Страница 60 из 63
1-го октября началась канонада.
Многие стали прятаться в подвал, чтобы спастись от снарядов, все время свистевших над городом.
Мы находились в сфере огня.
Мимо нашего дома, находившегося по пути следования войск на вокзал и в сторону Демиевки, то и дело проходили солдаты отрядами и в одиночку. Снаряды так и жужжали над нашими головами. И по проходившим военным мы гадали о происходящем в городе:
— В чьих руках город… кто побеждает в этой кровавой распре?
В таком полном неведении мы находились все время, пока большевики не были вытеснены из города добровольцами. В четверг вечером мы увидали первых верховых с кокардами на фуражках, скакавших взад и вперед мимо наших окон. Мы все были уверены, что наступление отбито, и что теперь жизнь скоро войдет в свою колею.
Однако полного ощущения безопасности не было.
Ночь на пятницу мы провели в тревоге.
На тротуарах видны были дозоры, с опаской проскакивавшие по улице.
В пятницу утром уже было достоверно известно, что большевики выбиты из города. Публика успокоилась, начала вылезать из подвальных помещений, собираться кучками и обсуждать положение.
И тут впервые прошел зловещий слух.
Бледными тенями пробегали по улице евреи.
— Грабят, — сообщали они.
— Кто?.. где?
— Войска… добровольцы… офицеры… не знаем.
Поспешно убегали.
Мы заколотили парадный ход дома глухо-наглухо и крепко заперли ворота.
И в то время, как прежде — только что пережитая канонада, гул орудий и свист снарядов, не знающих различия национальностей, объединили всех жильцов дома, жутко прислушивавшихся к грохоту орудий, — теперь новые события, ожидание погрома, сразу провело резкую грань между евреями и христианами.
Они заперлись в своих квартирах.
Они крепко заперлись.
На стук глухо отвечали:
— Мы христиане.
Они… христиане.
Какой самообман!
Они стали настолько чуждаться своих соседей евреев, с которыми жили как будто в дружбе, что не отвечали на обращенные к ним вопросы, делая вид, что не слышат.
А евреи тем больше сближались.
Мы собирались группами.
Ждали беду свою вместе.
И вот, когда несколько человек нас сидело в лавочке, вдруг, к великому изумлению нашему, мы увидели несколько человек военных, вооруженных винтовками, прорвавшихся к нам через парикмахерскую, хозяином которой был христианин.
Они бросились к нам.
— Оружие есть?
Один из них принялся обшаривать мои карманы и вынул бумажник с деньгами. Документы и всякие другие бумажки отдал мне, а бумажник с 4.000 денег положил в свой карман.
Тоже проделали и с остальными.
Делали они все это молча и спешно.
Затем отправились в другие квартиры.
Брали больше денег и драгоценности: кольца, часы, серьги, браслеты, цепочки… Только в квартире 13 они обобрали до нитки хозяина, сняв с него все до голого тела.
Дали залп.
И выбежали на улицу.
По всему видно было, что они торопились.
Почти следом за ними начали выламывать парадные двери. Взломали и ворвались.
Было человек 15. Они пошли по квартирам. Из первой квартиры, где живет домохозяин-еврей, кто-то вышел к ним и сказал:
Здесь живут русские.
Они этим удовлетворились.
— А кто живет напротив?
— Тут живет врач.
Они постучали к нам. Их сейчас же впустили.
Первое слово, произнесенное ими, было:
— Деньги давай!
Посыпались угрозы.
— Сейчас доставай… не то всех перебьем!
Нас было в квартире 3-ое: я, мой шурин-врач и квартирант.
Мне приставили к груди револьвер.
— Деньги!
Я объяснил:
— Меня только что обобрали.
— Часы давай!
— И часов у меня нет.
Тогда они рассвирепели, начали хлестать меня нагайками и бить кулаками по лицу.
Шурин пробовал их уговорить. Они спросили:
— Ты русский?
— Я еврей, — отвечал он.
Они накинулись на него, сняли золотые часы и кольцо.
Повалили на землю.
Но тут произошел следующий инцидент. В квартире у нас были 2 русские женщины, и вот одна из них бросилась к ним и начала умолять не трогать нас. Офицер обратился к ней с вопросом:
— А ты кто такая?
— Я русская, — ответила она.
— Так будь же русской, — закричал он, — тебе нечего делать в жидовском доме… вон отсюда!
