Дочь Луны

Спорить с этой логикой Мику показалось бесполезным, и он попробовал предложить запасной вариант.

— Чтобы приучиться к самостоятельности, не обязательно обрекать себя на полное одиночество. Что думает по этому поводу Дочь Луны?

Прозвище из того далекого лета непроизвольно вырвалось у него, хотя он сам его забыл. И ответом ему стала ее восторженная улыбка.

— Я совсем забыла, что ты меня так называл, — воскликнула она, хлопая в ладоши. — Боже, как я люблю тебя, Мик!

Миках поймал пальцами ее белый локон.

— Они и тогда выглядели как свет луны в звездную ночь. С тех пор я обошел полсвета, но нигде таких поразительных волос не видел.

И только сказав это, Мик понял, что всю жизнь искал девушку именно с такими вот белокурыми волосами.

Дочь Луны. Прямо, чертовщина какая-то!

Фэйт ушла наверх, в спальню, и Мик остался в гостиной с неизменной чашечкой кофе и Ли Гринвудом, проникновенно певшим, как он гордится тем, что он американец. Затем Ли запел о каком-то ребенке, которого он собирается взять с собой на утреннюю прогулку, и Мик сменил кассету.

Дочь Луны. Казалось, это полушутливое прозвище должно было напомнить ему о крохотной девочке, пробудить в нем то ли родительские, то ли братские чувства, но вместо этого оно заиграло новыми гранями и обрело неуловимо чувственный оттенок. Эта женщина вся была как лунный свет, мягкий шепот и живительный жар. Она вся была обещание нежной и теплой женственности, по которой он неосознанно тосковал всю жизнь.

В ней не было ничего от современной эмансипированной американки: ни наглого напора, ни вгоняющей в тоску любого мужчину самоуверенности. Но, судя по всему, ей суждено было приблизиться к этому отталкивающему образцу, коль скоро она решила впредь стоять исключительно на собственных ногах. Финал всегда один, что в Нью-Йорке, что в округе Конард. А жаль, если такое с ней случится. Чертовски жаль, подумал Мик.

Мик не относил себя к числу ярых противников эмансипации. По его разумению, среди женщин вполне могли найтись ученые и администраторы, ни в чем не уступающие мужчинам. Он просто отдавал себе отчет в том, что между женщиной и мужчиной существует кое-какая разница, и отрицать ее бессмысленно. Тело женщины создано для святой задачи: рожать и вскармливать новую жизнь, а мужчина, лишенный такой способности, гораздо лучше женщины способен защитить и ее, и рожденных ею детей. Мик никогда не понимал, зачем бесконечно спорить на эту тему. В современной жизни существуют многочисленные области деятельности, где мужчины и женщины вполне могли конкурировать на равных, и Мик охотно мирился с таким положением вещей. А вот чего ради то одна, то другая половина человечества устраивает бесконечные баталии по поводу, который выеденного яйца не стоит, — этого Мик не понимал и не хотел понимать.

Да, в вопросах личной жизни он старомоден. Да, он желал бы иметь жену, которая не боится чувствовать себя женщиной. Которая способна оценить его рост, его силу и его стремление ощущать себя главой семьи и ее защитником. Которая не нуждается в унижении партнера ради самоутверждения, и в то же время сохраняет достоинство в присутствии мужчины.

Жену, способную понять, что и он нуждается в поддержке и ласковом одобрении.

Мик пошел на кухню, чтобы налить еще кофе. Он столько времени не позволял себе даже задумываться над подобными вещами. Давным-давно, целую вечность назад, он, еще юноша, длинными, одинокими ночами во враждебной стране мог часами размышлять о своем возможном выборе. Это уже потом он понял, что уединение — его твердыня, его спасение в море бед, и единственный человек, на которого он может положиться, — он сам. И все эти годы он полагался только на себя самого. И он не позволит даже самой малой толике юношеской бесплодной мечтательности взять над ним верх. Ни за что!

Мик Пэриш уже получил от жизни все, что хотел, и больше его не соблазнить ничем — даже нежным прикосновением лунного света.

6

Утром Мика срочно вызвали на службу. Джед Барлоу, известный в городе пьяница, взобрался на колокольню церкви Св. Варфоломея и начал наугад палить в прохожих.

— Надеюсь, ты будешь осторожен?

