Страница 78 из 173
Такая ошибка будет неизбежной при «израилецентристской» историософии, игнорирующей всю «гиперборейско-шумерско-троянскую» линию, Троянову тропу. А ещё на неё наводят все «официальные» концепции происхождения Рюриковичей, начиная с «норманнской теории».
«Один из потомков Дана Гордого Скъольд Скевинг положил начало исторической династии датских королей Скъольдунгов (скъольд — щит), из рода которых вышел основатель русского княжеского дома Рюрик, или, согласно датским источникам, Рорик Фрисландский, сын короля Хальфдана (полудана) и внук Рагнара Логброка, погибшего, по преданию, в змеиной яме в Йорке»[494]. В порядке «укрепления» своей мысли он приводит факты, свидетельствующие о том, что Датская королевская семья имела связи с Рюриковичами. Сестра Кнута Великого Эстрид была выдана замуж за русского князя, вероятно, Илью Ярославича. Женой короля Свена Эстридсена была дочь Великого князя киевского Ярослава Владимировича. Датский король Вальдемар Великий получил своё имя, сходное с русским Владимир, от матери Ингеборг, которая была дочерью князя Мстислава»[495].
И далее Николай Козлов, опираясь на исследования И. Фроянова и В. Юдина о «змеином родословии» в русских былинах (мы также подробно разбирали эти темы в «Руси Мiровеевой»), рассказывает «об историческом столкновении и непрерывном генетическом противоборстве двух уделов колена Данова — северного, сохранившего в рассеянии талант божественных обетований и умножившего его куплей христианской веры, и южного, подпавшего проклятию Божественной Крови и низринувшегося в жидовство. О столкновении и противоборстве говорит не только военный разгром северными дружинами Святослава Хазарского каганата, но и многовековое сплетение семейно-родовых дворцовых интриг, приведших ко временному пресечению до нового восстановления династии в царствования Феодора Иоанновича и императора Николая II предъизображённому в известном династическом предании о смерти Олега Вещего, которая наступила, по предсказанию кудесника, от его собственного коня, т. е. от укуса скрывающейся в конском черепе ядовитой змеи — змея, от змея. Как можно полагать, два змея обвивающих жезл от пяты до верха, символизируют историческое переплетение двух змеиных родов в генетической борьбе за мировую власть»[496].
При этом Николай Козлов ссылается на «русский архиерейский жезл», перевитый двумя змеями, который, как он считает, и является символом этой «духовно-генетической брани».
Но прежде всего, мы ранее (а исследования как Ю. Петухова, так и А. Иванова и С. Шведова нас в этом укрепили) уже выстроили вероятнейшую линию происхождения Рюрика, не имеющего никакого отношения ни к «норманнам» Миллера и Шлецера, ни даже к Рорику Фрисландскому, на фигуре которого практически «сходятся» нынешние постнорманисты и постантинорманисты.
Из всего того, что мы рассмотрели выше (и в предыдущих работах), совершенно очевидно, что Меровинги-Рюриковичи и «даниты»-Скъольдунги не являются одной династической линией. Первая линия — «гиперборейская» русско-«евразийская», она включает и персидских царей, и Чингизидов, а также японские и китайские роды, что должно стать темой уже других исследований. Вторая — «атлантическая», она действительно переносит ветхозаветное наследие на север Европы (отсюда её связь с Реформацией, а затем с либеральной демократией, по образу судей-«данитов»). Речь идёт не о «духовно-генетической брани внутри одного рода», как полагает Николай Козлов, а о разных родах. Точнее, об одном роде — имеющем истоки в Vamsa-Surya, но разделившемся в ином историческом цикле, а в нашем, действительно, раздираемом бранью на метафизическом, а не только генетическом уровне.
«Змеиное» наследие в царском роду присутствует с самого начала, опять-таки в силу метафизической двойственности самого Змея, но «семя Жены» (православная вера и сама же — «гомеопатически» — царская кровь) «стирает главу змия». Подробно исследовавший «рептильную символику» в геральдике русских владетельных родов Роман Багдасаров затрагивает также тему присутствия образа Мелюзины (Оры). «Интересно, — пишет он, правда, никак этого не объясняя, — что на собственно московских деньгах вел. кн. Василия Васильевича (Тёмного. — В.К.) того же периода уже не змеедева Ора, а Дева-полуптица (Сирин). Они являются разновидностями одной эмблемы на генеалогическом уровне, что предопределило их различие на уровне символическом. В русской эмблематике хтоническая половина туловища постепенно отпадает, а вперёд выступает верхняя половина с крыльями. Крылья московской Оры значительно больше, чем у можайской, рептильная же часть туловища исчезла»[497].