И тут же прибавил:
— Ведь знаешь, какая это подлая нация!
Надо заметить, что руководил шайкой офицер, выражающийся весьма интеллигентно. И когда женщина с негодованием сказала ему:
— Ведь здесь живет врач, который лечит вашего же брата, как не стыдно?
Он как-то с сожалением взглянул вокруг на обстановку квартиры.
И махнул своим спутникам рукой.
— Идем.
В других квартирах они были менее деликатны. Ломали мебель, пианино, били посуду. Всюду спрашивали:
— Из этого дома стреляли… кто стрелял отсюда?
…Погром в нашем районе разрастался.
Мы слышали треск разбиваемых стекол, — это взламывали ближайшие магазины. По треску стекол мы старались установить, в какой стороне от нашего дома происходит погром. Из наших окон видно было, как большие толпы народа, в особенности баб и детворы, мешками тащат награбленное добро. Из дома № 6 было вытащено все, вплоть до мелочей.
…даже детская мебель…
Возле Троицкого Народного Дома гуляла пестрая, расфранченная христианская толпа и любовалась приятным зрелищем, — как солдаты взламывали двери, врывались в квартиры и делали там свое сатанинское дело.
Мы организовали постоянное дежурство.
День прошел спокойно.
Пытались несколько раз угрозами и увещеваниями заставить нас открыть ворота, но это не удалось.
Но вот наступила ночь.
О сне никто и не думал.
Все мужчины дежурили во дворе. Малейший шорох приводил всех в смертельный ужас. С различных сторон доносились душераздирающие крики. Порой человеческие вопли смешивались с собачьим лаем.
Снова ломились бандиты.
Снова мы их не пустили.
Но рано утром большая группа их стала решительно напирать на ворота. Они действовали с таким упорством, что дежурные жильцы потеряли всякую надежду отстоять ворота, и разбежались по своим квартирам.
Бандитам помог мальчик.
Он протиснулся под ворота.
И открыл их.
Надо заметить, что эти «мальчики» сыграли большую роль в погроме, — они указывали еврейские квартиры.
Бандиты ворвались, и с бранью и угрозами рассыпались по квартирам. Пришли и к нам. Нас было только 2-е: я и еще Л.
Снова угрожающее требование.
— Деньги!
Но, ни у меня, ни у Л., их не оказалось. Тогда они сказали:
— Идем за нами.
Они уже вывели нас на площадку, но нам удалось с большим трудом уговорить их оставить нас и взять себе из вещей все, что им понравится. Они перерыли все вещи, кое-что забрали и ушли. Они были еще во дворе, когда явилась государственная стража, кем-то извещенная.
Но она на грабителей не обратила внимания.
Она занялась расспросами:
— Кто звонил, из этого жидовского дома?
Вообще надо сказать, что на вызовы по телефону чаще всего отвечали:
— Помочь не можем, справляйтесь сами.
Иногда справлялись:
— Кто грабит, — чеченцы… кавказцы?
Давали понять, что с ними ничего нельзя сделать.
Были и издевательские ответы.
…Следующая ночь была особенно страшна.
К нам настойчиво стучались.
Угрожали:
— Лучше отворите… а то ворвемся… перережем всех.
Вот слышим: громят какой-то магазин.
Посылаем разведку в один из парадных подъездов узнать, где грабят магазин: в нашем фасаде или нет. Оказывается в соседнем.
В эту ночь были налеты на многие дома вокруг: Васильковская 62, Жилянская 3, Кузнечная 33…
Распространилась молва, что казакам дана воля только на 3 дня, срок исполнится в воскресенье.
В воскресенье немного успокоилось…
13. «Волчий отряд»
3-го октября утром, у дома на углу Большой Васильковской и малой Благовещенской улиц остановился какой-то конный отряд под командой нескольких офицеров, во главе которой был офицер в серой николаевской шинели, с рукой на белой перевязи. Отряд был под двумя знаменами: трехцветным и белым. В отряде лошадей было больше, чем людей. Отряд спешился у дома № 50 по команде офицера с рукой на перевязи. Так как мы все время находились у окон, выходящих на улицу, то ясно видели и слышали все происходящее. Еще приближаясь к углу, офицеры, находившиеся во главе отряда, глядели на наш дом и чему-то смеялись. Когда отряд спешился, то после какого-то разговора группы солдат с офицерами, один из офицеров махнул солдатам рукой.