Гостомысл

— Сом, а чего стоим?

Вслед за ним зашевелились и остальные.

Дружинники, утирая рукавами заспанные лица, стали проверять оружие и поправлять сбившиеся кольчуги.

А гребцы заняли свои места около весел и приготовились выставить весла наружу, — когда нет попутного ветра, самая для них работа, — и застыли в недоумении — кормчий Сом приказа спускать весла на воду не давал.

Сам же Сом, пристроившийся около рулевого весла на корме, навалился на борт и точно окаменел, глядя куда-то вдаль, и его лицо, узкое и с большим ртом, по-щучьи ощерилось.

Боярину казалось непонятно промедление кормчего. Он сел и, мазнув широкой ладонью по бороде, сказал:

— Сом, давай весла на воду. Потом думать будешь.

Сом, пробужденный грубым голосом боярина, поманил его заскорузлой ладонью:

— Медвежья лапа, подь-ка сюда.

Медвежья лапа догадался, что Сома что-то насторожило. Необычное поведение кормчего удивило его, но боярин рассудил, что Сом был одним из самых опытных кормчих в княжеской дружине, и он не стал бы тревожиться по пустякам.

Поэтому боярин, натянув шапку на голову, со стариковским кряхтением встал и поднялся на помост кормщика.

— Ты чего, Сом? Нельзя же нам стоять! Так до темноты домой не успеем, — с напускной сердитостью напустился боярин на кормчего.

Сом кивнул головой, буркнул, — ага! — но все равно не пошевелился.

Боярин обозлился и спросил:

— Сом, тебе по уху дать, чтобы проснулся?

Сом не испугался и огрызнулся:

— Боярин, а сам по уху не хочешь?

Боярин многообещающе закатил рукав и показал пудовый кулак. Сом опасливо мазнул быстрым взглядом по кулаку и нетерпеливо мотнул головой куда-то в сторону.

— Да погоди ты, лучше глянь туда.

Боярин бросил взгляд в указанную Сомом сторону, однако ничего не увидел.

— Да нет там ничего — одна вода, — проговорил с недоумением Медвежья лапа.

— Эй, на носу — что видишь? — крикнул Сом.

Дозорным на носу стоял молодой отрок. Однако, как он ни вглядывался в сторону, куда показывал рукой Сом, все равно ничего не видел, кроме разве нависшей над водой небольшой тучки.

— Нет, ничего! — ответил отрок после минутного промедления.

— Эх, слепота! — буркнул Сом, презрительно сощурив глаза, и крикнул: — Дозорный... протри глаза!

Медвежья лапа сказал:

— Зря суетишься, Сом, нет там ничего.

— Да ты внимательнее смотри! — начал злиться Сом.

Медвежья лапа прислонил большую ладонь ко лбу, — угасающее солнце слепило глаза, — стал внимательно вглядываться в горизонт еще раз, толком снова ничего не рассмотрел, — у боярина с возрастом упало дальнее зрение, и он не хотел в этом признаваться, — но через минуту неуверенно проговорил:

— Вроде как тучка легла на воду?

— Ха — вроде... — усмехнулся Сом, показав мелкие острые зубы, и сказал. — Туман это катится по воде!

Боярин опустил руку.

— Ну и что, что туман?

— А то, что не к добру это, — сказал Сом.

— Думаешь — буря будет? — спросил Медвежья лапа, и, опустив на глаза мохнатые брови, снова провел взглядом по солнцу. Вон как сегодня парит, не иначе, как к грозе.

— Не, — возразил Сом. — Не, до конца сегодняшнего дня бури не будет. А ночью должна быть. По всему видно, что бог Погода сердится.

«Чудит Сом», — мелькнуло в голове Медвежьей лапы, но затем он снова вспомнил, что Сом опытный кормщик и попусту тревожиться не будет.

«Такие, как Сом, чуют опасность издали», — подумал Медвежья лапа и вздохнул:

— Сом, ну, так что же тебя беспокоит? Говори прямо, не томи. Нам через туман придется идти?

— Не, туман останется в стороне от нашего хода, — сказал Сом.

— Ну и чего же ты боишься? начал терять терпение Медвежья лапа.

— Так, мнится мне, что в тумане кто-то есть, — проговорил Сом, продолжая попытки что-то рассмотреть в тумане.

— Да кто же там может быть? Нет там никого! — возмутился Медвежья лапа.

