Апокалипсис "Фунги"

Я махнул рукой, показывая ей, что пустяк.

- Царапина. До родов заживет.

Она смотрела на мои губы, как раньше, когда мы только познакомились.

- Ты вернулся? - Спросила она с надеждой в голосе.

- Не совсем. Надо всех зомби пострелять. - Я четко проговаривал слова. - Мне надо идти. До вечера.

Я поцеловал ее в губы, пощупал за попу, и пошел на выход, время от времени оборачиваясь, чтобы помахать. Камила махала одной рукой в ответ, а второй вытирала слезы. Внукам рассказывать буду где мы с их бабкой встречались.

Первые отряды втянулись на 'Элеватор' когда мы с Андреем вышли наружу из душного помещения. Работа пошла скорее. Вояки разбили территорию на сектора и принялись ее методично зачищать.

На душе у меня стало легко, оттого, что с Камилой все в порядке. Я словно отдохнул душой и телом. Мозг работал как часы, а в руках было столько силы, что я разрубал зомби пополам. К сумеркам, по сто раз проверив все закоулки, коих на 'Элеваторе' было не меряно, работа была закончена.

Старостин построил всех, и через дезинфектор распустил по домам, до утра. Это было что-то вроде увольнения.

Мы с Андреем дошли до нашей общаги. Вначале мы проверили Марата. Он сидел , прислонившись к стене. Завидев нас он открыл глаза. Свет блеснул в его глазах, и на мгновение мне показалось, что он холодный.

- Хреново мне мужики, тошнит. Помогите до туалета добраться.

Мы схватили товарища и подтянули его к унитазу. По телу Марата прокатилась волна и его вырвало. Его рвало еще несколько раз, затем были одни холостые сокращения.

- Несите назад.

- Ты как? - Спросил я.

- Я пока еще Марат, которому херово с твоего яда.

- Покажи глаза. - Попросил я его.

Марат нарочно растопырил веки. Внешне, никаких изменений не произошло. Хотелось верить, что химиотерапия не только отсрочила, но и ликвидировала заражение.

- Давай, Марат, мы тебя отведем в БМП и закроем в ней до утра. Людям писать тоже надо. Мы пока командованию ничего не говорили, вдруг они не станут ждать. Утром придем и проверим твое состояние.

- Ведите, сам я не дойду.

Камила ждала меня. Я попросил ее помочь мне в душе, потому что не хотел мочить рану. А после душа, мы долго не могли разжать свои объятья. Я терпел, когда получалось задеть рану, потому что держать Камилу в руках было намного приятнее и ценнее.

В один прекрасный момент, я заметил как живот у Камилы встопорщился, словно кто-то изнутри ткнул в него пальцем. Камила заметила мой удивленный взгляд.

- Толкается, уже давно.

- Офигеть! - Я приложил ладонь к животу и тут же получил удар. - Дерется. Пацан, наверно. Егорка.

- Ни за что.

- Хорошее имя.

- Нет.

- А тебе какое нравится?

- Петр.

- В честь деда?

- Да, он мне очень помогал, и я решила, что обязательно назову сына его именем.

- Ну и ладно, пусть будет Петр. А когда будет хулиганить, я буду звать его Егоркой.

- Идет.

Я поцеловал Камилу и ей на руку с моей груди упал полумесяц. Осколок ранивший меня повредил талисман, срубив нижнюю часть полумесяца. Камила взяла его в руку.

- Это от него? - Она показала на рану.

- Да, осколком срезало.

- Помог все-таки.

- Еще как помог. Егорка вырастет, ему передам.

- Петя.

- Точно. Петя. А может еще и Егорка будет.

Камила ткнула меня в бок, а я чмокнул ее в лоб.

Эпилог.

Теплый и влажный ветер, предвестник скорой весны раздул полы куртки. Напарник приложил электрод к железной заплатке, закрывающей дыру от прямого попадания бронебойного снаряда. Засверкала фиолетовая дуга. Я отвернулся в сторону и увидел, как Камила катит коляску с Сашенькой. Да, несмотря на ожидание того, что у нас непременно родится мальчик, у нас родилась девочка. Чтобы хоть как-то компенсировать надежды, мы назвали ее таким универсальным именем.

