Страница 17 из 42
Карл решил прочитать молитву, однако не почувствовал умиротворения, когда в конце концов укрылся своим тонким одеялом и попытался уснуть в едва натопленной избе. На следующее утро снова придется разгребать подъезд к дому вдовы Крузе – оставалось лишь надеяться, что она ему в конце концов заплатит…
Конечно же, вдова не заплатила. Впрочем, она вознаградила Карла тем, что было лучше обычного пфеннига: она вынесла ему кружку теплого пива, пока он трудился, а потом вложила ему в руки буханку хлеба и кусок колбасы! Вместе со вчерашним супом получится просто роскошный обед! Это утешило Карла, поскольку на остаток дня он себе работы не нашел. В такой холод, как сейчас, крестьяне предпочитали не выходить из дома – если, конечно, не ломался сарай. Они занимались только самой необходимой работой, с которой вполне справлялись сами члены семьи.
Карл толкнул дверь в свою хижину и с удивлением уставился на лист бумаги, лежащий на полу. «Новозеландская компания» – прочел Карл напечатанные крупным шрифтом слова в шапке письма и сразу же забыл обо всем, даже о хлебе и колбасе. Он быстро пробежал глазами строчки текста. А затем, поглощая еду, он прочел его во второй, а потом и в третий раз. Все оказалось действительно так, как говорила Ида! В местечке под названием Нельсон, на Южном острове Новой Зеландии, можно было получить землю, и сейчас компания вербовала поселенцев. Увидел он и напечатанное имя Джона Николаса Бейта, и его адрес в Гамбурге.
Прочтя текст в четвертый раз, Карл понял, что в голове у него созрел план, смелость которого испугала его самого. Смирение… Если он воплотит свою идею в жизнь, если он хотя бы попытается, этим он проявит скорее обратное. И это будет стоить ему с таким трудом заработанного пфеннига! Если в течение следующих нескольких дней он не найдет себе занятие, придется голодать. А потом ему снова вспомнился грустный взгляд Иды, который рассказал ему обо всем: о недовольстве предначертанной ей жизнью в Рабен-Штейнфельде и одновременно о страхе перед отъездом в новую страну. Если это вообще возможно, он не оставит ее одну!
Карлу не пришлось долго искать свою старую тетрадь, спрятанную в самом дальнем углу сундука с одеждой. Карандаш тоже еще лежал там, тщательно заточенный, как и книга про капитана Кука, которую он прочел, наверное, раз двести. Ее молодой человек положил на стол рядом с тетрадью в надежде на то, что она принесет ему счастье.
Карл облизнул кончик карандаша. За минувшие пять лет ему не приходилось ничего писать. Но слово «отлично», выведенное угловатым почерком учителя Бракеля, вселило в него мужество. Когда-то у него получалось неплохо, и разучиться этому делу наверняка не так-то просто!
В последнем свете этого сумрачного зимнего дня Карл Йенш написал первое в своей жизни письмо.
Спустя несколько дней оно легло на стол Джона Николаса Бейта, который, однако, в своей конторе отсутствовал. Его дочь Джейн без особого желания распечатала адресованное ему письмо – эту задачу он с удовольствием поручал ей, пока сам разъезжал по городу и окрестностям, занимаясь приготовлениями к доставке немецких переселенцев в Нельсон. Момент отъезда приближался, и настроение Джейн ухудшалось с каждым днем. В это утро оно было особенно скверным. Примеряя праздничное платье для вечернего бала, она обнаружила, что ткань обтягивает ей грудь и бедра, хотя предыдущая примерка состоялась всего две недели назад. Джейн впала в притворную ярость и обвинила портниху в том, что та испортила наряд. Однако в глазах матери и сестер она прочла, что те не поверили ни единому ее слову. Нельзя было отрицать, что Джейн так же склонна к полноте, как ее мать, и портнихи осторожно ей на это намекали. Сестры же обычно называли ее жирной коровой. Однако Джейн просто не могла удержаться: в плохом настроении или от скуки ей все время хотелось есть. И, поскольку ее настроение только портилось с тех самых пор, как отец окончательно решил переехать в Новую Зеландию, она стала завсегдатаем в кондитерских Гамбурга.
