Разум

Всё, написанное по поводу формулы (1), можно было бы отнести к издержкам поиска истины. Дескать, чуть недоучли, где–то ошиблись, не так обрисовали … в дальнейшем уточнят, подправят и мир получит качественный продукт за несусветные вложения. Но никаких шансов на реанимацию релятивистская выходка не имеет. Этому препятствуют две основные причины. Первая — это абсолютизация света, а вторая — полное игнорирование сути времени. Представим бегуна, который ничего не знает о мире. Сможет ли он сам по себе, такой какой он есть заподозрить наличие скорости перемещения большей, чем способен развить человек? Нет! Ему в своих рассуждениях даже не от чего оттолкнуться. Для него собственная скорость покажется предельной и всякие другие движения станет сопоставлять с известным фактом. Далее, теперь пусть всадник ничего не знает о мире. Его верховая скорость станет мерилом скорости вообще, и ему от некуда деться придётся признать её предельной. Продлевая такую логику оценки всякого действия, в том числе и скорости, следует согласиться, что предельной будет та, которая запечатлелась в сознании как предельная, поскольку её предельность не с чем сравнить. Если бы люди знали нечто более быстрое, чем свет, они за предельность приняли бы это нечто.

Обратим внимание на условие: если бы люди знали! Знания определяются развитостью. В свою очередь развитость — это подвижное понятие. Она в силу запрета на попятность и остановку оразумления всегда только возрастает. В этом состоит смысл развития. Чего–либо исключённого из процесса развития не существует. Переход от бегуна к всаднику и далее до человека — это линия повышения разумности. Она же есть и линия роста предельных величин. Предельная скорость для растений воспринимается животными как вялое шевеление. Так же предельная скорость для животных едва отображается людьми. Предельная человечья скорость для кваромовцев и других более развитых персон покажется им, как людям почтовая карета. Каждому уму своя предельность. Следовательно, фиксируя скорость света на каком–то случайном значении, учёные обязаны зафиксировать собственный разум исследователя навечно на том уровне, который подвернулся ему невесть откуда на момент той роковой фиксации. И если действительно такое предпринять, то этим исключится развитие человека–исследователя на все времена. А без развития нет будущего, и на кой ляд ему тогда нужны знания: достаточно будет и тех, что оказались в нём до эксперимента. Да и вообще, откуда же всё–таки появились его теперешние навыки? Возможно, их кто–то бесплатно–беззатратно силой вложил в его естество? Тогда тот сторонний обязан стоять рангом выше его сознания и вся наука должна переключиться на поиск вершителя. Не проще ли принять рассудком то, от чего нельзя увернуться: в мире нет освобождённых от развития. Достаточно даже самого факта существования любого объекта, чтобы немедленно признать за ним обязанность развиваться. И если кому–то удастся назвать хитреца, увильнувшего от развития, — это будет истинный герой и его имя с торжеством разнесётся по вселенной.

Свет есть рядовой, т. е. один из многих атрибутов–свойств объединительно–разъединительной связи, являющейся основой всяких взаимодействий между объектами. Эта связь является следствием разумности всех объектов без исключения и следствием того, что разумность без развития невозможна. Развитие разумных обязано проходить без насилия, угнетения и тем более без уничтожения, а такое равновесие возникнет только при равной выгоде всех участников общего интереса. Равную же выгоду можно установить исключительно путём осознания себя, своей значимости в мироздании и своего места на шкале оразумления. Вписав себя в причинную цепь роста, становится понятной недопустимость нарушения условий бега ни старшей общности, ни младшей, поскольку при отклонении их путей от начертанного вида, следование личным путём становится невозможным. Даже человеческий уровень не позволяет разрешить конфликт силой. Разумы, превышающие человеческий, обладают непостижимой мощью и потрясать ею, значит, не быть. Люди ещё не скоро это внедрят у себя. А до тех пор выход за пределы земной резервации для них будет закрыт. Нельзя нести в мир пещерную дремучесть. Мир живёт по нелюдским законам.

