Красная ниточка

— Ого-го! — крикнул Курбат.

Лиза поставила таз с бельём на землю и долго смотрела по сторонам, потом наконец увидела его.

— Курбатик! Смотри, тебя вороны утащат.

— Меня сто орлов не утащат! Я радио починяю!

— А кедровки моей ты оттуда не видел?

— Какая-то пролетела. Вот погоди, ещё поймаю твою кедровку. А то полезай ко мне, вместе посмотрим.

— Мне некогда, у меня сегодня стирка.

Лиза подняла на плечо таз с бельём и пошла к Байкалу. Курбат посмотрел на неё и удивился: с высоты Лиза показалась Курбату очень маленькой, а таз на её плече огромным.

— Постой, я помогу тебе! — крикнул Курбат.

Лиза шла не оглядываясь.

Спускаясь с ветки на ветку, он подумал: «Алёшка небось ей ни разу не помогал бельё носить, а я вот помогу. Это потому, что я очень вежливый человек».

Спустившись до половины лиственницы, Курбат остановился, разглядывая двор Черняковых. До него было совсем рукой подать, метров сто пятьдесят. Внимание Курбата привлекли отец и сын Черняковы. Они сидели рядом возле поленницы дров на бревне. Старик чертил костылём по земле. Сын внимательно следил за костылём и что-то спрашивал у отца.

Наблюдая за этими таинственными переговорами, Курбат забыл о своём желании помочь Лизе: ему нестерпимо захотелось узнать, о чём говорят браконьеры, какой разрабатывают план.

Курбат спрыгнул на землю, втянул голову в плечи, окинул взглядом всё вокруг, даже посмотрел на безоблачное небо с таким видом, будто и оттуда грозила страшная опасность.

Всё благоприятствовало успеху задуманного дела. Правда, никто не подозревал, что возле лиственницы стоит великий сыщик. Куры копались в песке. Мирно гоготали гуси на берегу ключа. Бабушка что-то напевала на кухне.

— Пора! — тихо сказал Курбат и, крадучись, пошел к воротам.

Минут через пятнадцать, взмокший от пота, весь в земле, Курбат сидел скорчившись между поленницей дров и старой бочкой и смотрел в щель между поленьями. Младший Черняков перебирал сети под навесом, старик сидел на бревне и курил трубку.

Ловить омуля собираются. Так, так, так… — размышлял Курбат. — Теперь понятно, о чём они совещались. Вот бы узнать, где он будет сети забрасывать!»

Никому ещё не удавалось узнать заранее, где Черняков собирается ставить сети. У него была быстроходная лодка, узкая и длинная, с очень сильным подвесным мотором. На свой пиратский промысел он отправлялся ночью, возвращался тоже ночью и без рыбы. Улов он сбывал где-то далеко от Тёплых ключей.

Курбат жадно ловил каждое слово, но старик с сыном вели как будто совсем неинтересный разговор.

— Погодка стоит! — сказал старик.

Сын промолчал, перебирая зелёную капроновую сеть.

— Кости попарить бы. Всё тело скрипеть стало.

— Я давно какой-то скрип слышу, да невдомёк мне. что это ты скрипишь. Одряхлел ты что-то, папаша.

Старик вскочил, ударил костылём по ступеньке.

— Я-то одряхлел? Если хочешь знать, во мне силы ещё на трёх медведей хватит.

Я, брат, восьмижильный!

Глаз у меня как бинокль! Я и сейчас Байкал насквозь вижу!

Где какая рыба, мне всё, брат, известно. Вот наши колхознички за сигом поехали, а мы омулька ловим. Что ни омуль, то и полтинник! Кто тебе место омулёвое показал? А почему он гам? Потому корм ему там есть и вода самой нужной температуры. Жалко, не пошёл я по учёной части, вышел бы из меня рыбный или звериный академик! А ты, щенок, про меня такое несёшь!.,

— Не горячись, папаша. Всё это я сызмальства слыхал. Знанья твои никто не отбирает, что разошелся-то?

— Не перечь отцу и слушайся! Да приструни ты Алёшку и Курбата. Осрамили меня огольцы. Прилетели на чёртовом веретене да меня на смех подняли. Я думал, их охрана изловила, а они господами прибыли. «Это, говорят, дедушка, охрана вас с Санькой ловит, да поймать не может, а поймает-в тюрьму посадит!» Слыхал?! При всём народе. Бабам-то хаханьки! Ни проходу, ни проезду не стало от щенков!

