Страница 6 из 40
Почему-то он не чувствовал радости. Ее белье сожгут. Ее посуду вымоют виски. Намон придет через несколько дней и заплатит ему, чтобы он отдал ей куклу усопшей. Он попросит шесть франков. Она согласится. Марат все это знал. Роберт позовет женщин одеть ее. Может, уже позвал. Где ее похоронят, Марат не знал. У Камилы не было ни одного родственника, которого она хотела бы помнить - ни в Ямусукро, ни где-либо еще. Марат мало знал о кладбищах, но догадывался, что похоронить ее на мусульманском кладбище не удастся.
Он вошел на свою улицу. Калитка дома Роберта открыта. Калитка соседей, через которую Марат убегал утром, тоже открыта. В просвете между двумя крышами видно купол Нотр-Дам-де-ла-Пэ. Марат приостановился - ему показалось, что сейчас, наконец, должно что-то произойти. Быть может, луч солнца упадет на эту вершину, или в нее ударит молния. Но свинцовое небо не менялось. Собор молчал.
Марат пошел дальше. Плача не слышно. На дворе у соседей пусто. Он вошел во двор Роберта. Старик сидел у крыльца на белом пластиковом стуле. Он поставил клюку между ног, сложил на ней руки и устало преклонил на них голову. Его всклокоченная белая борода торчала во все стороны. Марат видел, что Роберт пьян чуть больше обычного и слегка растроган. Значит, его расчеты оправдались. Уже.
На крыльце появилась женщина в желтой юбке, но без платка. Марат ее не знал. Он решил, что она необращенная гере.
- Сейчас понесут, - сказала она старику, потому увидела мальчика и замерла в нерешительности.
Роберт открыл глаза и тоже увидел Марата. Он встал. Марат сделал шаг назад. Обычно старик так решительно приветствовал его, только если собирался бить. На мгновение Марату пришла в голову дикая мысль, что он ошибся. Камила обманула его, притворилась мертвой, и сейчас будет страшная расправа.
В дверях появилась вторая женщина. Она держала ноги, завернутые в саван. Марат успокоился. Роберт, неуклюже опираясь на клюку, подошел к Марату. Он был спиной к дому и еще не увидел, что тело выносят.
- Что с тобой? - спросил он.
- Подрался, - ответил Марат.
Он подумал, что обстоятельства избавят его от продолжительных нотаций. Так и вышло.
- Твоя мама умерла, - сказал старик Роберт.
Марат смотрел мимо него на осторожных женщин, которые сносили тело вниз. Роберт оглянулся, тоже увидел их.
- Не плачь, мальчик, не плачь, - утешил он.
Марат и не думал плакать. Старый негр положил руку ему на плечо. Марат испугался, что домовладелец наткнется на иголку у него в воротнике, и положил свою руку на его. Роберт улыбнулся. Он воспринял это как жест человеческой теплоты.
- Это должно было случиться, - сказал он. - Она давно болела.
- Я смогу остаться жить в комнате на верху? - спросил Марат.
- Да, конечно, - удивился старик. - Первое время я даже денег с тебя не возьму.
Марат стряхнул с ресниц несуществующую слезу. Он был рад, что ее уже завернули, что ему не придется снова видеть ее лицо.
Глава вторая
ГРАНАТОВЫЕ КОСТОЧКИ
Заднее сиденье большого желтого джипа было мягким и просторным. Пахло пластиком и духами. Марат хотел бы, чтобы ему принадлежала такая машина. Но машина принадлежала не ему.
Подросток смотрел на крупного краснолицего человека со светло-карими глазами. Богатый белый носил рубашку в серо-голубую клетку. У него были неуклюжие волосатые руки, а живот переваливался через пояс брюк.
- Ты Марат? - спросил белый.
- Да, - ответил Марат.
- Меня зовут Ульрих Юль Амане, - представился белый.
Марат молчал. Он слышал приглушенный свист кондиционера и чувствовал, как его кожа твердеет и покрывается мурашками. В кабинете доктора Анри тоже есть кондиционер. Белые любят существовать в этом изнеженном прохладой воздухе.
- Ты не мог бы закрыть дверь? - попросил белый Марата.
За дверью автомобиля был тротуар. Плавящийся от жары асфальт. В воздухе висела пыль. Шли люди.
