Апелляция

Глядя в темный потолок, Дженет понимала, что не потрясена вердиктом. Облегчение, которое она испытывала благодаря окончанию процесса, намного перевешивало радость победы. Ей хотелось проспать неделю и проснуться в совершенно ином мире, увидев свою маленькую семью такой, как прежде, в мире, где все были бы здоровы и счастливы. И тут она впервые с тех пор, как услышала вердикт, задалась вопросом, что можно купить на присужденные деньги.

Достоинство. Достойное место для проживания и достойное место работы. Разумеется, не здесь. Она уедет из Баумора и округа Кэри, от местных зараженных рек, ручьев и водоносных пластов. Недалеко, правда, потому что все, кто ей дорог, живут поблизости. Но она мечтала о новой жизни в новом доме, где из кранов будет течь чистая вода, которая не пахнет и не оставляет пятен, не вызывает тошноту и не убивает.

Она услышала, как еще в одной машине захлопнули дверь, и вновь испытала благодарность к своим друзьям. Наверное, ей стоит привести в порядок волосы и отважиться выйти поздороваться. Она ступила в крошечную ванну рядом с кроватью, включила свет, открыла кран и села на край ванны, остановив взгляд на струе сероватой воды, стекающей в покрытую темными пятнами раковину из псевдофарфора.

Эта вода подходила лишь для смыва нечистот в туалете, ни для чего более. Водонапорная станция, качавшая воду, принадлежала городу Баумору, и сам город запретил пить свою же собственную воду. Три года назад местные власти приняли резолюцию, где призывали граждан использовать местную воду только для смыва в туалете. Таблички с предупреждениями висели в каждом общественном туалете. «НЕ ПЕЙТЕ ВОДОПРОВОДНУЮ ВОДУ в соответствии с распоряжением городского совета». Чистую воду привозили на грузовиках из Хаттисберга, и в каждом доме Баумора, будь то передвижной или обычный, стояли пятигаллонный контейнер для воды и дозатор. Те, кто мог себе позволить, устанавливали пятигаллонные резервуары на стойке на заднем дворе. А у самых хороших домов были цистерны для сбора дождевой воды.

Потребление воды было ежедневной проблемой в Бауморе. Над каждой чашкой долго думали и суетились, стараясь использовать воду как можно экономнее, потому что запас ее был нестабилен. А каждая капля, которая употреблялась внутрь или соприкасалась с человеческим телом, бралась исключительно из проверенных и сертифицированных источников. Питье и готовку вполне можно было сравнить с купанием и уборкой. Битва за гигиену была суровой, и большинство женщин Баумора носили короткие стрижки, а большинство мужчин – бороды.

О воде здесь ходили легенды. Десять лет назад в городе установили ирригационную систему для полива местной молодежной бейсбольной площадки, а трава лишь пожелтела и засохла. Городской плавательный бассейн закрыли, когда консультант попытался очистить воду большим количеством хлора, а она приобрела соленый вкус и зловоние, как в сточной канаве. Когда сгорела методистская церковь, пожарные, проиграв войну с пламенем, поняли, что вода, закачанная из непроверенного источника, обладает свойствами зажигательной смеси. Еще за годы до этого некоторые жители Баумора подозревали, что именно от воды на лакокрасочном покрытии автомобилей после нескольких моек появляются маленькие трещинки.

«А мы пили эту гадость столько лет, – сказала себе Дженет. – Мы пили ее, когда она начала дурно пахнуть. Мы пили ее, когда она поменяла цвет. Мы пили ее, когда отправили горькую жалобу городским властям. Мы пили эту воду после того, как были взяты пробы и город заверил нас, что ее можно употреблять. Мы пили ее после кипячения. Мы пили чай и кофе, приготовленные на этой воде, веря в то, что при кипячении она лишится всех вредных свойств. А когда перестали ее пить, то продолжали принимать душ, и купаться в ней, и вдыхать ее пары.

А что нам было делать? Собираться каждое утро у колодца, как древние египтяне, и нести домой кувшины на головах? Пробурить собственные скважины за 2000 долларов и обнаружить под землей такую же мерзкую жижу, как обнаружил в свое время город? Поехать в Хаттисберг, найти никем не оккупированный кран и притащить сто ведер воды к себе?»

Она слышала и опровержения – давно, когда эксперты указывали на таблицы и уверяли городской совет и кучу людей, набившихся в зал заседаний, вновь и вновь повторяя, что вода прошла пробы и пригодна к употреблению, если ее правильно очистить надлежащим количеством хлора. Она слышала, как известные эксперты, привлеченные «Крейн кемикл» в суд, говорили присяжным, что да, возможно, за многие годы существования на заводе в Бауморе случилась небольшая «утечка», но об этом не стоит беспокоиться, потому что бихлоронилен[1] и другие «запрещенные» вещества попали в почву, а в итоге – в подземные воды, что никоим образом не могло повлиять на качество городской питьевой воды. Она слышала, как правительственные ученые, не жалея слов, успокаивали людей, убеждая их, что вода, которую и нюхать нельзя без отвращения, вполне пригодна для питья.

Даже когда люди стали массово умирать, продолжали звучать опровержения. Рак подкосил многих в Бауморе, больные были на каждой улице, почти в каждой семье. Уровень заболеваемости по стране в Бауморе был превышен в четыре раза. Потом в шесть, потом в десять. На суде привлеченный Пейтонами эксперт объяснял присяжным, что в географической зоне, обозначаемой с учетом границ города Баумора, уровень заболеваемости раком в пятнадцать раз превышает средний уровень по стране.

Рак распространился настолько, что местных жителей стали изучать самые разные исследователи, как частные, так и государственные. Термин «очаг заболевания раком» знали уже все жители города, и Баумор стал считаться радиоактивным. Один умный журналист в своей статье назвал округ Кэри «округом Канцер[2], что в США», и это прозвище приклеилось к месту.

Округ Канцер, что в США. Ситуация с водой тяжелым бременем ложилась на торговую палату Баумора. Экономическое развитие прекратилось, и город стал стремительно приходить в упадок.

Дженет закрыла кран, но вода все еще была там, в трубах, которые, невидимые, пробегали через стены и уходили в землю где-то под ее ногами. Она всегда была там, поджидая, словно навязчивый ухажер с бесконечным терпением. Она текла неслышно, неся за собой смерть, ведь ее выкачивали из-под земли, загрязненной «Крейн кемикл».

Ночью Дженет часто лежала, открыв глаза, и слушала шум воды за стенами.

Текущий кран представлялся вооруженным мародером.

Она машинально причесала волосы и попыталась не задерживать взгляд на собственном отражении в зеркале, потом почистила зубы с водой из кувшина, который всегда стоял на раковине. Приведя себя в порядок, Дженет включила свет в коридорчике рядом со своей комнатой, натянула улыбку и шагнула в тесную каморку, где у стен расселись ее друзья.

Настало время помолиться.

Мистер Трюдо ездил на черном автомобиле «бентли», а возил его черный шофер по имени Толивер, который утверждал, что он родом с Ямайки, хотя его иммиграционные документы вызывали не меньше подозрений, чем его карибский акцент. Толивер возил эту важную персону уже десяток лет и мог по одному выражению лица определить, какое у босса настроение. На этот раз дело было плохо, быстро решил Толивер, когда они пробирались по забитой автомобилями ФДР-драйв[3] из центра города. Это было ясно уже по тому, как мистер Трюдо захлопнул за собой заднюю правую дверь, прежде чем Толивер успел подбежать и исполнить свои обязанности надлежащим образом.

Босс, по его мнению, умел сохранять железное спокойствие в зале заседаний. Там он всегда оставался невозмутим, решителен, расчетлив и так далее. Но в уединении на заднем сиденье автомобиля, когда окно было поднято и скрывало его от внешнего мира, часто проявлялась его истинная сущность. Это был взрывной человек с огромнейшим эго, который ненавидел проигрывать.

1

Бихлоронилен, как и картоликс и аклар, – названия веществ, придуманных автором. – Здесь и далее примеч. пер.

2

От cancer – рак (англ.).

3

ФДР-драйв – скоростная магистраль, проходящая вдоль пролива Ист-Ривер. Названа в честь Франклина Делано Рузвельта.