Человек последнего круга

Орехов Сергей

Человек последнего круга

Сергей ОРЕХОВ

Человек последнего круга

И тяжел, и далек путь за три горных края Ба

По опасным тропам, где идти десять тысяч ли.

Средь неравных вершин на проталине снежной в ночи

С одинокой свечой из иной страны человек.

Мэн Хао-жань (689 - 740)

"МОИ ЧУВСТВА В ПОСЛЕДНЮЮ НОЧЬ ГОДА"

- Как я умру?

- Через повешенье.

- А кто меня?..

- Люди в военной форме...

В ту ночь ОНИ больше не отвечали, видимо, посчитали порцию выданной информации достаточной. В последующем ОНИ еще не раз появлялись, окликая по имени, вели разговоры, отвечали на вопросы, давали советы. Но именно этот разговор я вспоминаю чаще других. Где же ОНИ теперь? С месяц, наверное, не появляются. Попытаться еще раз самому поискать? Надо сосредоточиться, представить себя выскальзывающим из собственного тела, пробиться сквозь упругую темноту барьеров в пространство, попытаться найти ИХ - два слепящих белых огня в космической пустоте, или мысленный луч, ведущий к НИМ, даже мысленного эха будет достаточно... Космос!.. Непостижимо бездонный космос!.. Звезды, звезды, звезды - далекие колючие огненные точки. Блуждаю в пустоте один. Можно возвращаться и открывать глаза.

Облупившиеся серо-зеленые стены одиночной камеры; под низким, давно не беленым потолком тускло светит не выключаемая ни днем ни ночью зарешеченная лампочка, нестерпимо воняет прогнивший поролоновый матрац, из угла несет парашей - невозможно привыкнуть к тюремному смраду. Кран умывальника мерно отстукивает каплями по нервам. Зимнее солнце трепетно рисует на полу клетчатое поле - хоть сейчас играй в крестики-нолики.

Осторожно, чтобы не потревожить саднящий бок, пробую лечь на спину. Не получается - больно... Потихоньку... Вот так, устроюсь, подложив руки под голову, и опять закрою глаза. Боль в боку не отпускает...

Нет, как они, сволочи, меня били! Курсанты-то ладно - сопляки, ничего еще не понимают в жизни, а капитан - вот кто сука! Капитан - он от этого дела прямо-таки кейф ловил: автомат за ствол и прикладом сплеча по ребрам... Да еще руки приказал держать, чтобы не закрывался. Но бил с расчетом - не убить. Значит, я им живой понадобился, не то забили бы.

Бок стих. Можно попытаться заснуть. Сон не идет. Вспомнилась младшая дочь, пеленающая куклу Катю, вид из лоджии на осенний парк, кухонный стол, заваленный рукописями... Похоже на то, что предсказание сбывается. Зачем, в таком случае, ОНИ курировали мою жизнь? А может, и сейчас курируют? Когда все это началось?.. Я почему-то до сих пор не задумывался: как давно?.. Действительно, даже не пытался выяснить... Странно, очень странно... Значит, пришло время подведения итогов?..

Лязг дверного замка, неожиданный и громкий.

- Щербинин, выходи на допрос!

Черт, напугал меня своим замком! Вот и продолжение началось. Какой странный голос у охранника. Не могу понять, в чем странность голоса...

Спускаю ноги с нар и стараюсь не скрипеть от боли зубами. Выхожу в коридор. Все-таки это не настоящая тюрьма, это что-то спешно перестроенное под тюрьму, и значит... Ну что ж, пойдем потихоньку, пока не получил в спину прикладом. Наверняка бить будут. Хоть одного бы зацепить, если удастся. Чтобы часа два не вставал.

Коридор длинный, и слепящие плоские ванны светильников под потолком. Можно подпрыгнуть и сорвать светильник на голову охраннику... Нет, это не настоящая тюрьма... Лестница обычная, без решеток... Кажется, мне в подвал? Угадал. Стены бетонные, обычный подвал с канализационными трубами... Где же меня держат?.. Мне в эту дверь? Благодарю за любезность, но можно и не толкать. В комнате накурено. Передо мной за столом трое. Сколько сзади - чтобы узнать, надо оглянуться. Как пристально рассматривают. Сигареты курят. Эх, мне бы одну.

- Будете курить?

Традиционное начало? Господа офицеры отличались благородством? Предлагавший закурить - в очках. Что там на погонах? Подполковник. Сидит. Остальные стоят. Наверное, он будет вести допрос. И в самом деле, пачку "LM" пододвинул.