Марат был как скрученная пружина. Он сидел, широко расставив босые ноги. Левую руку он положил на бархатную обивку сидения, а правую держал над карманом. Сквозь тонкую ткань он чувствовал квадратный блок сложенного ножа-бабочки.
Это был хороший нож. Марат купил его на половину денег матери, когда понял, что его вражда с Клавинго превращается в затяжную войну. Они нападали друг на друга как два разъяренных волчонка. Один, потом другой. Каждый раз побеждал тот, кто устраивал засаду. Так было, пока у Марата не появился нож.
Но теперь Марат боялся. Он снова не спал, как не спал после убийства матери. Он знал, что Крис и Поль догадываются. Он ждал, что догадается отец Клавинго. Он думал, что Роберт видел, как он отстирывает кровь со своей одежды. Он встретил ведьму Намон на улице, и та подмигнула ему, как будто они были тайными любовниками. В каждом человеческом взгляде и в каждом ночном шорохе Марат предчувствовал месть. Сейчас он не решался закрыть дверь желтого джипа, потому что не знал, как будет ее открывать, если трое мужчин окажутся друзьями отца Клавинго.
- Сэр, - вежливо встрял Фахид.
Он сидел на переднем сидении, справа от водителя. Марат видел только его бронзовую шею и плотно скрученную белую чалму. Мусульманин нашел Марата и заплатил ему три доллара за каждую улицу, по которой они шли, и еще десять долларов за то, чтобы подросток сел в желтый джип.
Марат пошел с Фахидом только из-за денег. Они были слишком большими, чтобы он отказался. Скрученные бумажки теперь лежали в его левом кармане.
- Что? - спросил Ульрих.
- Сэр, он боится оказаться в ловушке, - объяснил Фахид.
Белый рассмеялся.
- Разве так воруют людей? - поинтересовался он.
Марат не ответил. У Ульриха были толстые щеки. Если разрезать их ножом, его лицо превратится в кричащий кусок мяса, и на нем больше не будет глупой белой улыбки.
- Что тебе от меня нужно? - спросил подросток.
- Я юрист. Я работаю на Алассана Буаньи, - ответил Ульрих.
Марат молчал. Он не помнил этого имени.
- Буаньи долго был председателем Национального Комитета Спасения, - сообщил Ульрих. - Теперь он один из двадцати самых богатых жителей Абиджана и личный друг Феликса Геи.
Геи - президент Кот Д"Ивуара. Роберт рассказывал, что семь лет назад, когда Марат был совсем маленьким мальчиком, в Ямусукро приезжал Папа Римский. Старик утверждал, что пробился в первый ряд у ограждения и видел, как президент и понтифик стояли на ступенях собора.
- Феликс склонился и поцеловал руку Бенедикта, - обычно говорил Роберт, - и Папа поднял его за плечи. Я видел все это сам.
На этой сцене Роберт начинал плакать. Затем сквозь слезы сообщались подробности о красной мантии и черном костюме. Домовладелец рассказывал историю о понтифике, только когда был совершенно пьян. Марат ему верил.
- А я друг Римского Папы, - заявил подросток. - Того, который построил Нотр-Дам-де-ла-Пэ.
Белый считает его дураком, но теперь сам выглядит глупее.
- Буаньи - твой отец, - сказал Ульрих.
Марат смотрел в глаза светлокожего мужчины.
- Мне повторить? - спросил Ульрих.
Марат вспомнил свою первую ночь после смерти матери. Роберт предложил ему спать на первом этаже, но он отказался. Он лежал на циновке у своей стены и смотрел на ее пустое место под окном. Тихо. Нет больше хриплого шума ее дыхания. Она больше не бормочет и не стонет, не просит воды. Голый пол. Приглашенные женщины сожгли даже циновку, на которой спала Камила. Марат полежал, потом сел спиной к стене. Он убил ее. Иногда он начинал хохотать, глядя на ее пустое место. Он не мог остановиться. Он понимал, что старик слышит его смех, но все равно смеялся.
Глубокой ночью взошла луна. В ее свете трещинки в пробитых пулями стеклах казались похожими на паутину. Марат ложился, садился, вставал, ходил по комнате. Он так и не смог уснуть той ночью. Ему больше не мешало ее дыхание, но он не мог спать.
- Фахид, где ты его нашел? - спросил Ульрих.