не будет-ли сквозь эту болтовню проглядывать мое мелочное самолюбьишко и не слишком-ли часто будет являться мое я на первом плане? Потом, будут-ли любопытны для читателей (буде таковые найдутся) «Записки» довольно односторонние, весь этот сценический калейдоскоп, все эти закулисные мелочи, дрязги, интриги и проч.? Меня при этом, однако-же, успокаивает сознание, что мне на моей полувековой службе случалось иметь соприкосновения с такими лицами, рассказы о которых авось и выкупят скуку, нагоняемую на читателя моим однообразным я…
И я принялся за свои бесконечные записки. Этот эпитет требует пояснения.
Над каждой из моих театральных пьес (а я их написал около семидесяти) приятно мне бывало поставить вожделенное словечко: конец. Дурно-ли, хорошо-ли — да баста! — кончил… Иногда мне случалось при этом ощущать чувство носильщика, сбрасывающего с плеч восьмипудовую ношу («вы и писали-то, может быть, с плеча?» заметит иной.) Под этими же «Записками» — увы! — мне не придется подписать вышеупомянутого слова, по той весьма уважительной причине, что я решился продолжать их до конца моей жизни. Когда-же автор доживет до конца — дело закрытое; но ему все-таки не удастся подписать этого слова под своими «Записками». На каком же рассказе, на каком периоде или на какой фразе оборвется моя жизненная нить? Бог весть, а «Записки» все-таки останутся без конца.
Начнем-же свои бесконечные «Записки».
П.К.
Каменный Остров
лето 1873 года.
Часть первая
1805–1831
Глава I
Мои родители. — Представление «Олегова правления». — Фамилия Каратыгиных. — Спектакль в Гатчине. — Благосклонность императора Павла к артистам. — Мое рождение. — Первые впечатления детства. — Комета 1811 года.
Отец мой (Андрей Васильевич) и мать (Александра Дмитриевна) были артисты Императорских театров; они оба воспитывались в Театральном училище, которое в царствование Екатерины II находилось подле Зимнего дворца (где теперь Преображенские казармы); это здание, в то время, называлось Лейб-кампанским корпусом.
Отец мой, поступи в училище, готовился быть танцором и был любимым учеником балетмейстера Капциани, который надеялся сделать из него отличного танцора; отец мой даже дебютировал с успехом в одном балете, но впоследствии страсть к драматическому искусству взяла верх над балетными упражнениями и он начал хлопотать о переводе из одной труппы в другую. Тогда учителем декламации был Ив. Аф. Дмитревский, который и принял его под свое покровительство… И таким образом, по выходе из училища, отец мой поступил в драматическую труппу и занял роли птиметров, как в то время называли амплуа молодых повес и щеголей. Матушка моя, в самый день своего выхода из училища (в 1794 году), вышла и замуж; ее прямо из школы повезли к венцу[1]. Она была тоже ученица Дмитревского и отчасти актера Крутицкого, о котором всегда отзывалась с большим уважением. По ее словам, этот артист был с огромным талантом и вполне добрый и умный человек. Настоящая фамилия моей матери была Полыгалова, но Дмитревский переименовал ее ради того, что эта фамилия неблагозвучна для афиши, и назвал ее Перловой, по необыкновенной белизне лица и белокурым ее волосам; под этой фамилией она и была известна в Театральном училище. Перемена фамилий в театральном, быту дело весьма обыкновенное; сам Дмитревский назывался прежде Нарыковым, но императрице Елисавете не понравилась эта фамилия и она приказала ему называться Дмитревским, говорят, будто по сходству его с тогдашним польским посланником в Петербурге, носившим эту фамилию. Когда императрица Екатерина II ставила на Эрмитажном театре свою историческую драму: «Олегово Правление», моя матушка, будучи еще — воспитанницей, играла роль Прекрасы, невесты Игоря. По словам ее, императрица постоянно присутствовала на репетициях и делала некоторые замечания артистам (на публичном театре играли эту пьесу 6-го сентября 1794 года). Пред началом спектакля, артисты были представлены государыне в одной из эрмитажных зал; тут она особенно обратила внимание на женский персонал… и, подозвав мою матушку, поправила сама ее куафюру и приказала принести из своего гардероба, несколько драгоценных вещей для пополнения наряда невесты Игоря. Здесь я нелишним считаю сделать небольшую выписку из журнала покойного моего отца: «Олегово Правление», историческое представление, в пяти действиях (соч. Екатерины II), с принадлежащими к оному хорами, балетами, греческими играми, представлением театра на театре. Музыка всего спектакля соч. придворного капельмейстера г. Сарти; балеты, сражения, марши и игры соч. балетмейстера г. Капциани и танцовщика г. Пика. Гардероб из карусели императрицы Елисаветы Петровны, костюмы г. Отто.