— Угу, — сказал Сом. —- Только слух доходит, что даны несколько лет назад ходили в походы за море. А у свеев прошлая зима была голодная, — детей и жен там ели с голодухи. Побоялись они, что не переживут следующей зимы, и присоединились к данам. Теперь их разбойничьи дружины грабят в северных морях торговые корабли. Говорят, даже до римлян и греков доходят.

— А ты не бойся! — усмехнулся Медвежья лапа. — Нево-озеро — наше море! В нашем-то море чужие? Это наше море, и чужим тут места нет... А если что — ударим веслами и уйдем.

— Не уйдем, — качнул седыми волосами Сом и пояснил: — Наши ладьи гружены, тяжелы, а если разбойничьи суда выскочат из тумана, то враз нагонят нас.

Медвежья лапа пожал плечами.

— Ну, на мечи разбойников имеются наши мечи. У нас две большие ладьи с воинами. С гребцами —- полсотни.

— Ну, тогда, — весла на воду! — сказал Сом, и посоветовал: — Только не спал бы ты боярин... как бы ни потерять княжеское добро.

— Конечно, — сказал Медвежья лапа и крикнул сигнальщику на носу: — Ратиша, иди сюда!

Ратиша, парень четырнадцати лет, в отроки попал благодаря отцу Воиславу, мужу в княжеской дружине, погибшему с год назад.

Воислав приходился дальней родней Медвежьей лапе, поэтому он побеспокоился, чтобы его сына взяли в дружину.

В походы Ратиша и ранее ходил, однако сейчас он в первый раз пошел с серьезными обязанностями, — Медвежья лапа взял его к себе в качестве сигнальщика, и теперь он должен был все время быть подле боярина и подавать необходимые сигналы.

К своим обязанностям Ратиша относился настолько серьезно, что рог на тонком кожаном ремешке не снимал, даже когда ложился спать.

Старые дружинники снисходительно улыбались, однако помалкивали — Медвежья лапа не любил раздоров в дружине и был скор на расправу — запросто мог махнуть своей широченной лапой, в которую умещаются две ладони обычного человека, по уху. После подобной процедуры звон стоял в голове, как в добром колоколе.

Через несколько секунд Ратиша встал перед боярином.

— Дунь-ка в рог тревогу и подай сигнал на вторую ладью, пусть все мечники наденут броню и будут настороже, — распорядился боярин.

Получив команду, Ратиша угрем проскользнул на площадку на носу, там, поставив широко ноги, чтобы не завалиться на случайной волне, поднял рог к небу и, округлив лягушачьими шарами розовые щеки, дунул.

Над водой пронесся мощный тяжелый звук. Вскоре он эхом отозвался со второй ладьи. И тогда Ратиша поднял на верхушку мачты вымпел, означающий боевую тревогу.

Мечники и гребцы засуетились надевая кольчуги и шлемы, — в бою все будут сражаться.

Дело привычное и через минуту, поблескивая железом, гребцы снова держали весла.

Убедившись, что на втором судне услышали сигнал и там тоже началось шевеление, Медвежья лапа прошел к открытому люку на палубе, окинул из-под мохнатых бровей строгим взглядом ряды гребцов, одобрительно крякнул, поднял руку.

Ратиша снова приложил рог к губам.

И Медвежья лапа зычно распорядился:

— Весла на воду!

Ратиша снова дунул в трубу, и над водой пронесся новый низкий звук.

Весла тут же плеснулись о воду, и за дело взялся старшина гребцов.

— И раз, и два! — начал он размеренный счет, и в такт его счета послышались выдохи напрягшихся людей.

Ладья медленно начала набирать ход.

Медвежья лапа внимательно следил за второй ладьей.

Она на секунду замешкалась, и Медвежья лапа неодобрительно нахмурил брови. Но вскоре второй корабль занял необходимую дистанцию.

— Хорошо, — пробормотал Медвежья лапа.

Он не был напуган, но неизвестная опасность вселяла в него неуверенность, чем он был смущен.

Медвежья лапа поднялся на площадку сигнальщика и стал глядеть на приближающийся туман.

Сом оказался прав в своих предчувствиях: еще ладья не поравнялась с границей тумана, как из тумана наперерез выскочили легкие струги с высокими носами, увенчанные драконьими и волчьими головами. На бортах висели щиты. На мачте белое знамя с вышитым черным вороном.