Гостомысл

Только предав Готлиба в руки его врага, Харальд мог все вернуть. Сейчас представлялся самый удачный случай сделать это. Готлиб подумал, что он, на месте Харальда, наверно, именно так и поступил бы.

Готлиб пытливо вглядывается в лицо Харальда и замечает в висящих усах едва заметную усмешку.

Догадавшись, что Харальд умышленно злит его, опасаясь, что он в самый решительный момент испугается и откажется от опасного предприятия, Готлиб пообещал:

— Я, Харальд, за твои проделки однажды тебе голову разобью!

— Молчу.

Харальд стирает усмешку с губ.

— Правильно, потому что сейчас не время ссориться тем, чья жизнь висит на одном волоске, — сказал Готлиб.

Над лесом пронесся тягучий крик совы, и люди замолчали, прислушиваясь к шелесту ветра. Через минуту крик повторился.

— Это знак! — глухо, словно из-под воды, проговорил Готлиб и опустил узкую кисть руки на рукоять меча.

— Да, пора нам идти, — сказал Харальд и, обернувшись в сторону леса, тихо позвал: — Эй, идите сюда!

Из леса вышли еще люди в таких же темных плащах. Их было десятка два. Они окружили тесным кругом Готлиба и Харальда.

Готлиб дал им последние указания:

— Наш человек откроет нам тайную дверь в замок. Когда войдем, все вместе, не разделяясь, идем в спальню конунга. Всех, кто попадется по пути, без всякой жалости убивайте, будь это женщина или мужчина. В спальне убиваем всех, кого обнаружим.

— А если это будет конунг? — послышался вопрос.

Готлиб зло прорычал:

— Датский конунг — я! Остальные все — преступники и самозванцы! А потому — сначала убивайте, потом разбирайтесь.

— И женщин?

— Я же сказал — всех! — с яростью крикнул Готлиб.

Где-то снова неуверенно тявкнула собака.

— Проклятье! — вполголоса выругался Готлиб. — Мы так охрану в замке раньше времени переполошим.

— И в самом деле, хватит спорить, а то уже светает, — проговорил Харальд.

— Пошли! — сказал Готлиб и двинулся по полю в сторону слабых огоньков. От зимних дождей земля превратилась в липкое болото, приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы вытащить из ненасытной грязи ногу, и потому через полусотню шагов люди начали падать от усталости.

Но никто и не подумал вернуться назад, потому что в эту ночь представился тот долгожданный и, может быть, единственный шанс, когда они могли осуществить задуманное.

Когда конунг Дании Гальфдак, отец Готлиба, получил известие, что норвежцы и свей ограбили земли в Англии и Ирландии, он сразу оценил важность произошедшего — властители юго-западных земель ослабли и не могли больше сопротивляться пришельцам. Поэтому Гальфдак решил не упускать удобную возможность пополнить свою казну.

Кроме того, походы на западные земли могли разрешить еще более важную и опасную проблему: после нескольких неурожайных лет в Дании появилось слишком много нищих и голодных. Чтобы выжить, они стали грабить всех, кто им попадался на пути. Из-за расплодившихся разбойников стало опасно не только передвигаться по дорогам, но и жить за пределами каменных стен городов. Никакие предпринятые меры, в том числе жестокие казни, дело не исправляли. Оставалось одно — отправить разбойников грабить чужие земли, подальше от Дании.

В 798 году конунг Гальфдак поручил своему любимому сыну Готлибу собрать войско и прощупать берега чужих земель.

Поход оказался успешным, Готлиб с войском разграбил берега Аквитании, а на обратном пути захватил Фарерские острова.

Но когда Готлиб вернулся из похода с богатой добычей, то обнаружил, что отец умер, а королевский трон занял его брат Годофрид.

Пока Готлиб приходил в себя, тот, учитывая, что жить рядом с опасным соперником на датский королевский трон невозможно, поспешил быстренько устранить опасного соперника.

Кстати подоспел удобный повод, — саксы потревожили южные границы Дании, и требовалось наказать буйных дикарей.

Это дело Годофрид и поручил Готлибу.