Из организующего величия ОРС люди только краешком своих знаний прикоснулись к её очевидным составляющим–компонентам как–то: излучению, частным случаем которого является так называемый свет, гравитации в значении удерживающей силы и некоторым простейшим договорным отношениям материи, названными химическими или физическими превращениями. Освоение остальной сути и творческого смысла ОРС даже не внесено в повестку дня. И такая кроха освоенного позволяет человеку задиристо грозить слабым кулачком в сторону звёзд. «Ай Моська, знать она сильна …»

Вывод: всякое излучение, в том числе и воспринимаемое как свет, не может иметь ограничение своих свойств ни сверху, ни снизу. Любые особенности, понятые разумом, не исчерпывают явление в его исконном проявлении. По мере повышения разумности исследователя анализируемый процесс будет представать в уме учёного другими сторонами своего бытия потому познание не завершится никогда. Тогда нужно считать, что теперешние сведения о свете — это первичное прикосновение к незнакомому объекту. И если в сознании вершителей судеб сможет вместиться такая убеждённость, то это станет надёжной защитой от очередных удавок на горле общества. Достаточно свергнуть эйнштейновскую скорость света с догматического трона и представить её рядовой–обычной скоростью распространения излучения в рамках способности отображения в этапном человеческом сознании, как сразу исчезнет пресловутый пространственно–временной континуум с его лифтовыми парадоксами, как немедленно теория относительности превратится в вульгарную гипотезу и размещается на складе истории в разделе порочных шуток. Ущерб от такого обмана планета не восполнит никогда. Как выброшен из развития библейский уклад жизни, так вычеркнут из развития эйнштейновский период. Выдумка относительности — замаскированное продолжение инквизиции.

В общем случае 31 зависимость скорости света VC от расстояния d времени t и сознания N можно представить в таком виде:

где черта над символами указывает на то, что соответствующие мировые величины являются многокоординатными векторами, КN — коэффициент пропорциональности. Читается формула (5) так: вектор скорости света равен произведению векторов расстояния и сознания. Другими словами: ощущаемая скорость процесса, принимаемого исследователем за свет, является векторной величиной, модуль и аргумент которой зависят от мерности сознания самого исследователя. Эта зависимость обусловлена тем, что расстояние и время, используемые в качестве базовых категорий при вычислении скорости, представляют собой первичные многомерные векторные величины, всего лишь частично осознаваемые наблюдателем именно в той мере, которая доступна его сознанию.

Получается, что скорость света зависит от сознания, но не равна сознанию. Для вычисления скорости VC надо сознание помножить на воспринимаемое расстояние, которое также определяется сознанием, и на коэффициент пересчета, связанный с местными условиями отображения среды. Или иначе: скорость света всегда превышает возможности сознания. Так и должно быть. При равенстве VC познавательным возможностям сознания исчезает пространство поиска, что эквивалентно исключению будущего, а значит, приведёт к стопорению настоящего. Поэтому же световой горизонт всегда располагается далеко впереди мыслительного горизонта, обеспечивая этим перспективу роста. Однако необходимо помнить, что как бы ни обыгрывать всевластие света, он всё же только одна из многих составляющих объединительно–разъединительной связи, царицы отношений мира. Все по уму своему связаны со всеми!

Рассмотрим теперь релятивистскую эксплуатацию категории времени. Ранее был показан возможный ход рассуждений при поиске вариантов доработки формулы (1) с целью придания ей нобелевской значимости. Анализ завершился изобретением соотношения ds = — cdt, или s = c∙t, которое с помощью бесхитростного знака плюс было приписано к остальным трём слагаемым равенства (1). Этим действием учреждена одинаковость прежних членов уравнения и нового–внесённого. Но если прежние — это путь, расстояние, протяжённость, то и приданное обязано отображать собой ту же смысловую нагрузку, т. е. путь или расстояние, или протяжённость. А где же то время, которое якобы должно характеризовать движение? Время в формуле отсутствует! Нет его там! Значит, всякие символьные преобразования выражения (1), ведущие к итоговым соотношениям с участием времени, являются учёной эквилибристикой, но не наукой. А точнее — это высунутый воспалённый язык самого Эйнштейна на всем известном унизительном снимке.