Разум

Ответы на эти вопросы изложены в книге миры 31. Здесь приведём только краткое пояснение. Владыкой мира является сознание. Как всё и везде, оно представляет собой состáвную структуру. И уже только по критерию составности сознание не может быть однородным. В нем имеются части, объединённые в общее. Причём каждая часть представляет собой одновременно общее для менее развитых составляющих и она же есть часть относительно более развитых компонент. Такая соподчинённость образует причинно–следственную линию мира, законченности которой нет ни снизу, ни сверху. Любое звено этой линии не имеет полной самостоятельности: оно обязано подчиняться требованиям бытия, диктуемым старшей общностью, и транслировать своё понимание этих требований в ему подведомственные области. В целом данная цепь воздействий представляет собой массив с невероятно большой инерционностью. Если какое–то звено по прихоти или по недомыслию вздумает вдруг остановиться в росте или попятиться, или ускориться, то это вынудит остальные звенья реагировать на выходку. Потакать протестанту невозможно, поскольку другие персоны вынуждены будут внести изменения в свой индивидуальный план развития, что запрещено установочными законами септона. Остаётся образумить выскочку. Для этого старшая общность и соседи своей общности оказывают давление на уклониста, создавая у него обстановку страданий. Если нарушитель поймёт назидание и возвратится на ему уготованный путь, муки прекратятся. В противном случае зачинщик бунта гибнет, т. е. превращается в пространственный прах. Из такой ответственной закономерности нет исключения. Любой объект из мира сущностей или области форм 34 в обязательном порядке включён в свою причинную линию. Это же положение служит обоснованием невозможности бытия уединённых или единственных объектов. Все связаны со всеми. Но, если же связаны, то они сами и порождают те почти мифические силы, которыми переполнено естествознание. Эти силы являются результатом договорённости сущностей–объектов о совместной выгоде. Для каждого из них в процессе развития наступает ситуация, когда они уже переросли этап совмещения между собой и требуется разделение–дробление. Но разделившись, они не могут разлететься в беспределье, т. к. оба фрагмента потеряют совместно добытое качество. Создаётся обстановка ни упасть, ни улететь. Практически она выражается в налаживании взаимно выгодных отношений с помощью объединительно–разъединительной связи — ОРС. Что это за связь? Её суть та же, что и прослеживается между договаривающимися людьми. Один предлагает то, что неприемлемо другому. Путём изменения предложения и уступок оппонента находится выгодный вариант. Желающие могут более глубоко исследовать суть психической работы личности при оптимизации поведения.

Человечество на данном этапе роста едва–едва прикоснулось к первой части ОРС, т. е. к феномену объединения, который вместился в термин гравитация. Люди наполнили мироздание мертвящей косностью, превратили в заброшенный крематорий по сжиганию глупой материи, которая перед смертью корчится в судорогах невесть откуда нахлынувших ядерных и химических превращений. Они лишили всё, что ни есть, всякой инициативы, всякого смысла в собственном бытии, поселили в космосе кладбищенское равнодушие и безнадёжность. Почему летят, куда стремятся, зачем куражатся взрывами, всплесками, сингулярностями, светимостями, блесками, что заставляет собираться в галактики, туманности, облака, что расположено за пределами плотных масс …? Вселенная в человечьем представлении — это куча хлама, которая изредка под насилием придуманной гравитации нехотя сожмётся, надоест — распрямится, по пути, от нечего делать, превращая что–то во что–то. Сумбурность, хаотичность, а точнее: бессмысленность людского уклада излучается в космическую даль. Уныние и безысходность вверху, как отражение людской несостоятельности.

Может ли быть такое, что бы вечность оказалась потраченной на достижение угнетающей мрачности? Способен ли существовать мир без примиряющей идеи? Допустимо ли очаговое удовлетворение? Возможно ли состояться самомý, убивая соседа? Если выходной продукт есть насилие и война, то является это развитием? Такие вопросы ставить неприлично. Всякий здравый знает, что на них ответа не только нет, но он даже не ищется. Ибо что же? Всё естествознание от корки до корки …? А может всё–таки поискать того, кто исподтишка, тайно от людей, прячась где–то в чёрной или белой материи, кротовой норе, виртуальном переходе, страшной дыре, в сингулярности, а также в прочих хокингских колпаках на разум,45 и призвать его к ответу? Тогда сделать его виноватым и не придётся усмирять бунт совести? Познание пойдёт вбок, когда ещё опомнятся люди от очередной научной пощёчины? А пока — почёт и кормление, своё стадо, своё стойло, свои рабы … Титаник потонет завтра, а хорошо жить хочется сегодня.

