Святополк Окаянный

— Знаешь, Иоакин... — неожиданно начал говорить Святополк, оторвавшись от своих мыслей. При звуке его голоса седовласый Иоакин, прячущийся в тени, вздрогнул и трясущимися руками отложил свиток, который он только что рассматривал, размышляя над тем, как бы ему удобнее разложить свитки, чтобы всегда знать, где и что написано, и придал лицу внимательное выражение.

Обратив на себя внимание, Святополк рассудительно продолжил речь.

Его возраст подходил к тому моменту, когда голос ломался. Юноша пытался говорить приличествующим князю басом, но визгливая фистула самовольно прорывалась через каждое слово. В разговоре с монахом, знавшим его с колыбели, не было необходимости поддерживать «лицо», но Святополк с юношеской категоричностью считал, что в большом надо начинать с привычки в малом.

Поэтому сейчас Святополк рассуждал, говоря слова по отдельности, с паузами, тем самым пытаясь придать им подчеркнутую весомость:

— Грек Александр Македонский был великим завоевателем, он сумел создать большое царство. Однако он оказался плохим государем. Он не сумел сплотить завоеванные государства. Он так и не понял, что для сплочения государства требуются не столько воины, сколько писцы, дьяки, пахари. То есть те, кто обеспечивает обычную жизнь. И эта жизнь должна быть устроена по единым правилам.

Иоакин спрятал в тени насмешливую улыбку. «Наивный юноша», — подумалось ему и, покачав головой, уклончиво промолвил скрипучим голосом:

— У каждого князя свои правила.

Спорить он не хотел, но немного подумав, напомнил:

— Великий Александр с детства враждовал с отцом. Это произошло потому, что царь Филипп хотел воспитать его как настоящего царя: сильным, жестоким, решительным. Но при этом он потерял любовь жены и сына. Александр получил от отца сильнейшую в Греции армию и богатое государство, но он ненавидел отца и все творения его рук. Он захотел создать себе свое царство и поэтому двинулся в военный поход, завоевывать другие народы. Но как на чужих костях рай себе не создашь, так и родину себе не завоюешь и не купишь. Бог определяет судьбу человека, где родиться и кем. И все предопределено им. И нельзя противиться воле Бога — ее надо выполнять. Святослав тоже пытался найти себе новую родину, но так и сгинул на реке.

— По твоим словам, Владимир, убивая моего отца и вынашивая замысел убить меня, выполняет волю Бога? И я должен с этим смириться? — быстро уцепился за слова Святополк, у которого в голове было одно, и вспылил. Мраморное лицо поползло, визгливо прорезался детский голос:

— Монах, ты лжешь!

Бледное лицо монаха еще больше побледнело. Дребезжащим голосом, как расщепленный пень на ветру, воздев белый, как березовый обломок, палец, он назидательно укорил:

— Никто не может знать волю Бога, потому что он совершенен. Каждый человек должен идти своим путем, не зная, куда он его приведет. Люди грешны, и их земная жизнь всего лишь испытание перед тем, как попасть в рай. Помни об этом князь, потому что ты христианин! И не греши!

— Никто не может знать волю Бога... — задумчиво повторил, торопливо перекрестившись, Святополк и неожиданно успокоился. Ему пришло в голову, что, задумывая месть Владимиру и его детям, он всего лишь выполняет Божье предназначение. И это ему понравилось.

Святополк кивнул головой, и весьма туманно и обрывисто рассудил:

— В том-то и дело, что каждый князь преследует свои интересы. Пока жив Владимир, русская земля под единым крылом. А как умрет? Как Борис и Глеб будут делить уделы? А как Ярослав в Новгороде посмотрит на это? Нет, в наших землях нужен один князь, который мог бы поддерживать порядок. Но ни Борис, ни Глеб... Я ведь забочусь не о себе, о силе рода Рюрикова. Нельзя...

Святополк не успел досказать свою мысль. За дверью послышались легкие шаги, и Святополк, насторожившись, замолчал. На всякий случай его мелко задрожавшая рука коснулась рукоятки большого кинжала, с которым он никогда не расставался. Кинжалом драться против меча невозможно, только себя ранить; но кинжал, как соска у младенца, хотя и бесполезен, но обойтись нельзя, успокаивает.