Готлиб согласился, но, понимая, что воевать с дикими саксами все равно, что гоняться по лесу за раненым медведем, — и хлопотно, и смертельно опасно, Карл франскский вел с ними войну уже полвека, а все никак не мог их утихомирить, — Готлиб приказал войску идти к границе. А сам же, пока войско неторопливо шло, с тремя десятками верных людей вернулся ненастной зимней ночью, чтобы напасть на королевский замок и убить брата.

Замок охраняла сильная стража, но Готлиб был уверен в своем успехе, так как в замке у него были союзники (перед тем как отправиться в поход, Готлиб успел подкупить пару человек из окружения нового короля), и те сообщили, что Годофрид, считая, что соперник ушел на юг, не ожидал нападения.

Темнота на востоке начала медленно превращаться в низкие тучи. Люди вышли с болотистого поля на твердую почву, идти стало легче, и вскоре среди скал появились низкие стены и башни из дикого камня. Окна башен светились блуждающим желтым светом: это стража грелась у огня в железных чанах.

Преодолеть стены замка обученному военному делу человеку несложно. Стража, сгрудившись у огня, ничего, кроме внутренности башни, не видела. А все, что было за ее пределами, для них представлялось просто черной пропастью.

Но люди внизу не пошли на штурм стен; они, прижимаясь к земле, прошли вдоль стены.

Первым шел Харальд, за ним Готлиб. Через пару десятков шагов они и вышли к небольшой железной дверце, скрытой колючим кустарником. Ночью ее рассмотреть было невозможно, но, судя по уверенности, с которой эти люди нашил ее они о потайной двери.

Харальд потянул на себя толстую железную дверь.

Такую дверь открыть нельзя, но она легко подалась, и бесшумно, даже без малейшего скрипа, открылась.

Могло бы показаться удивительным, что заржавевшая от времени дверь так легко открылась. Но это свидетельствовало, что купленные сторонники свое обещание держали, и Готлиб повеселел.

Пройдя дверь, Готлиб и его люди поспешили войти во двор замка.

(На самом деле в то время под громким именем королевского замка скрывалось несколько крытых дерном хижин, а самая большая хижина и была тем самым дворцом.)

Почти не скрываясь, Готлиб и его люди уверенно пересекли двор. Когда они подошли к входу, из-за угла вынырнул человек.

Странно, но он не испугался чужих вооруженных людей, хотя Харальд выхватил меч, чтобы поскорее, пока человек не поднял тревогу, убить его.

Готлиб перехватил руку Харальда.

— Это наш человек, — сказал он, рассмотрев лицо неизвестного.

Харальд пытливо вгляделся в лицо человека, но никак не мог его рассмотреть, так как тот прикрыл часть лица рукавом.

— Его надо убить, — сказал Харальд, не опуская меча.

— Опусти меч! — приказал Готлиб.

— Он прячет лицо, как предатель, — упрямо проговорил Харальд.

— Он помогает нам, — сказал Готлиб и поманил рукой человека. — Иаков, не бойся, иди сюда.

— Он — христианин! — презрительно проговорил Харальд, опустил меч, и пробормотал, что все предатели одинаковы, особенно христиане, допустившие, чтобы их бога распяли.

Иаков подошел к Готлибу, и, потянувшись к его уху, начал что-то шептать.

— Говори громче, тут все свои, — сказал Готлиб.

— Годофрид спит в спальне один, — сказал Иаков испуганным громким шепотом.

— А — охрана? Король не может остаться без охраны? — спросил Харальд.

— Охрана спит, я им дал вина, в которое подсыпал сонное зелье, — сказал Иаков.

— А стражники у дверей короля? — спросил Готлиб.

— Там всего два стражника. Они тоже спят.

Он попытался еще что-то сказать, но Готлиб не стал его слушать.

— Тогда вперед! — торжествующе приказал он и первым ринулся в глубину дворца. Следом за ним поспешили и остальные.

Иаков куда-то исчез, но на это никто не обратил внимания, — мысли всех были заняты желанием как можно скорее добраться до врага.

Расположение комнат во дворце всем было известно, и Готлиб и его соратники быстрым шагом прошли по пустынному коридору, и остановились около одной из дверей.