- Буду. Отчего же...

Спички вредные... Пальцы плохо слушаются. Трое суток не покурил, и уже от первых затяжек голова кругом. Сесть не предлагают. Забыли, товарищ подполковник?

Подполковник кашлянул в кулак.

- Помолясь, начнем пожалуй. Я у тебя, сукин ты кот, не спрашиваю ни имени, ни отчества, ни прочей ерундистики. Я о тебе и так все знаю. Ты, Щербинин, вот тут пишешь... Всякую хреновину пишешь...

Что там у него в руках? А-а, ясно, сборник моих рассказов.

- ...Ты же много написал...

- Щербинин, скажите мне, Щербинин, - неожиданно заговорил стоящий у окна военный, и что-то за окном разглядывающий. У военного был хорошо поставленный уверенный голос диктора и, словно для контраста, женоподобная фигура. Но он смотрит в окно, и за окном что-то видно, значит мы в полуподвальном помещении.

- Скажите-ка, дружок, - он говорит, не оборачиваясь, - почему вы ненавидите торжество идеалов?

Это он о чем? О коммунизме?

- Я не понимаю, о чем вы.

- О вере в светлое будущее, дорогой мой человек.

- Вы спрашиваете о вере, о религии? Как можно ненавидеть религию? Религия - это система определенных взглядов, определенных убеждений. У меня своя система взглядов.

- То есть, своя вера? Почему?

- В чем убежден, в то и верю.

- Вы же были членом стального потока, главой ячейки. Почему вышли?

Все-таки они о компартии. Теперь, значит, так они ее называют стальной поток? Гвозди бы делать из этих людей!..

Подполковник бросил читать книгу, поднял глаза.

- Ты почему, дятел сибирский, вышел из движения?

- Когда вступал - был дураком, а потом очень быстро поумнел... Кое-что узнал, взгляды мои изменились...

Тот, с женским задом, перестал в окно пялиться, сбоку подошел.

Словно черный шар врезался в лицо. И сигарета с кровью на зубах, искры, стул запутался в ногах. Боль в плече - падая, зацепил угол стола... Сапоги перед самым лицом. Начищенные, блестят. Сейчас пнет. Нет, отходит. Ух, а испугался-то я как, чуть не обделался. А почему испугался-то? Знал, куда ведут.

- Вставайте, Щербинин, поговорим.

Скотина! Как он меня звезданул, я даже замаха не увидел! А у самого задница женская... Где он ее так насидел? На улице типы с подобными седалищами - сама вежливость, никогда не догадаешься, кто перед тобой. Другое дело здесь - и откуда что берется? Власть, абсолютная власть...

- Садись, Щербинин. Подними стул и садись

Стулом, что ли, кого навернуть? Губы все разбил, сука. Сплюнуть на пол, прямо на ковер? Ну уж! Зашибут, мордой моей вытрут. К губам невозможно прикоснуться. Перетерплю... На пальцах кровь с табаком. Вытру о пиджак. Так, сажусь. Ну, что ему надо? Опять задастый сзади подходит...

- Щербинин, ты меня слушаешь, нет?

- Слушаю, товарищ подполковник, почему же...

- А я вижу, что не слушаешь. Аркадий Абрамович не сдержался, но так он человек душевный, очень мягкий человек. Он у нас политработник опытный... Ты, Щербинин, я думаю, не станешь на него обижаться. Или обижаешься?..

Задастый Аркадий Абрамович стоит напротив, на носках качается, крыса политотдельская! Ха! Вот где он задницу деформировал - на лозунгах насидел, работничек идеологического фронта! А рожа-то как лоснится. Им где такие рожи штампуют? - с плакатным выражением справедливости и торжества разума над темными силами. И тусклые рыбьи глаза с затаенной в самой глубине злобой ко всем, кто строем ходить не умеет. Где ты, орел, гадить будешь, если я вмажу разок по лощеной харе твоей?.. И город, и вся страна на голодном пайке сидят, а тут такие прямо-таки кабаньи щеки...

- Слушай, п'сатель...

Подполковник явно пытается унизить...

- Ты не согласен с классиками? Ты не согласен с теорией экономических формаций? Ты что, самый умный? Ты что-нибудь дельное, кроме своей хреновины межпланетной... - Швырнул книжку в угол. - Ты придумал что-нибудь дельное? Если ты такой умный, то почему без денег? У тебя же в квартире два шкафа, забитых книгами, и телевизор; у тебя же нет ни одной приличной вещи! Если ты такой умный, почему ты нищий?