Святополк почувствовал предательскую дрожь, но унять ее никак не мог, и это его злило. Монах, заметив, что волчонок трусил, отвернулся.

Раздосадованный Святополк презрительно выругался про себя: «Раб! Холоп! Смерд!»

Открываясь, дубовая тяжелая дверь громко заскрипела, как бы жалуясь на свою судьбу, — росла красивым ветвистым деревом, но пришли люди и срубили. Погубили. Разодрали железными зубьями на полосы, и из жалких остатков живого сколотили то, что хотели — дверь. Но придет время, и эти жалкие остатки найдут свой конец в костре.

Чужие жалобы слушать вредно, чужие горести прилипчивы, и Святополк зло поморщился, — надо отругать, чтобы петли дверей смазывали. Но тут же пришла мысль, что может и не стоит делать этого, так как этот надрывный вой предупреждает о приближении постороннего человека. А кто предупрежден, тот наполовину победил.

Дверь открылась, и из-за нее показалось девичье лицо с серыми большими глазами. Пухлые губы растягивались в приветливой улыбке.

Святополк расслабился.

— Любава! — ласково прошептал он.

Эта девушка для него была ближе, чем о том думали многие. И он, как любой мужчина, доверял той, кто дарила ему первые радости любви.

— Чего тебе, Любавушка? — спросил он мягко. Темные глаза бархатисто потеплели. Он и не заметил, как взмокшие пальцы отпустили холодную рукоятку кинжала.

— Матушка неотложно ждет тебя, князь, — сказала девушка нежным, как весенняя трава, голосом. Однако изумруд весенней травы часто скрывает зимний холод, стоит только ее коснуться ладонью.

— А что случилось? — спросил Святополк, почувствовавший в ее голосе скрытую тревогу.

Девушка, понизив голос до пугающего шепота, одними губами вымолвила:

— Гонец прибыл из Киева.

Святополк почувствовал, как по его спине вновь побежали мурашки. Его дыхание замерло.

В голове юноши мелькнула мысль, что он допустил какую-то оплошность, из-за чего Владимир рассердился и теперь прислал гонца, чтобы его наказать. Взмокшая ладонь его опять накрыла рукоятку кинжала. Дрожащие пальцы стиснули рукоятку, словно желая удавить змею, скрывавшуюся в ней.

Но он тут же отбросил эту мысль. Если бы Владимир захотел наказать пасынка, он не стал бы посылать гонца, а сам пришел бы с дружиной. Гонцы же часто приезжают в Туров по мелким делам, и не всегда их видит Святополк. Часто с ними решает дела или мать, или воевода. К тому же блудливость Владимира всем известна, гонец может приехать и за девкой или наложницей, и все это не касается Святополка. Но сейчас гонец хочет увидеть Святополка. Это означает, что у Владимира появилось срочное и важное дело именно к нему.

Святополк подумал, что причина этому может быть одна: возможно, Владимир готовит поход на печенегов, с которыми часто воевал, и ему требуется помощь от Святополка. Это не несло опасности для Святополка.

Придя к этому выводу, он облегчено выдохнул воздух из груди, зачем-то медленно свернул свиток, отложил его в сторону и встал. Теперь он был абсолютно спокоен.

— Ну пойдем, — проговорил он твердым, приличествующим князю голосом.

Девушка предупредительно шагнула в сторону, чтобы пропустить Святополка, но тот распорядился:

— Иди впереди.

Девушка игриво хихикнула и юркой белкой нырнула за дверь. Юноша по-стариковски вздохнул:

— Ох девки, вечно им игрища! — и поторопился за ней.

Про себя он не хотел признаться, что с умыслом отправил Любаву вперед: на Любаве было легкое белое платье, и ему, несмотря на недавний испуг, связанный с неожиданным приездом гонца от Владимира, приятно было смотреть на просвечивающуюся сквозь тонкое полотно фигуру девушки.

Та, понимая это, зазывно вызывающе покачивала бедрами. От этой картины Святополк почувствовал странное томление внутри себя. Наконец, Святополк не выдержал и, когда они попали в длинный пустынный коридор, ускорил шаг и коснулся пальцами горячего бедра девушки.