Страница 21 из 23
Сигизмунд застонал громче, лицо исказилось, он начал приподниматься. Я поспешно ударил его по плечу.
– Сядь!.. Весь стриптиз испортишь!
Он вздрогнул, посмотрел с сумасшествием во взгляде.
– Что?
– Не мешай, – сказал я настойчиво. – Если пойдешь к ним, я гавкну на этих... ночных бабочек. Исчезнут, как будто увидели... понятно кого. Пусть пляшут.
Он прошептал в отчаянии:
– Сэр Ричард... Мне бы вашу твердость паладина...
– Это другая твердость, – ответил я хмуро. – Меня столько раз кидали эти вот... и через колено, и через... словом, и Матери Божьей не поверю. Смотри, но не влезай. Голого и босого оставят, да еще и одурманенного с больной головой. А вот так пусть стараются.
Он покачал головой, глаза не отрываясь следили за танцующими девушками. Я тоже смотрел на их движения, сравнивал с теми, что видел раньше, и хотя стриптизерши моего мира эротичнее, фигуры у них нашейпингованные, сиськи – как спелые дыни, а соски торчат, будто раскаленные кончики стрел, но в этом неотесанном мире и такое вот – супер, а если уж по большому счету, то в принципе все равно, на кого залезть и соргазмить: на кухарку или принцессу, органы размножения у всех одинаковы, и как их ни камасутрь, концовка всегда одна и та же.
– Ложись и спи, – посоветовал я. – А они пусть оттанцуют всю программу... Девушки, судя по всему, не замужем, а перебиваются случайными связями. Надо учитывать, что весной нас возбуждает не красота женских ног, а сам факт их наличия, верно? С другой стороны, чем меньше девушек мы любим, тем больше времени на сон, а это совсем не лишнее.
Он смотрел на меня отчаянными глазами. Странный я паладин в его глазах: все понимаю, могу Божьим словом изгнать их туда, откуда появились, или обратить в дым, но бездействую. Не поддаюсь, но и не борюсь со злом. А что зло, это же видно: все женщины – зло, а чем красивее, тем это создание дьявола злобнее, хоть и забавнее.
– Я не смогу заснуть, – прошептал он убито.
– Попробуй, – посоветовал я. – К счастью, есть такая хитрая вещь, как поллюция... Можешь сам, только не в мою сторону. Это снизит накал, уменьшит силу их... воздействия. Ненадолго, но заснуть успеешь. Что за мир создал Господь: как много девушек хороших... но тянет что-то на плохих?
Он смотрел исподлобья, подозрительно, старался узреть, где именно насмешничаю, но я держал лицо очень серьезным и даже говорил совершенно серьезно, хоть и с иронией, но уже по своему адресу, по адресу всей цивилизации, что загоняет вот в такие смешные тупики, когда боремся, хотя можно бы не бороться, ибо сказал же один английский гомосек, что лучший способ побороть соблазн – это поддаться ему...
А что, мелькнула мысль, если в самом деле позвать эту девицу, трахнуть ее, всю измять и попользовать грубо, без церемоний, я ж в бесцеремонном мире, их чарам не поддаюсь, а истрахавши их обеих, я утвердю свой мужской примат, свой верх, свою победу...
Я вздрогнул, ибо голос Сигизмунда раздался далеко сзади, из-за спины, а обе женщины уже передо мной, от них пахнет разогретыми телами, сочной плотью, готовой покорно смяться под моим грубым натиском, губы распухли и в покорном ожидании, глаза томно полузакрыты...
– Сэр Ричард!..
За спиной раздались шаги. Я резко обернулся, молодой рыцарь с белым от ужаса лицом торопился ко мне, протягивал руку, пальцы тряслись.
– Все в порядке, – ответил я хриплым от страсти голосом. – А вы... женщины, изыдите. Обе! Как-нибудь в другой раз.
Обе, обрадованные, что с ними наконец-то заговорили, весело и звонко затараторили:
– Милостивые рыцари, позвольте скрасить вас досуг!
– Доблестные герои, мы утолим неистовый жар в ваших чреслах!
– ...а потом снова разожжем...
– мы будем ласковыми!
– ... и покорными...
– Мы сделаем все-все, чтобы усладить вас!
– В другой раз, – сказал я твердо. – Первым делом – самолеты, ну а девушки – потом. Изыдите!..
Сигизмунд повторил слабым голосом:
– Изыдите...
Я посмотрел в его страдальческое лицо, добавил:
– Но как-нибудь еще заглядывайте. На огонек... или прямо в постельку.
Девушки перестали щебетать, глаза округлились, а ротики приоткрылись уже не эротически, а от удивления. Я повернулся к ним спиной, взял Сигизмунда за плечо и потащил обратно к костру. Когда мы обернулись, женщины исчезли, в мире стало пусто, тоскливо и одиноко. Сигизмунд тяжело вздохнул.
– Сэр Ричард... мы победили?
– Да, – подтвердил я. – Только, боюсь, не потому, что были сильны, а соблазны были недостаточно... гм... Хотя я чуть было не влип, ты меня спас. Они сумели задвинуть мне хитренькую мысль, что если я сгребу их, потрахаю, а потом выгоню, сказав с торжеством, что все равно знаю, кто они, то этим я как бы победю... Ни фига, в этих ситуациях победитель вовсе не тот, кто сверху. Женщина и под тобой, истраханная и в разорванной одежде, всегда победительница. Так что не надо нам этих внеолимпийских состязаний. Давай спать, завтра день тоже нелегкий.
– Господи, помоги мне, – пробормотал Сигизмунд, – дай мне стойкость, какую обнаружил святой Ипонисий...
Я вспомнил портрет седобородого старца с изможденным лицом, сказал утешающее:
– Большая разница, не хочет грешить человек или не может. Ты – герой, Сигизмунд! Тебя вообще можно в святые, даже кастрировать не обязательно. Даже я чуть было не влип, лох...
Я невесело засмеялся. Сигизмунд тут же откликнулся:
– Что-то случилось, сэр Ричард?
– Да так... Если бы мы все исповедовались не духовнику, а друг другу, мы бы все вдоволь поржали над убогостью наших желаний. Дьявол всем забрасывает одних и тех же червячков! Не зря презирает весь род людской... Эти бабы на этом месте показывают один и тот же номер. Уже отрепетировали так, что могут исполнять на автомате, думая совсем о другом. Действует же, зачем новые трюки?.. Хуже другое, Сиг. Если бы мы, люди, даже добропорядочные, раскрыли бы друг другу свои добродетели, то посмеялись бы над тем же: над их мелкостью, бескрылостью, убогостью... Ладно, спи. Нетрудно быть добродетельным там, где ничто этому не препятствует, а нас в дороге ждет еще не одна ловушка...
Он прошептал с почтением:
– Вы так все мудро определили, сэр Ричард... Мне бы так!