Джейн не хотела жить в Новой Зеландии! Она ненавидела Новую Зеландию! Хотя дело было отнюдь не в пейзажах и уж точно не в погоде – погода в Гамбурге была почти такой же мрачной, как и перспектива переезда в Нельсон. В Новой Зеландии воздух был намного чище и, по крайней мере на побережье, почти не случалось затяжных дождей или снегопадов. Даже зимой время от времени показывалось солнце, а сейчас там и вовсе было лето. Да и местность считалась красивой. Тот, кому нравились гористые пустынные пейзажи, бесконечные, поросшие травой и лесами равнины и холмы, только и ждущие, чтобы на них построили бревенчатый дом или распахали поля, – такой человек мог быть там даже счастлив. Джейн думала о страстных поклонницах иллюстрированных брошюрок, в которых рассказывалось о приключениях мужественных пионеров в прериях Америки. Многие представительницы гамбургского общества буквально мечтали о жизни в глуши.
Джейн же была человеком совершенно иного склада. Наоборот, она наслаждалась удобствами гамбургского особняка, который снял для отца и всей семьи господин де Шаперуж. Вода здесь шла из крана – сеть труб доставляла воду из Эльбы прямо в дома, комнаты освещали современные масляные лампы, камины и изразцовые печи дарили тепло… Кроме того, у Джейн не было ни малейшего желания заниматься земледелием и скотоводством. Она была умной девушкой, учителей всегда приводила в восторг ее тяга к знаниям. Особенно ей нравилось считать. Больше всего на свете Джейн хотелось вести бухгалтерию в каком-нибудь крупном торговом доме.
Эту страсть она обнаружила совершенно случайно. Сара Бейт наняла одного из бухгалтеров господина Шаперужа в качестве репетитора для своих дочерей. Девочки должны были научиться правильно вести книги домашних расходов. Но Джейн уже после первого занятия переросла эту задачу, ей хотелось большего, и добродушный молодой человек охотно обучил ее тонкостям купеческой бухгалтерии. Это не считалось неприличным для девушки, многие жены купцов вели книги для своих мужей. Джейн Бейт тоже мечтала заниматься чем-то подобным. И в принципе ничто не мешало выдать ее замуж еще в Гамбурге – до отъезда родителей и сестер в Новую Зеландию, куда должен был сопровождать переселенцев ее отец по поручению Новозеландской компании. Де Шаперуж даже предложил ее отцу поговорить об этом с некоторыми приличными купеческими семьями – как раз после того, как он увидел, как прекрасно справляется Джейн в конторе своего отца.
Однако Бейт отказался. Он заявил, что Джейн еще слишком юна, чтобы выдавать ее замуж, но это была полная чушь. Джейн скоро исполнится двадцать лет, ей давно уже пора вступить в брак! Истинная причина заключалась в другом, и Джейн опасалась, что сама виновата в своем положении. Не нужно было становиться настолько незаменимой в отцовской конторе! Не стоило взваливать на себя всю работу по организации переезда крестьян из Мекленбурга, что выходило далеко за рамки вербовки. Однако в обществе сестер и их подруг Джейн скучала, ей не нравились обычные развлечения девушек ее круга. Она не любила наряжаться, не любила танцевать. Кататься в карете по дождливому Гамбургу у нее не было ни малейшего желания, а поездки верхом вызывали ужас!
Намного больше Джейн нравилось разбирать отцовскую корреспонденцию, заниматься арендой домов, в которых будут жить поселенцы перед посадкой на корабль, и рассылать документы, необходимые для путешествия. Конечно же, она проверяла и некоторые счета, если возникали сомнения, напоминала об оплате, координировала сотрудничество с де Шаперужем – тот договаривался об аренде подходящего корабля. Джейн даже составила рекламный проспект, в то время как ее отец занимался только тем, что умел лучше всего: он убеждал и вел переговоры, завязывал знакомства и делал доклады, чтобы завербовать переселенцев. Неудивительно, что он не хотел отказываться от такой свободы, поскольку потребовался бы не один день и некоторое количество денег, чтобы найти на место Джейн писаря или бухгалтера и ввести его в курс дела.