Но даже, если бы удалось впустить в обиход нового уродца- штамповщика вездесущих сил, то срочно понадобилось бы расчистить место на небосводе и между пространством и материей втиснуть калеку. И как только это произошло бы, снова посыпались бы неприличные вопросы: кто породил, зачем, каковы полномочия, кто главнее …? А может всё же согласиться с тем, что иначе быть не может: мир разумен! Хотя бы даже по критерию человека: если среда за пределами самогó человека сотворила то, что напрочь не по силам человеку: породить новую жизнь, то не станет дерзкой смелостью заподозрить и весомое превышение возможностей творящей среды. А можно ли творить без разума? А может ли разум действовать без смысла, без цели, без созидания, без перспективы?

Итог приведенных рассуждений таков: в мире отсутствуют не разумные объекты. Разумность накладывает на объекты требование комплектности, суть которого заключена в приведении во взаимное соответствие формы и содержания. Разумность — это основное свойство сознания. Нельзя быть разумным, не имея сознания. Нельзя иметь сознание и быть неразумным. Разум и сознание неразделимы. Сознание невозможно без формы, ибо, не имея формы, становятся неопределёнными очертания сознания. Без границ многие сознания сольются–совместятся, что противоречит ненарушаемому принципу индивидуального развития. Главнейшей заботой каждого сознания является изготовление–изваяние–придумывание–взращивание–делание–облачение себя в собственную форму. Неповторимость сознаний отображается в неповторимости форм. Как невозможны равные сознания, так невозможны одинаковые формы. Различие персон мира является основой его устойчивости, т. е. существующести.31 Сознание, лишённое формы, познавать мир не способно. Тогда форма выступает в двух важнейших ипостасях: как средство обозначения индивидуальности и как инструмент исследования среды. Между формой и содержанием никогда не бывает согласных отношений: они всегда конфликтные. Антагонизм проистекает из разного предназначения: сознание неуничтожимо, развивается вечно от меньшей развитости к большей, а форма выступает в качестве этапного обменного материала. Она на некотором интервале роста удовлетворяет запросам сознания и потому остаётся в данном воплощенческом виде. Однако по мере освоения среды сознание умощняется и когда–то наступает момент не способности формы отображать мир по велению сознания.

Разрешение такого конфликта всегда протекает одинаково: сознание отказывается от старой формы и в процессе рождения облачается в другую форму, которая по истечению определённого времени будет заменена на очередную, и так всегда, вечно, везде. Из этой закономерности нет исключений. Если известно, что где–то имеется что–то, то оно обязательно содержит сознание и форму. Отрыв одного от второго свидетельствует о неблагополучии исследователя, а результаты его поиска приведут к трагедии, что и произошло при зашоренном потакании примитивнейшей из мировых гипотез — материализма. Каждому учёному, терзающему плоть, известно высказывание Анаксагора: явное — окно в неявное. Если на небе глаза видят явную форму в виде галактик, звёзд, планет …, то что мешает мыслителям измыслить мысль–сознание, волею которого порождена данная форма? Почему бы небесную наличность не вписать в тот пока неизвестный процесс, который вызвал к бытию столь очевидное небесное нагромождение? Ведь не может появиться материя, если нет того, кому она нужна. Даже человек сам собой и своим наличием подтверждает вторичность формы по отношению к сознанию. Человеческий феномен подсказывает невероятно настойчиво: что видно, то не главное, не основное, оно не исчерпывает предмет. Суть объекта заключена в невидимом. Нельзя познать нечто, не познав суть. Казалось бы, это очами вид–ное и очами не видное обязано отобразиться в уме человеческом и навести на подозрение, что принятая картина расцвечена ложными красками. Современное естествознание — это всё та же тень от берёзы. Сама сущность–берёза людскому уму пока недоступна. Это свойство ума–сознания — этапный признак. Изучение форм есть неизбежная предтеча первичного прикосновения к натуре. Это характерная черта недавно вступивших в междумерный отрезок оразумления. Для иного восприятия среды у молодой популяции ещё нет потенции. Она ищет так, как на то способна. Важно успеть осознать рисковость сумбурного поиска, успеть развернуться прежде, чем будет пройдена точка возврата.