Покорная (ЛП)

Растерянная, я перевела взгляд к холодным глазам Пэкстона, затем обратно на девочек. Роуэн была на капельку ниже с длинными, цвета меда волосами, ярко-голубыми глазами и бледной кожей. Ее глаза были цвета океана - бирюзовые, ближе к голубому, с жемчужным отливом. Они смотрели на меня с ноткой незащищенности, заставляя подавить смешок. Я принадлежала этому месту. Я сознательно чувствовала связь - я связана с ними. Неважно откуда это взялось, я связана с ними. Моими Клайдами.

Подождите. Что? Клайдами?

- Подойдите сюда, - прошептала я самым милым голосом, каким только могла. Они обе поспешили ко мне с мгновенно появившимися улыбками и обняли, просовываясь между моих костылей и обхватывая руками ноги. Я несомненно была влюблена.

- Папочка сказал, ты не вспомнись нас. Он сказал, что Бавария заставила тебя забыть, - пролепетала моя маленькая блондиночка, и мое сердце защемило. Самый сладкий и ангельский звук, который я когда-либо слышала, слетел с ее губ.

Даже смех Пэкстона был настоящим. Не наигранным, к которому я уже успела привыкнуть.

- Авария. Авария заставила ее забыть. Не Бавария, - прояснил он.

- Я так и сказала.

- Я никогда бы не смогла забыть вас. Но, тем не менее, мне сложно вспомнить некоторые вещи. Так что вам придется помогать мне, хорошо? - спросила я, гладя ее мягкие волосы.

- И меня тоже, да, мамочка? Ты знаешь меня тоже.

Желание упасть на одно колено и обнять их обеих исчезло, как только я подумала о нем. Я ни за что не встану, не без упаковки сильного наркотика. Вместо этого я приподняла пальцем ее подбородок.

- Конечно я помню тебя, Фи.

Офелия захихикала и наградила меня широкой, зубастой улыбкой, пока веселое выражение лица Пэкстона изменилось. Оно за долю секунды прошло путь от демонстрации широкой улыбки до ярости. В чем дело, парень?

- Мы помогли папочке приготовить твой любимый ужин, - заявила Роуэн, восторженная из-за причастия к готовке. Мое сердце до краев наполнилось любовью, когда они обе взяли меня своими маленькими ручками за запястья и повели к столу. Они мешались под ногами больше, чем что-либо еще. Я едва могла переставлять костыли, но ничего им не сказала. Они так гордились, что помогали мне.

Я ковыляла и остановилась у двери, пропуская их вперед. Мой взгляд упал на Пэкстона, и он улыбнулся. Шоу для девочек, подумала я, а затем поняла. Выражение его лица было холодным, как ледяные узоры на окне. Как только девочки опередили нас, он поставил ногу передо мной. Боль мгновенно пронзила ребра, выбивая из меня воздух, когда тело было вынуждено согнуться в талии.

Пэкстон помог мне, положив руку на спину, когда заметил гримасу боли на моем лице из-за неожиданного рывка. На долю секунды я подумала, что увидела сожаление в его глазах. Его голос был насмехающимся, губы близки к моим.

- Ее зовут Офелия. Помнишь? Она была названа в честь моей бабушки. Офелия Пирс. Что-то напоминает? "Мейфлауэр"? Она была пассажиром на "Мейфлауэре". Сопровождала вдовца.

- Пойдем, папочка, - позвала Роуэн.

Я посмотрела ему через плечо, чтобы увидеть их, моих девочек. Они обе смотрели на нас в ожидании.

- Если твоя бабушка приехала сюда на "Мэйфлауэре", то тебе должно быть, по крайней мере, лет триста. Очень сомневаюсь, что это был "Мэйфлауэр". Хотя, ты можешь быть вампиром. Это бы все объяснило.

- Этот язык накличет на тебя проблем. Возвращаются старые воспоминания, да? - Его губы встретились с моими, и язык погрузился внутрь. Один стон и быстрый поцелуй, и он позволил мне пройти.

- Тролль, - пробормотала я себе.

- Прости?

- Ничего.

Он был словно тролль. Тролль, который говорил мне, где я могу переходить мост, какой мост мне дозволено пересекать и как долго. Я, должно быть, была сумасшедшей, когда согласилась выйти замуж за этого человека. Может тогда у меня тоже была мозговая травма?

- Смотри, мама, это твое любимое, - заявила Роуэн, драматично раскрывая руки и обводя жестом стол. Посередине стоял салат, и три крытых блюда окружали его.

