Страница 3 из 4
И вдруг пропавшее было из сознания чувство голода вернулось с удвоенной силой. Спазмы на дне желудка, как по проволоке, отдавались дрожью в голове, внутри меня всё будто перемешалось.
Я по-прежнему смотрел на подводный вулкан. Вода стала ещё прозрачнее. Казалось, лодка безо всякой поддержки плывёт по небу, и лежащие на дне камни видны так отчётливо, словно до них можно дотянуться руками.
-- Я живу с тобой только полмесяца и всё это время ощущаю телом присутствие чего-то такого, -- продолжая в упор смотреть на меня, она сложила пальцы в замок. -- Пока ты этого не рассказал, я не догадывалась, но теперь знаю точно: ты -- проклят.
-- Как ты думаешь, какое оно -- это проклятие?
-- Ну, будто с потолка свисают не стиранные много лет пыльные шторы.
-- Это -- не проклятье, это я сам не стирал, -- пошутил я.
Но она не засмеялась.
-- Не то, не то ты говоришь!
-- Хорошо, -- согласился я. -- Если, по-твоему, это -- проклятие, что мне тогда, в конце концов, делать?
-- Ещё раз напасть на булочную. И сделать это прямо сейчас, -отрезала она. -- Другого способа снять его нет!
-- Что, прямо сейчас?
-- Да. Пока мы голодны. Добиться не достигнутого до сих пор.
-- А где же мы с тобой найдём посреди ночи открытую булочную?
-- Поищем! Токио -- большой город, хотя бы одна ночная булочная должна быть.
Мы сели в старенькую "Тойоту Короллу" и отправились в полтретьего ночи на поиски булочной. Я рулил, жена сидела рядом, скользя острым взором хищной птицы по обеим сторонам дороги. Поперёк заднего сиденья распласталось длинное, похожее на окостенелую рыбу автоматическое ружьё "Ремингтон", в карманах накинутой на жену ветровки позвякивали друг о дружку запасные патроны. А ещё в салоне лежали две чёрные лыжные маски. Признаться, я не понимал, зачем жене нужно автоматическое ружьё. А маски? Ни я, ни она ни разу не катались на лыжах. Однако она об этом говорить не стала, а я не спрашивал. Только заметил про себя: странная штука -семейная жизнь.
И всё же, несмотря на полную экипировку, мы так и не смогли найти ни одной открытой посреди ночи булочной. Я ехал по пустынным дорогам от Йойоги к Синдзюку (1) и дальше по направлению к Йоцуя, Акасака, Аояма, Хироо, Роппонги, Дайкан-яма, Сибуя. В недремлющем Токио на глаза попадались разные люди и заведения, и только булочной не было, -- не пекут они хлеб посреди ночи!
По пути мы дважды встретились с полицейскими машинами: одна неподвижно затаилась на обочине дороги, другая, не спеша, обогнала нас сзади. Каждый раз меня прошибал пот, а жена, не обращая на них никакого внимания, во все глаза высматривала булочную. При каждом её движении патроны издавали в кармане звуки, точно шелуха в подушке (2) перекатывалась.
-- Давай бросим эту затею! -- не выдержал я. -- Какого чёрта булочные будут работать так поздно?! Такие вещи нужно проверять за...
-- Стой! -- внезапно сказала она.
Я резко нажал на педаль тормоза.
-- Будем грабить здесь.
Я облокотился на руль и осмотрелся, -- никаких признаков булочной. В безмолвной тишине чернели опущенные жалюзи окрестных магазинов, и лишь похожая на косой искусственный глаз вывеска парикмахерской зябко пялилась в темноту. Метрах в двухстах впереди светилась яркая реклама "Макдональдса".
-- Здесь нет никакой булочной!
Жена молча открыла бардачок, достала липкую непрозрачную ленту и вышла из машины. Я тоже вышел. Присев на корточки, она оторвала кусок ленты и залепила номер. Затем обошла машину и заклеила задний такими отработанными движениями, будто занималась этим всю жизнь. Я рассеянно следил за её действиями.
-- Нападём вон на тот "Макдональдс", -- сказала она так спокойно, словно предлагала мне на ужин закуску.
-- "Макдональдс" -- не булочная, -- заметил я.
-- Но из того же рода, -- парировала она и вернулась в машину. -Иногда нужно идти на компромисс. Давай, поехали!
Я сдался. Проехав двести метров, я запарковал машину на стоянке "Макдональдса", где одиноко стоял сверкающий красный "Блюбёрд". Жена протянула мне замотанное в одеяло ружьё.
-- Ни разу не стрелял и не сейчас не буду, -- воспротивился я.
-- И не нужно, ты только держи его, -- никто даже сопротивляться не станет. Значит, слушай и делай, как я скажу. Первым делом заходим внутрь. Как только работник скажет: "Добро пожаловать!" -- сразу надеваем маски. Понял?
-- Понять-то понял, но...
-- Ты приставляешь ружьё к работнику и требуешь, чтобы все собрались в одном месте, да поживее. Остальное я беру на себя!
-- Однако...
-- Как думаешь, сколько нужно гамбургеров? -- спросила она. -- Штук тридцать хватит?
-- Наверно, -- сказал я и со вздохом взял ружьё, пробуя снять с него одеяло. Ружьё оказалось тяжёлым, как мешок с песком, и чёрным, под стать ночной тьме.
-- Думаешь, стоит? -- вопрос был адресован наполовину ей, наполовину -- самому себе.
-- Стоит!
-- Добро пожаловать в "Макдональдс"! -- сказала с улыбочкой "а-ля Макдональдс" девушка в фирменной панаме за прилавком. А я-то думал, девушки не работают в "Макдональдсе" по ночам, и на мгновение замешкался, но тут же очнулся и махом натянул лыжную маску.
Девушка за стойкой с обалдевшим выражением лица следила, как мы спешно натягиваем на головы лыжные маски.
Ни в одной из "Инструкций по обслуживанию клиентов" не значилось, как поступать в таких ситуациях. Она было собралась продолжить фразу после приветствия, но оцепенела не в силах произнести ни звука. И лишь её профессиональная улыбка едва зацепилась за уголки губ, подобно молодому месяцу в лучах зари.
Я как можно резче сорвал одеяло и направил ружьё в сторону мест для клиентов, однако, всех клиентов-то была одна, студенческая с виду, парочка, да и те крепко спали, улёгшись ничком на пластиковый стол. На столе чинно разместились в ряд две головы и два стакана из-под клубничного коктейля. Их мертвецкий сон не мог послужить нам помехой. Тогда я перевёл дуло ружья на прилавок.
Работников было трое: девушка за прилавком, двадцатипятилетний или чуть более того управляющий с нездоровым яйцеобразным лицом и подрабатывающий на кухне студент, похожий на лишённую всяческого выражения тонкую тень. Все трое сгрудились перед кассой и внимательно следили за взятым на изготовку ружьём. Так туристы смотрят на колодцы инков. Никто из них и не подумал звать на помощь или бросаться на меня с кулаками. Ружьё оказалось жутко тяжёлым, и я опустил его поверх кассы, не снимая пальца с курка.