Но девочкой она была на сто процентов, с тонкими чертами лица и карими глазами, унаследованными от матери, но моим разрезом глаз. Она так мило распахивала свои большие глазищи, что ни у кого сомнения не вызывало ее девичье происхождение. Камила, начитавшись книг по воспитанию детей, выработала свою программу. В ней было несколько обязательных, и несколько не обязательных пунктов. Прогулка на свежем воздухе с посещением отца относилась к обязательным.

После разгрома 'Армии возрождения' прошло полгода. Бронепоезд удалось отбить на границе Панюшкиных территорий. Руководство армии бежало, а мы получили в качестве трофея сильно потрепанный бронепоезд. Его отбуксировали домой и занялись восстановлением и усовершенствованием. Идея мобильной крепости пришлась Терентию по душе. Он решил использовать бронепоезд в качестве Ковчега: нести в мир модель 'Элеватора'. По его словам, дальше на 'Элеваторе' ему находиться не имело смысла. Работа налажена до автоматизма, угроз, в ближайшем будущем, не просматривается. Построить где-то второй 'Элеватор' было идеей правильной и необходимой. Мир катился в первобытную дикость семимильными шагами, и только наш 'Элеватор' выглядел на этом фоне островком цивилизованности и благополучия.

По представлениям Терентия, которые впитали уже все жители нашего анклава, нам необходимо было не потерять уровень технического прогресса, имевшийся до катастрофы. Хотя бы на уровне начала и середины двадцатого века. Согласно нашим представлениям, человечество должно иметь некую критическую массу, при которой не происходит инволюции и деградации. Такой массы для сохранения микроэлектроники уже не существовало, однако добычу металла и металлообработку еще можно было сохранить, а также добычу нефти и производство топлива из него и прочих технологий имевшихся лет сто назад.

Видение Терентием того, чем должен был стать бронепоезд приводило к тому, что приходилось вносить множество новшеств и передовых идей. По сути, так же, как и 'Элеватор' бронепоезд должен был стать полностью автономным. Он должен был уметь долгое время обходиться без пищи из вне, уметь постоять за себя, уметь восстанавливать разрушенные пути, и быть мобильным, то есть иметь транспорт.

В начале зимы был проведен отбор тех, кто поедет осваивать дальние дали на этом бронепоезде. За боевые заслуги, за специальность автомеханика, и за то, что у меня была семья, которая должна стать базисом для построения нового общества выбор пал на меня. Я бросил гонять разрозненные банды остатков 'Армии Возрождения' и перешел на подготовку бронепоезда к дальнему путешествию. Андрей тоже участвовал в отборе, но не прошел его. Зато Марат, 'воскрешенный' благодаря моей смекалке, прошел отбор. Теперь каждый житель анклава имел на поясе обязательный пузырек с фунгицидом, именовавшийся в мою честь 'Тарасовские сто грамм'. Марат вернулся в Семиполье, и женился на Оксане. Брак ценился руководством, как наивысшая добродетель. Все заслуги на фронте и работе не шли в сравнение с браком.

Одно время Терентий, засучив рукава, сам участвовал в модернизации бронепоезда. За его плечами было несколько лет работы железнодорожником и он имел некоторое представление о предмете. Судьба свела нас вместе на подготовке шасси утяжеленного бронеплитами тепловоза. Там мне удалось немного развести его на разговор.

'А кем я был до катастрофы? Никем. Сорок лет уже было, а так и не разобрался в жизни чего хочу и к чему стремлюсь. Жене надоели мои метания, и не задолго до катастрофы она бросила меня. Я остался один и чуть не запил. Вовремя остановился. Увидел по новостям, что появилась какая-то зараза, от которой никак не могут вылечиться, и в голове что-то щелкнуло. И все сразу стало на свои места. Я вдруг почувствовал, что нашел свою роль в жизни. Пока зараза бушевала в Европе, я составил план, что делать если эпидемия придет в наш городок. Причем, я сразу понял, что никакая существующая модель власти нам не подойдет, и придумал вот такую, почти коммунистическую модель, где на первом месте стоял профессионализм и социальное равенство. Никаких товарно-денежных отношений, никаких личных привилегий, никакой статусности. Статус вообще один - житель 'Элеватора'. Вот твой отец, он сразу принял нашу модель.