Олег — Дмитревский, Игорь — Валберг, Прекраса — Перлова, царь греческий — Гомбуров, царица — Иванова, сваха — Михайлова; прочие персонажи: Соколов, Крутицкий, Плавильщиков, Шушерин, Камышков и все актеры и актрисы, находившиеся в то время на службе. В оном представлении участвовали придворные и Преображенские певчие; статистами были гвардейские егеря 600 человек.
В награду за этот спектакль императрица приказала выдать: старшим артистам годовые, а младшим полугодовые оклады их жалованья…
Матушка моя, выйдя из училища, долгое время занимала первое амплуа в трагедиях, драмах, а иногда и в комедиях и была любимою актрисою в свое время. Отличительная черта ее таланта, по отзывам старинных театралов, заключалась в изображении глубоких чувств матери: в этих ролях она тогда не имела соперниц на русской сцене… Ее нежная, восприимчивая натура не нуждалась в пособии искусства, потому что доброю матерью она была по природе: более любить своих детей, как любила она, едва-ли возможно. Многие старинные театралы не раз с уважением вспоминали о ней в своих мемуарах; журналы того времени отзывались о ней также с большою похвалой. Драмы Коцебу: «Гуситы под Наумбургом», «Ненависть к людям и раскаяние», «Отец семейства» (Дидро) — были ее торжеством. В 1809 году (20 октября) была представлена на Большом театре драма «Сулиоты или спартанцы XVIII столетия», соч. Льва Александровича Неваховича. В этой драме матушка моя играла роль Амасеки, жены правителя Сули, которая, во время его плена у албанцев, предводительствовала сулиотами и, как героиня, спасла свою отчизну. Одновременно с представлением этой драмы, приехал в Петербург тогдашний правитель Сули — просить у императора Александра Павловича защиты от нового нападения албанцев на его владения. Он был приглашен на второе представление этой драмы в императорскую ложу; свита правителя Сули была помещена во втором ярусе. Публика, узнав об этом заранее, ломилась в театр… Многие, не получив билетов, готовы были заплатить чуть не вдесятеро, чтобы где нибудь поместиться. Некоторые лица из высшего круга просили у тогдашнего директора Нарышкина дозволение — посмотреть этот спектакль из-за кулис, предлагая внести в кассу театра по 50 руб., но директор отвечал им, что дирекция не имеет таких постановлений и не может пускать посторонних зрителей за кулисы. Драма имела огромный успех, чему способствовали и современный интерес, и прекрасное исполнение участвующих в ней артистов; к тому же, верность костюмов, декораций и вообще вся постановка пьесы были самые тщательные и роскошные.
1
В рукописном журнале моего отца под 24 числом сентября значится: «на свадьбу воспитанницам Перловой, Заводиной, Каратыгину и Вагнеру, дали бенефис. Играли трагедию «Синав и Трувор» (Дмитревский играл «Синава», Перлова — «Ильмену») и комедию: «Троякая женитьба». — Сбор, по тогдашнему времени, был очень значителен: на каждую чету пришлось по 662 р.