Мик замер, на секунду перестав застегивать бронежилет, надетый поверх футболки. В очередной раз он решил, что она мирно спит в своей постели, и в очередной раз ошибся. У нее поразительно легкая походка — даже для его изощренного слуха. Повернувшись, он увидел ее на пороге спальни.

— В каком смысле осторожен? — спросил он с напускной легкостью в голосе.

— Только не надо меня разыгрывать, мистер Пэриш, — отозвалась она, и тон ее можно было даже назвать резким. — Я достаточно долго была женой полицейского, чтобы разбираться в назначении этой детали одежды.

— Вообще-то, нам полагается носить бронежилет на службе постоянно. Согласно инструкции.

— Знаю, можешь не объяснять. Только, кроме новичков, никто не носит эти доспехи каждый день. Тяжело, жарко, неудобно. Так что же стряслось, скажи мне, Мик?

Мик со вздохом застегнул бронежилет и потянулся за форменной рубашкой. A-а, черт, мрачно сказал он себе. Не ты ли вчера размечтался о спутнице жизни? И вот женщина стоит на пороге спальни и как настоящая жена смотрит на тебя полными страха глазами. Пожалуйста, вот тебе и еще одна головная боль!

— Да Джед Барлоу малость перебрал, оседлал колокольню и палит по окрестностям из духового ружья, — нехотя сообщил Мик. — Нам нужно убрать народ с улицы и переждать, пока из Джеда выветрятся пары ликера или виски, не знаю уж, чего он там налакался. Как видишь, дело ерундовое.

Фэйт приблизилась к нему — как раз в тот момент, когда он застегнул последнюю пуговицу на рубашке. С бронежилетом под одеждой Мик казался просто гигантом.

— Но ты, надеюсь, не собираешься разыгрывать из себя киногероя?

— Детка, — сказал Мик, — в Конард-сити нет собственной киностудии.

— Зато есть ты!

— Не волнуйся. Я не для того почти двадцать лет оттрубил в армии, чтобы меня как куропатку подстрелил местный пропойца. К ужину буду дома. Устраивает?

— Это было бы чудесно, — неуверенно отозвалась Фэйт. — Но ведь сегодня у тебя выходной. Почему же им понадобилось вызывать тебя, если дело и вправду ерундовое?

— Им нужны сейчас все наличные силы, — объяснил Мик. — Нэйт не может снять всех своих людей с патрулирования и ради одного Джеда оставить без присмотра целый округ.

Взглянув на себя в зеркало, вделанное в шкаф, он поднял вверх воротник рубашки. Фэйт, не отрываясь, смотрела, как он надевает и завязывает темно-зеленый галстук, пристегивает к груди сверкающую серебряную звезду.

— Погоди, — сказала Фэйт. Помимо глажки формы она за несколько лет своей неудачной семейной жизни превратилась в доку по части прикалывания значков и воротничков. И хотя Мик был защищен броней от всякого интимного прикосновения, руки у нее, тем не менее, дрожали. Мик, однако, истолковал эту дрожь по-своему, как очередную попытку Фэйт переступить через себя, самоутвердиться, одержать победу над страхом.

Поймав ее дрожащие руки, он сказал:

— Фэйт, посмотри мне в глаза.

Она медленно подняла голову. До чего же она хороша в своей неукротимости, подумал Мик. Столько решимости в таком хрупком теле.

— Будь осторожен, — шепнула она. — Будь осторожен.

И тут же, боясь сказать слишком много, она резко развернулась и выбежала из комнаты.

— Что за бес в него вселился! — изрек Нэйт, когда Мик подъехал к церкви Святого Варфоломея, простому зданию из белого кирпича с островерхой крышей. — Преподобный отец Фромберг добрых полчаса расчищал улицу от снега, когда на колокольне вдруг возник Джед и начал выкрикивать грязные ругательства. Фромберг не заметил, чтобы Джед вертелся около церкви сегодня утром. Возможно, он залез туда накануне вечером, когда запирались двери.

Мик молча слушал раздраженного шефа, но внимание его целиком сосредоточилось на колокольне, и он уже прикидывал, как лучше подобраться к ней. Полицейские стояли в отдалении от церкви, укрывшись за полицейскими машинами. Обитателей прилегающих домов и служащих соседних учреждений успели к этому времени эвакуировать, и теперь они в здании местной гимназии ожидали, чем все закончится.