Страница 10 из 17
А вот слова Филлис о том, что Рэндл Кимптон пытается подражать Джозефу Скотчеру, меня, признаться, озадачили. Кимптон произвел на меня впечатление совершенно самодостаточного, знающего себе цену человека, который всегда был таким и вряд ли мог иметь намерение измениться в будущем. Конечно, я наблюдал его совсем недолго, и все же, по-моему, он был не из тех, кто готов хоть на йоту отступить от своих правил и привычек ради кого бы то ни было. Ну, разве только ради своей возлюбленной Клаудии, но уж точно не ради Джозефа Скотчера. Хотя надо признать, что Филлис, возможно, знает их обоих лучше, чем я…
Я невольно подумал: интересно, как часто за последние годы Скотчеру доводилось гасить искры недовольства обитателей Лиллиоука друг другом? И как они будут справляться сами, когда его не станет?
Что ж, все люди разные; одни способны на доброту и самопожертвование, другие – нет. Взять хотя бы Клаудию Плейфорд – вот уж кто точно пальцем о палец не ударит ради чьей-либо пользы, кроме своей собственной.
И тут пол под моими ногами начал ходить ходуном. Филлис вскочила.
– Идет! – прошипела она, как безумная. – Только не рассказывайте ей, что я вам говорила, а то она мои кишки на подтяжки пустит!
Мощная, коротконогая женщина бочоночной стати двигалась к нам по коридору. Круглое красное лицо обрамляли короткие седые кудряшки, которые стояли над ее головой, как проволочный венец.
– Вот ты где! – Она вытерла о передник свои короткие красные ручки. – Точно мне делать нечего, кроме как носиться по дому да искать, где ты. Или ты думаешь, что обед отрастит себе ноги и сам пойдет в столовую? Так, что ли?
– Нет, госпожа кухарка.
– То-то и оно, что «нет, госпожа кухарка». Ну, тогда живее на кухню и подавай его сейчас же, да смотри, как следует!
Филлис убежала. Я тоже сделал попытку ретироваться, но Бригида шагнула мне навстречу и преградила мне путь. Она внимательно оглядела меня с головы до ног и сказала:
– Встречаться с типами вроде вас под лестницей, подальше от чужих глаз – как раз то, что девочке нужно. Она и так уж мне все уши своим Скотчером прожужжала – Скотчер то, да Скотчер се, а ведь он, как ни нашинкуй, всё ей не пара, а значит, нечего на него и время тратить. И смотрите, когда впредь пожелаете секретничать, то, будьте любезны, в другое время, а не перед самым обедом.
По-моему, у меня от удивления даже рот открылся. Но не успел я и слова сказать в свое оправдание, как Бригида сорвалась с места и на всех парах пронеслась мимо меня, сотрясая шагами пол.
Глава 6
Объявление
Я ожидал, что войду в столовую последним, но, когда я прибыл, все оживленно обсуждали, куда могла подеваться Этелинда Плейфорд. Ее место во главе стола было не занято.
– Разве вы были не с нею? – обратилась ко мне Дорро Плейфорд таким тоном, словно состоять при ее светлости постоянно была моя святая обязанность. Я ответил, что имел разговор с Филлис, а леди Плейфорд даже не видел.
– Дорро, брось свои замашки, – сказал Рэндл Кимптон, пока я усаживался между Орвиллом Рольфом и Софи Бурлет. – Мой вам совет, Кэтчпул: не обращайте внимания на вопросы Дорро, иначе стоит вам ответить на один, как она тут же задаст еще дюжину. Просто отворачивайтесь и начинайте свистеть, как будто ничего и не слышали. Это единственный разумный выход.
Чтобы не отвечать, я протянул руку за стаканом воды и сделал глоток. Конечно, я предпочел бы вина, но винные бокалы еще стояли пустыми.
– Я просто хотела узнать, куда она подевалась! – Щеки Дорро залил румянец. – Разве она только что не была с нами? В гостиной мы все были вместе. И она тоже. Все ее видели! И я не замечала, чтобы она куда-нибудь выходила. Кто-нибудь заметил?
Глядя прямо на меня, Кимптон прошипел уголком рта:
– Не отвечайте, умоляю!