Обратим внимание: речь идёт о символике правления Великого князя, с которого, собственно, начинается история Русского Царства как Третьего Рима именно Василий Тёмный, отвергший Ферраро-Флорентийскую унию, изгнавший митрополита-униата Исидора, становится первым «Русским Белым Царем», т. е. независимым православным монархом, соединяющим в себе державную власть и хранение чистоты веры.
Кроме того, вообще у создавшей Единую Российскую (Русшскую) державу ветви (так называемой младшей) Рюриковичей-Даниловичей генетический датский след не просматривается. Вплоть до царя Федора Иоанновича, вплоть до целенаправленного — одного Рюриковича за другим — отравления всех последних Даниловичей.
В отношении последних Романовых политика «данитов» — причём в единстве и северной, и южной ветвей колена — также велась на уничтожение, хотя методы были несколько изменены. Датский королевский дом становится активной действующей силой Русской истории. В это время и датская, и британская династии уже были фактически под управлением собственно финансовых кланов «южной ветви». Об этом мы писали выше.
Здесь Николай Козлов описывает «структуру действа» совершенно верно. Мы уже цитировали этот отрывок из труда Николая Козлова. Но здесь ещё раз повторим: «Банкирская семья Ротшильдов (шильд-щит) <…> кем-то из представителей которых был отдан кровавый приказ об уничтожении последней Царской Семьи, открыто проявляется на исторической сцене в XVIII в. во Франкфуртском гетто в доме, украшенном сначала красной розой (один из символов Царской крови и алхимической "первоматерии"), а потом красным щитом. Сообщается, что основатель династии Ротшильдов Майер Амшель получил известность при дворе наследного принца Гессен-Кассельского Вильгельма <…> вначале продавая принцу и его окружению редкие монеты (дело, конечно, не в них. — В.К.), а затем на долгие годы став придворным банкиром Гессен-Кассельского двора. Владетельный ландграф Вильгельм, по непонятной для непосвящённых причине доверивший неизвестному в ту пору еврею распоряжение казной одного из богатейших европейских дворов, был женат на дочери принца Фредерика Датского (из династии Скъельдунгов) Луизе-Шарлотте, от брака дочери которых — Луизы Вильгельмины Гессен-Кассель с королём Дании Христианом IX — родилась принцесса Датская Дагмара, ставшая впоследствии Императрицей Марией Феодоровной — супругой Российского Императора Александра III и Августейшей Матерью последнего Русского Царя, убитого и ограбленного по приказу одного из правнуков придворного менялы своего прадеда»[498].
Что же касается архиерейского жезла, описываемого Николаем Козловым, то в его нынешнем виде он появился только во времена реформ Никона. Жезл патриарший в РПЦ МП, а также жезл архиерейский в единоверии и старообрядчестве имеют совершенно иную, аскетическую и не «рептильную» форму. Это следует понимать в контексте иерократической политики патриарха Никона, через «новый» жезл пытавшийся утвердить превосходство Священства над Царством, природу которого он пытался представить именно как «борьбу данитов» (змей). Архиерейский посох такой формы пришёл на Русь из Греции и образцом имеет жезл Моисея с медным змием. Архиерей в данном случае выступает как «повелитель», «заклинатель» змей. В этом смысле мы с известной долей иронии можем назвать Никона предшественником Дэвида Айка и других современных конспирологов-«змееборцев» (также не желающим видеть двойственности образа самого змея).
494
Там же, с. 141.
495
См. в том числе: История Дании. М., 1996, с. 53–83.
496
Там же, с. 141.
497
Багдасаров Р.В. Неуместные боги. В альм.: «Волшебная Гора», вып. VII, с. 303.
498
Козлов Н. Русь Данов. Указ. соч., с. 142–143.