- Ммм, я люблю салат, - сказала я с улыбкой и погладила ее длинные светлые волосы.

Роуэн хихикнула, показывая мне свою белозубую улыбку. Не идеальные, но белые. Искривленный зуб над верхней губой поддерживали брекеты. Языком я поискала такой же изъян. Ничего. Ровные, насколько это вообще возможно.

- Не это твое любимое. Оно там, глупенькая, - объяснила она, указывая на третье крытое блюдо.

Пэкстон поднял крышку со средней сковороды, улыбаясь. Его улыбка была не такой милой, как у Роуэн. Ах. Я ненавидела курицу.

Подождите. Ненавидела?

- Мое любимое - курица? - спросила я, пока Пэкстон выдвигал стул и забирал мои костыли. Опираясь на край стола для поддержки, я села, чувствуя пронзившую ногу боль.

- Папа приготовил ее на гриле, - сообщила Офелия. Я сжала губы, стараясь не скривиться. Мне не нравилась курица. Это, черт возьми, точно. И, оказывается, Пэкстон тоже это знал. Или так, или он всегда был таким самодовольным.

Я ела все вокруг курицы - поклевала салат, рис и спаржу на пару, слушая рассказы девочек об их жизни, пока меня не было. Я пропустила много. У Роуэн выпал первый зуб. Передний снизу. Она открыла счет в детском бейсболе и поцарапала коленку. Она даже показала мне доказательства. Офелия была так же занята. У нее была ранка на локте. Она не открыла счет, потому что упала, и настаивала, что тоже потеряет зуб, когда ей исполнится шесть.

Я несколько раз закусывала губу, пытаясь сдержаться от смеха. Пэкстон исправлял их произношение, тоже скрывая смех, кусая курицу с кости. Фу. Насколько голодной я была, я все равно не смогла бы съесть это. Даже не коснулась ее.

- Мы покажем тебе книгу. Это книга с картинками, так что ты вспомнись, - объяснила Роуэн.

Пэкстон убрал ее напиток от тарелки и поправил на правильное "вспомнишь". Лично мне больше нравилось "вспомнись".

- Какая хорошая идея, - ответила я. Может это поможет. То есть, нельзя же забыть собственных детей, правильно?

А вот и нет. Пэкстон повел их в ванную, а я сидела на диване и ждала их. Пусть я чувствовала себя лучше, но сделать большее не могла. Пройти несколько шагов и сесть. Это быстро стало моим образом жизни.

- Думаешь, сможешь хотя бы расчесать их? - спросил Пэкстон тоном, который я не поняла. Он ненавидел меня.

- Ты женоненавистник до мозга костей или я удостоилась особенной чести?

Пэкстон оказался на диване возле меня в мгновение ока. Его рука обхватила мою шею, лицо выражало злость. Сжав мне челюсть, он рассказал, как обстоят дела. Снова...

- Ты нарываешься. Я ни на грамм не верю в это дерьмо. Ты полна дерьма. Думаешь, я не уловил твой взгляд? Выражение лица, когда ты заметила насколько они разные? Я видел, Габриэлла. Ты облажалась. Актерство - не твой талант. Почему бы тебе не быть маленькой хорошей шлюшкой и сказать мне, где ты была. Почему ты была так далеко от дома?

Я открыла рот, начиная говорить, но Пэкстон остановил меня.

- Нет, нет. Шшш. Просто делай, что сказано, и закрой рот. Сейчас же! - произнес он злые слова напротив моих губ.

В том затруднительном положении, в котором я оказалась, мне не оставалось ничего, кроме как послушаться. По крайней мере, пока не выясню, кем я была. Не таким человеком. В этом я была уверена. Я могла лишь повиноваться и ждать. Но чего ждать, я не знала. Памяти, а затем выхода. Роуэн и Офелия улучшали ситуацию. Я мучилась, расчесывая золотые локоны Роуэн, пока она сидела у меня между ног. Если я использовала правую руку - болело запястье. Левую - плечо.

- Я могу помочь тебе, мамочка, - предложила Офелия ангельским голоском. Она забрала щетку из моей руки и села на пол. Роуэн села перед ней, скрестив ноги. Это было первое предчувствие чего-то очень яркого.

Две маленькие девочки сидели так же, как Роуэн и Офелия. Их наряды были одинаковы - белые сарафаны на естественно темной коже, наверно, средиземноморских корней. Они выглядели одинаково. Совершенно одинаково.