Страница 41 из 53
Все молчали.
Раэль продолжала смотреть на искрившийся за окном снег. А потом мягко спросила:
- Такк, расскажи мне еще раз, как Миркенстон подействовал на твои глаза.
- Вначале мы заметили черное сияние над башней, - начал отвечать Такк. - Только варорцы могли его разглядеть, ни люди, ни даже эльфы ничего не видели. Но все варорцы почувствовали что-то недоброе, хотя мы тогда и не знали, откуда исходит это свечение.
Когда я прокрался в комнату наверху, Миркенстон словно приковал к себе мой взгляд, я смотрел и смотрел на него и не мог отвести глаз, хотя сознавал, что теряю зрение. Если бы в тот момент не появился Гифон и не привлек мое внимание, мне кажется, я бы ослеп уже тогда.
Но я смог перевести взгляд на него, а затем на Лорелин и на Модру. Я достал красную стрелу и натянул лук, но, когда я снова посмотрел на Миркенстон, готовясь выстрелить, он словно высосал остатки моего зрения, и больше я ничего не видел. И только после вспышки ко мне вновь на мгновение вернулось зрение. А когда сияние померкло, я ослеп окончательно.
Такк помолчал немного, а затем сказал:
- Последнее, что я видел, было ужасное чудовище... падающее в бездну. Если кто-то теряет зрение, то, мне кажется, напоследок он должен видеть... что-нибудь красивое... ну, например, цветы...
Меррили сжала руку Такка, а Раэль отвернулась от окна и посмотрела на баккана.
- Я не знаю, из-за чего ты ослеп, то ли от черного сияния, которое излучал Камень, то ли от яркой вспышки. Одно я могу сказать точно: то, что произошло с твоими глазами, не похоже на снежную слепоту... и я боюсь, что это навсегда. - Раэль замолчала, она была очень печальна. - Тот, кто вернул Митгару солнце, может никогда больше не увидеть света.
Меррили судорожно глотнула воздух и горько зарыдала. Такк прижал ее к себе и стал гладить по волосам, утешая:
- Не нужно плакать, моя дамми. Может, мои глаза и не увидят солнца, зато я буду чувствовать его тепло.
Таларин и Раэль тихо вышли, оставив слепого баккана с его плачущей возлюбленной одних в залитой светом комнате.
* * *
Неделя пролетела незаметно, воины хорошо отдохнули и набрались сил и бодрости благодаря эльфийской еде. Жизнь в тихой долине помогла им обрести душевный покой. Однако никаких празднеств по случаю окончания войны не устраивали, потому что весь Лаэнион был в трауре. Хотя эльфов погибло гораздо меньше, чем людей, около половины лаэнских воинов из Арденской долины не вернулись с полей сражений. А для созданий, которые могут жить вечно, смерть особенно тяжела. Потому что они теряют не десятки лет, а бессчетное число тысячелетий.
На седьмой день в Арденскую долину из Железной Башни прибыл караван с ранеными. Это словно послужило для короля Галена сигналом продолжить свой путь на юг, и большая часть войска должна была отправиться с ним. На совете он сказал:
- Предстоит многое сделать, чтобы наладить жизнь в государстве, и сейчас мне нужно быть в Пелларе. Но прежде мы должны проводить ваэрлингов в их страну за Терновой стеной. Потому что в этой войне маленький народец оказал всему Митгару неоценимую помощь, особенно Таккерби Андербэнк. И хотя мы никогда не сможем сполна вознаградить его за это, все же мы начнем с того, что отправим в Боски людей, которые помогут заново отстроить разрушенную страну, и дом Такка будет восстановлен первым. Но Верховные правители Митгара всегда будут помнить о своем неоплатном долге перед этим народом. Завтра утром мы тронемся в путь.
Было решено поступить следующим образом: Такк и другие варорцы вместе с жителями Веллена должны были отправиться на запад в Боскиделл, а оставшаяся часть войска - на юг, в сторону Валона и дальше в Пеллар.
Но Брегга, этот упрямец, отказался ехать вместе с остальными, потому что гном ни за что не хотел больше садиться на лошадь.
- Никогда! - ворчал Брегга. - Война закончилась, и единственное животное, на которое я сяду верхом, - это пони. Вы торопитесь, так что скачите себе, пожалуйста, на ваших ужасных зверях, а что касается меня, то я отправлюсь к Красным холмам не спеша, на каком-нибудь славном пони, если он здесь, конечно, найдется, а если нет, то лучше пойду пешком.
Никакие доводы не могли заставить гнома изменить решение: или ехать на пони, или идти пешком. И хотя Гален не понимал, почему Брегга упорствует, король уважал его решение и не стал настаивать.
В конце концов, разыскали пони и привели его Брегге. На следующее утро он собирался отправиться на юг, к своим любимым Красным холмам. Фландрена на Шелкогривом решил поехать вместе с ним, чтобы составить Брегге компанию. Они были дружны еще с тех пор, как поднимались на стены темной крепости.
Что касается лорда Гилдора, то он хотел остаться в Арденской долине, чтобы лечить раненых, поскольку был искусным целителем.
Каждый поступил так, как подсказывало ему сердце. И на следующее утро пришла пора прощаться.
На рассвете небо было голубое и чистое. Воины приготовились к отъезду. Тут же стояли варорцы вместе с отрядом велленских всадников. Брегга держал под уздцы маленького серого пони, а рядом верхом на своем прекрасном коне сидел Фландрена, Таларин, Раэль, Гилдор и другие лаэны пришли проводить гостей, они беседовали с Такком, Патрелом, Меррили, Игоном и Верховным правителем Галеном. Позади короля стояли Видрон и Убрик.
Три эльфа, отец, мать и сын, выступили вперед, чтобы пожать на прощание руки и обнять своих высоких гостей.
- До свидания, леди Раэль, - сказала Лорелин, когда они обнялись. - Вы приходили утешить меня в самый горестный час, вы сумели исцелить мой дух и помогли мне подняться из бездны отчаяния. Те страшные дни в Гроне я хотела бы навсегда вычеркнуть из памяти, но вашу благородную любовь я не забуду никогда.
Леди Раэль поцеловала Лорелин и задержала ее руку в своих. И когда они улыбнулись, казалось, что это солнце и луна смотрят друг на друга, так прекрасны были обе.
Гилдор подошел к Такку и, опустившись на колени, обнял его. И когда Такк еще раз попытался вернуть эльфу Бейн, Гилдор сказал:
- Нет, Такк, он принадлежит тебе и твоим детям.
Затем Гилдор обратился к Патрелу:
- Когда мы были в крепости Чаллерайн, я услышал, как ты играешь на лютне, и пообещал научить тебя играть на арфе. Тогда я решил, что, если мы оба останемся в живых, я подарю тебе вот это. - И Гилдор протянул ему прекрасную эльфийскую арфу с блестящими серебряными струнами. - Я играл на ней, когда был ребенком, и теперь мне хочется, чтобы она была твоей. Она небольшая, но тебе как раз подойдет, а ее звуки чисты, словно горный воздух.