Курбату захотелось поскорее разыскать Алёшу, рассказать ему всё, что он услышал. Он выглянул из-за бочки, собираясь улизнуть со двора, и нос к носу столкнулся с Секретарем. Курбат подался назад и пребольно стукнулся головой о полено. Он потёр ушибленное место, кисло улыбнулся и почмокал губами, стараясь завоевать расположение Секретаря… По Секретарь глухо зарычал, показав жёлтые клыки.

— Валентин!.. Валентинчик!.. — прошептал Курбат.

Секретарь гавкнул, не двигаясь с места. Он был приучен не выпускать никого со двора без разрешения хозяев. С Курбатом у него были старые счёты. Сколько раз этот мальчишка кидал в него камнями, а однажды запустил горящей головнёй.

Курбат высунулся было с другой стороны бочки, но Секретарь стал лаять отрывисто, с подвывом, будто выследил белку. Курбат похолодел.

— Замолчи, я тебя! — Курбат схватил щепку и замахнулся.

Секретарь зарычал. Курбат бросил в него щепкой. Секретарь увернулся и бросился в атаку, вцепился зубами в Курбатову штанину. Отбиваясь ногами, Курбат свалился в бочку.

— Цыц! Нечиста я сила! — закричал старик.

Послышались торопливые шаги, постукивание костыля по земле. Секретарь отпрянул, заскулил.

Когда дед Черняков заглянул за поленницу, он увидел перевёрнутую бочку и возле неё растерянного Секретаря.

— Ты что, дьявол, расшумелся?

Секретарь начал с лаем кидаться на бочку.

— Я тебя, поганца! — Старик ударил костылем по днищу бочки, потом запустил его в собаку, поднял костыль и, ругаясь, пошёл к дому.

Курбат сидел в бочке не дыша. За тонкой стенкой слышались нервные шаги Секретаря. Подождав немного, Курбат прислушался к спокойным голосам Черняковых, посмотрел в щёлку между рассохшимися клёпками. Опасность почти миновала.

Бочка качнулась и, к неописуемому удивлению Секретаря, медленно двинулась к сараю. В это время из дома вышла жена Саньки Чернякова, толстая женщина. Она несла ведро с помоями. Увидев бочку, идущую вприпрыжку от поленницы к сараю, она выронила ведро и закричала. Отец и сын Черняковы оторопело переглянулись. Толстуха села на землю и в ужасе заголосила:

— У ей ноги! Господи Иисусе! Ноги!..

Санька опомнился первым.

— Вот мы посмотрим, чьи это ноги, — сказал он, направляясь к бочке.

Но Курбат уже выскочил из-под бочки и перемахнул через забор. Вся семья браконьеров выбежала на улицу, яростно ругая Курбата, улепётывавшего через ключ. Секретарь остался во дворе и выл от огорчения тенором, хотя лаял обыкновенно басом.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ОХРАНА

Поздно вечером Курбат поднялся к Алёше на сеновал, волоча за собой бараний тулуп.

— Ух ты, насилу добрался! — сказал Курбат, развалившись на мягком душистом сене. — Бабушка услышала, как я иду по двору, и спросила: «Кто там шляется?» Я лёг и полчаса лежал в луже возле колодца. Когда она ушла, я р-раз — и к тебе. А тут на меня Секретарь как бросится! Он забыть не может, что я его так ловко объегорил. Всё-таки я очень находчивый парень. Как ты думаешь?

Алёша согласился, что Курбат ловко одурачил Черняковых.

— А ты говоришь — Курбат, Курбат! Я если захочу, то космонавтом стану. Вжик — и на Марсе. Вот где камни так камни! Там, может, целые горы из алмазов. Куда это Марс задевался? — Курбат стал смотреть в раскрытую настежь дверь сеновала на звёзды. Он уже мысленно летел в межпланетном корабле к далёкой планете.

— Марс вон где, — показал Алёша. — Смотри прямо на лиственницу, потом вверх и чуть правее… Видишь?

— Ты думаешь, что это Марс?

— Конечно, Марс.

— Когда в школе Мария Карповна нам показывала звёзды, Марс был вон там. — Курбат махнул рукой в темноту.

— Чудак рыбак, Марс ведь тоже летит вокруг солнца. Вот он и улетел с весны вон куда.

Над головой белел Млечный Путь, мигали звёзды. Мальчики помолчали, глядя на небо. Алёша сказал в раздумье: