Страница 30 из 108
-- Сестричка, милая, я прошу, что бы ни случилось -- терпи, не делай глупостей.
Эдэн промолчала, лишь на мгновение сомкнув в знак согласия веки.
Сурра взяла её лицо в ладони и поцеловала в лоб:
-- Потерпи ещё капельку...
-- Что встали?! -- нарушил идиллию Майага. Конь под ним загорцевал, верэнг привстал в стременах и несколько раз щёлкнул кнутом, сбивая с дерева побуревшие листья.
"Пять красных листьев на всём дереве было -- в три удара все выбил, только бурые, ни одного жёлтого не тронул, -- восхищённо подметила Сурра. -- И с копьём управляется, будто с ним родился -- такое вытворяет, любо-дорого смотреть. А вот лук тебе, краснорожий, что Халога-змеежору пирожок с капустой".
Верэнг придержал жеребца, огляделся, бросил угрюмо:
-- Ждать вас никто не собирается, -- но, неожиданно смягчившись, добавил: -- Скоро на месте будем, отдохнёте тогда, -- лицо его потеряло жестокость, даже шрам, как показалось Сурре, разгладился, он скупо улыбнулся Эдэн уголками губ. Сурра видела, как сестру передёрнуло.
Рано поутру, двое суток спустя, они добрались до первой Дужки. Она началась неожиданно, просто в какое-то мгновение, поглощённая мыслями Сурра заметила, что идти стало тяжелее, а линия неба вместе с верхушками деревьев опустилась до уровня её глаз. Под ногами заскрипело каменное крошево. Истёртую и выщербленную от времени поверхность камня, пестрившую мшистыми оспинами, кое-где пересекали наводившие ужас зигзагообразные трещины, чаще сквозные, -- эдакие змеящиеся кусочки неба под ногами. То тут, то там из трещин выползали чахлые деревца. Поддаваясь порывам ветра, эти "карликовые уродцы" покачивали узловатыми стволами и отчаянно тянули вверх тощие ветви, кривые и безлистые, но густо унизанные гроздьями увядших ягод.
Дужка оказалась короткой. Шагов через двадцать она закончилась. Теперь отряд находился на площадке приблизительно тридцать на тридцать шагов, на которую снизу приходила ещё одна перемычка, а отходило аж четыре: три, достаточно узкие, вели на следующую площадку; одна, как и та, по которой они сюда пришли, спускалась вниз и тонула в лесном разноцветье.
С каждой следующей площадкой они поднимались всё выше и выше. Верхушки деревьев сперва опустились на уровень ног, но вскоре оказались далеко внизу. Пропасть под ними росла. Сурра слышала шум воды -- далеко внизу текла речка -- бурливший поток, окутанный водной взвесью и окаймлённый острыми зубцами камней. Множество чёрных птиц кружили над островками, хлопали крыльями и перекликались друг с другом противными хриплыми голосами.
Эдэн первый раз видела такое, и ей стало по-настоящему страшно, она жалась к сестре, а один раз, обхватив руками, тихонько попросила:
-- Су, милая, давай убежим в другом месте.
-- Хорошо, -- Сурра прижала сестру к себе, погладила по волосам. Заглянула через её плечо вниз, на клокочущую, в острых камнях, реку и сглотнула: "Падать, если что, долго будем". Она заметила, что палец Эдэн снова потянулся ко рту, и легонько шлёпнула сестру по руке: -- Хватит грызть ногти. Что ты как маленькая?
Вскоре они оказались на огромной площадке, размеры которой определить было трудно, но на подходе Сурра видела, что в ширину она тянется, насколько хватало глаз, и в ближайшей видимости к ней есть как минимум ещё пять Дужек. В глубину зависший в воздухе остров, как выяснилось позже, оказался около пяти сотен шагов. Скала Кабана, о которой напоминал Рэпэк, находилась намного правее. Ориентиром Сурре служили возвышавшиеся над лесным океаном огрызки трёх Небесных древ (скорее всего, вспомогательные стволы), невесть каким образом сохранившиеся в этом северном лесу.
Гарона не дал никому времени на отдых, и отряд углубился в гущу островного перелеска.
Время от времени проникавшие сквозь листву лучи Лайса ласкали лица девушек. Вокруг щебетали птицы, поскрипывали ветвями и шелестели листвой деревья, пахло травами, цветами и... дымом...
-- Здесь кто-то прячется, -- тревожно прошептала Сурра.
-- Кто?
-- Не знаю. Тише, сестрёнка, может, это друг, -- говоря это, она думала о Рэпэке, но тут же отмела такое предположение: вряд ли опытный хуз попадётся на таком пустяке.
-- Ой, смотри, Су!
В небе на поляной кружил большой белый ворон.
Гарона, похоже, тоже учуял дым. Он спешился и осмотрел траву в поисках следов, сделал знак ладонью, приказывая остальным оставаться на местах, и шагнул с тропы. Вскоре он вернулся и, скупо жестикулируя, объяснил что-то Халога. Вожак кивнул и приказал продолжать движение.
Они прошли две трети острова, когда Росуда неожиданно, в два прыжка, подскочил к огромному выворотню и легонько постучал копьём по его основанию.
-- Ну-ка вылезай, -- прошипел он сквозь зубы. -- Живо... Я знаю, что ты там. Хватит сопеть! -- Стоявшая у его правой ноги рысь, подсела, готовясь к прыжку. Зарычала негромко.
Из норы донеслись обречённые вздохи.
Росуда оскалил зубы, рявкнул свирепо:
-- Ну!
-- Оглох, что ли? Вылезай! -- добавил от себя Гарона.
В дыре, промеж корней, что-то захрипело, закопошилось, и через мгновение на поверхности показалась наполовину выбритая ранее, но уже порядком заросшая лёгким, как пух, волосом голова. Чуть позже медленно появилось и лицо, грязное, в древесной трухе, сучках, листьях и комьях паутины. Старик тряхнул седыми косицами и поднял глаза на Гарона. Воин ухватил его за балахон, выдернул из норы.
На первый взгляд, ему было далеко за тридцать, до неприличия далеко, и для молодых воинов он являлся чуть ли не выходцем с того света, а точнее, по какой-то прихоти Богов туда не ушедшим. Верэнги взрослеют рано и живут недолго. Что означает, что Великие отвели им совсем немного времени на старость. Мало кто видел старого верэнга. А такого старого, как этот, и подавно.
Гарона нахмурился, отступил на пару шагов, а двое воинов, повинуясь взмаху руки Халога, соскочили с коней и поспешили ископаемому деду на помощь.
Старик стряхнул с морщинистого лица паутину, разгладил совиные брови и, почесав большим и указательным пальцами основание носа, с треском чихнул.
Несмотря на полный комплект верэнгского антуража, Сурра с первой секунды поняла, что перед ней онталар и ему не "за тридцать", а как минимум за полторы, а то и за две сотни лет. Долго выдержать пронзительный взгляд старца, который угадал причину повышенного интереса со стороны дэфе, было невозможно, и она, смутившись, отвела глаза.
Маловероятно было, что Халога и его воины понимали, кто в действительности сейчас перед ними находится: во-первых, навряд ли им довелось видеть столь древнего соплеменника, во-вторых, они никогда (Сурра была в этом почти что уверена) не встречали онталаров, если вообще подозревали об их существовании. Старик говорил, как верэнг. Как верэнг, был подстрижен. Одежда его не оставляла сомнений, что владелец принадлежит одному из южных кланов, а эмаль гнилых зубов старика ещё хранила следы оранжевого раскраса. Из не верэнгского был у него неестественный цвет кожи, который легко можно было соотнести с его древним возрастом. Посох из кривой коряги, до блеска отполированной тысячей его прикосновений, с набалдашником из черепа какого-то грызуна и ожерелье из связанных бичёвой мелких косточек. Вместо пояса скрученная наподобие сумы тряпка.
"Я знаю, кто ты на самом деле, -- мысленно обратилась к нему Сурра, -- и, судя по испепеляющему взгляду, ты это уже понял. Так что, старый, в твоём лице у нас появился союзник... или злейший враг. Нет -- друг! Знаю, что друг, верю в это, -- внутренне улыбнулась она. -- Тэннар послал тебя нам с Эдэн в помощь. Назови своё имя, и мы будем друзьями".
И старик, будто прочитав её мысли, произнёс:
-- Кланга я, сыночки. Из клана Чёрных Пауков.
Он скосил правый, окружённый паутиной шрамов глаз на Сурру. Зрачок левого меж тем остался неподвижным и продолжал сверлить дырку во лбу отступившей рыси. Кошка отвечала ему взаимностью и не сводила со старика жёстких немигающих глаз.