Страница 17 из 34
Вернулись Ролан-Мишели. Потом Фоссорье и Мэг Девилье. Наконец, пожаловали Ивонна с Хендриксом. Она села рядом со мной и взяла меня за руку. Стало быть, не забыла обо мне. Хендрикс с любопытством меня разглядывал.
- Так, значит, вы жених Ивонны?
- Именно так, - ответил за меня Мейнт, - и если ничего не случится, она в скором времени станет графиней Ивонной Хмара. Что скажешь?
Он подначивал Хендрикса, но тот продолжал улыбаться.
- Звучит неплохо, получше, чем Ивонна Хендрикс, не так ли? - добавил Мейнт.
- А чем, собственно, занимается молодой человек? - с важностью вопросил Хендрикс.
- Ничем, - ответил я, вставляя в левый глаз монокль, - ничем, абсолютно ничем.
- А ты уж думал, что молодой человек непременно тренер по лыжному спорту или делец, как ты? - продолжал нападать Мейнт.
- Заткнись, или я изорву тебя на мелкие кусочки, - сказал Хендрикс, и непонятно было, в шутку он угрожает или всерьез.
Ивонна указательным пальцем водила по моей ладони и думала о чем-то своем. О чем? Когда одновременно пришли брюнетка, ее муж с решительным лицом и вторая блондинка, напряжение не ослабло. Все искоса поглядывали на Мейнта, ожидая, что он выкинет. Обругает Хендрикса? Съездит ему по лицу пепельницей? Устроит скандал? Глава игроков в гольф наконец спросил его со светской непринужденностью:
- Вы по-прежнему практикуете в Женеве, доктор?
Мейнт, как примерный ученик, сейчас же отозвался:
- Да, господин Тессье.
- Вы ужасно напоминаете мне вашего отца...
- О нет, что вы, - возразил Мейнт с печальной улыбкой. - Мой отец был гораздо лучше меня.
Ивонна прислонилась ко мне плечом, и это простое прикосновение очень меня взволновало. А кем был ее отец? Хотя Хендрикс относился к Ивонне неплохо (точнее, лапал ее во время танцев), я обратил внимание, что Тессье с супругой и Фоссорье просто не замечают ее. Так же, как и Ролан-Мишели. Я даже уловил, с какой презрительной усмешкой взглянула на Ивонну Тунетта Ролан-Мишель, когда та подала ей руку. Ивонна явно не их круга. К Мейнту они, напротив, относились как к равному и даже готовы были многое ему простить. А ко мне? Быть может, они считали меня тинейджером, поклонником рок-н-ролла? А может, и нет. Мой важный вид, монокль и дворянский титул пробуждали в них некоторое любопытство. Особенно в Хендриксе.
- Вы были чемпионом по лыжному спорту? - спросил я его.
- Да, - сказал Мейнт, - когда-то в незапамятные времена.
- Представьте, - начал Хендрикс и взял меня за локоть, - я знал этого молокососа (он указал на Мейнта), когда ему было пять лет. Он играл в куклы...
К счастью, в этот момент оркестр грянул "ча-ча-ча". Время перевалило за полночь, и заведение наполнилось посетителями. На танцплощадке толклась куча народу. Хендрикс подозвал Пулли:
- Принеси нам шампанского и дай знак оркестру.
Он подмигнул Пулли, а тот в ответ приставил руку ко лбу, как бы отдавая честь.
- Скажите, доктор, аспирин помогает при нарушении кровообращения? спросил глава игроков в гольф. - Я что-то читал об этом в "Науке и жизни".
Мейнт не расслышал вопроса. Ивонна положила мне голову на плечо. Музыка смолкла. Пулли принес поднос с бокалами и две бутылки шампанского. Хендрикс встал и поднял руку. Танцующие и все прочие обернулись в нашу сторону.
- Дамы и господа, - провозгласил Хендрикс, - мы пьем за здоровье счастливой обладательницы кубка "Дендиот" мадемуазель Ивонны Жаке.
Он знаком попросил Ивонну встать. Мы все чокались стоя. На нас устремилось столько глаз, что от смущения я закашлялся.
- А теперь, дамы и господа, - торжественно продолжил Хендрикс, - я прошу вас поприветствовать юную и очаровательную Ивонну Жаке.
Вокруг нас раздались крики: "Браво!" Она, застеснявшись, прижалась ко мне. Я уронил монокль. Пока аплодисменты не стихли, я стоял совсем неподвижно, уставившись на густые волосы Фоссорье, причудливо переплетавшиеся бесчисленными серебристо-голубыми кольцами, словно чеканка на искусно выделанном шлеме.
Оркестр снова заиграл. Нечто среднее между неторопливым "ча-ча-ча" и мотивом песни "Весна в Португалии".
Мейнт поднялся:
- Если вы не возражаете, Хендрикс (он впервые обращался к нему на "вы"), я вас покину, вас и все это изысканное общество, - он обернулся к нам с Ивонной, - я подвезу вас?
Я покорно кивнул. Ивонна тоже поднялась. Пожала руку Фоссорье и главе игроков в гольф, но не осмелилась попрощаться с Ролан-Мишелями и загорелыми блондинками.
- Так когда они поженятся? - спросил Хендрикс, указывая на нас пальцем.
- Как только уедем из этой сраной, поганой французской деревеньки! вдруг выпалил я.
У них всех глаза на лоб полезли.
Зачем я так глупо и грубо обругал французскую деревню? Мне до сих пор это непонятно и до сих пор стыдно. Даже Мейнт, казалось, не ожидал от меня такого и огорчился.
- Идем, - сказала Ивонна и взяла меня за руку.
Хендрикс, онемев от изумления, таращился на меня.
Я нечаянно толкнул Пулли.
- Вы уже уходите, господин Хмара?
Он сжал мою руку и пытался удержать.
- Я еще приду к вам, приду, - бормотал я.
- Да-да, пожалуйста! Мы поговорим обо всем этом, - и он неопределенно взмахнул рукой.
Мы прошли через танцплощадку. Мейнт шел за нами. Из-за световых эффектов казалось, что на танцующих крупными хлопьями падает снег. Ивонна тащила меня за собой, и мы с трудом пробрались сквозь толпу.
Перед тем как спуститься вниз, я в последний раз оглянулся на оставшихся.
Я остыл и теперь раскаивался, что не смог совладать с собой.
- Ну что, идем? Идем? - торопила меня Ивонна.
- О чем вы задумались, Виктор? - спросил Мейнт, похлопав меня по плечу.
Я стоял на верхней ступеньке и снова, как завороженный, глядел на шевелюру Фоссорье. Такую блестящую. Должно быть, он обрызгивал волосы каким-то фосфоресцирующим лаком. Каким терпением и трудолюбием надо обладать, чтобы каждое утро возводить этот серебристо-голубой фигурный торт.
В машине Мейнт сказал, что мы глупейшим образом провели этот вечер. А виноват во всем Даниэль Хендрикс, который советовал Ивонне прийти - мол, будет присутствовать все жюри и куча журналистов. "Этому подонку ни в чем нельзя верить".