Дверь распахнулась, и в столовую вошла леди Плейфорд – на голове у нее красовалась другая прическа, описать которую я не смогу ни за что на свете, поэтому не буду даже пытаться. Скажу только, что выглядела она элегантно, под стать комнате, которая представляла собой идеальный квадрат с высоким потолком, красно-золотыми занавесями и светильниками. С эстетической точки зрения столовая намного превосходила гостиную. Мне пришло в голову, что архитектор, который построил этот дом, наверное, отводил роль главной комнаты именно этому помещению. Интересно, что об этом думает леди Плейфорд…
Гарри, дождавшись, когда мать преодолеет половину пути от двери к столу, заметил:
– Гляньте-ка, а вот и она! Привет, старушка.
– Да. Мама пришла, – сказала Клаудия. – Какое счастье, что никто из нас не успел поддаться панике, верно?
– Панике? – Леди Плейфорд рассмеялась. – Кто тут паниковал и по какой причине?
– Просто мне хотелось узнать, куда вы исчезли, – сухо ответила Дорро. – Обед задерживается, и мы хотели бы получить объяснения.
– Ну, с этим все просто, – сказала леди Плейфорд. – Причина задержки обеда та же, что и всегда: Филлис и Бригида поссорились из-за пустяков, как обычно. Услышав издалека знакомые до боли звуки, напоминающие жалобное кошачье мяуканье, я поняла, что горничная опять рыдает, а значит, обеда в ближайшие полчаса ждать не приходится, и решила подняться к себе, чтобы ослабить шпильки в прическе. Раньше они сидели так крепко, что у меня уже начинала болеть голова.
– Зачем же было делать такую сложную прическу?
– Как, снова вопросы, Дорро? – вмешался Кимптон. – Знаешь, пожалуй, я буду их сегодня считать. Да и не только сегодня. Иначе как мы узнаем, сколько спокойных минут ты нам задолжала?
Дорро холодно ответила:
– Настанет день, Рэндл, и ты поймешь, что быть грубым и быть забавным – не одно и то же.
– Послушайте, давайте не будем сегодня придираться друг к другу, – сказал Джозеф Скотчер. – Ведь у нас гости, они в Лиллиоуке впервые. Месье Пуаро, мистер Кэтчпул, надеюсь, вы получите удовольствие от вашего визита.
Я ответил так, как от меня и ожидали. Конечно, в Лиллиоуке было не скучно, да и встреча с Пуаро меня порадовала – но получать удовольствие от этого вечера? Нет, чтобы ответить на такой вопрос искренне, никого при этом не обидев, мне пришлось бы в буквальном смысле выпрыгнуть из кожи.
Пуаро заявил, что прекрасно проводит время и что не каждый день можно получить приглашение в дом к знаменитой писательнице.
Леди Плейфорд сказала:
– Я не переношу, когда меня называют «знаменитой».
– Она предпочитает быть «популярной», «известной», «признанной» и «прославленной», – вмешался Кимптон. – Верно, Эти?
– О, я уверен, что любое из этих определений полностью применимо к нашей хозяйке. – Пуаро улыбнулся.
– А я люблю простые слова, – сказал Скотчер.
– Что, сложные плохо действуют на почки? – спросила Клаудия.
«Ну и язычок! – подумал я. – Змеиный, иначе не скажешь». Удивительно, но на ее слова никто не обратил внимания.
– И поэтому я говорю просто: «хорошая писательница», – продолжил Скотчер как ни в чем не бывало и посмотрел на леди Плейфорд.
– О, Джозеф! – Та сделала вид, будто недовольна, хотя комплимент ей явно польстил.
Я прямо-таки вздрогнул, поймав на себе взгляд Клаудии. Она смотрела на меня неотрывно, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее было мое ощущение, будто я провалился в какой-то механизм, который медленно, но верно затягивает меня в свое нутро, не оставляя мне никаких надежд на спасение. Наконец она сказала:
– Джозеф всегда говорит нам, чтобы мы не обращались с ним, как с инвалидом. Вот я и обращаюсь с ним точно так, как со всеми остальными.
– Да, то есть отвратительно, – с язвительной ухмылкой сказал Кимптон. – О, прости, дорогая, это у меня случайно вырвалось. К тому же со мной ты обращаешься просто образцово, так что у меня нет ровно никаких причин жаловаться.
Клаудия кокетливо ему улыбнулась.
Я пришел к окончательному решению: нет, здешнее общество мне определенно не по вкусу.
Покуда Скотчер объяснял Эркюлю Пуаро, какая это честь для скромного человека вроде него служить секретарем у великой Этелинды Плейфорд, Клаудия, словно в пику ему, завела свой разговор с Кимптоном. Дорро тоже воспользовалась возможностью упрекнуть Гарри за то, что тот не встал на ее защиту, когда на нее набросился Кимптон.