Страница 13 из 15
- Спасибо, господин, все хорошо. - Послушно ответила она, чуть сбившись перед словом "господин". Наверно, хотела опять добавить "мой".
Рут кивнул и двинулся вдоль строя слуг, тут же позабыв о бедной девушке - а она замерла на месте, не сводя с него взгляда.
Ему было не до того. Он видел. Чувствовал. Обонял. Сияющее облако свершившейся мести, робкой надежды и почти невинной любви, перемешанное с одиночеством и страхом, осталось позади вместе с Нианной.
Где-то на краю сознания Рут слышал редкие, тягучие удары своего сердца.
Ощущал, как Леланд, шедший рядом с ним, тоже напрягся, позволив себе чувствовать. Подковки на сапогах - и его, и Леланда - визгливо скребли по камням…
На него одно за другим наплывали облака чувств, обид и воспоминаний, окружавшие людей. Обид было особенно много. Особенно на хозяев - на них, на эрни.
Кто-то толкнул вот эту служанку, пробегая мимо - а ведь она несла поднос одной из их жен. Да ещё той самой, которая вечно кричит, если что не так. А сама-то какая грязнуля - причесывается прямо на кровати, а потом требует, чтобы постель ей перетряхивали и перестилали каждый день.
Эти дети дьяволов, эти эрни - вот этот, тот и вон тот - вечно приносят на своих сапогах песок с ристалища. И ведь умудряются донести его прямо до комнат, не рассыпав, через холл и лестницу. Клеем, что ли, сапоги мажут?
Он в тот раз выпил всего ничего, а эти чертовы эрни уже учуяли. Сами лакают вино почем зря, да ещё лучшее, с югов, а бедный конюх и капельку не пропусти.
У прежних хозяев, у купцов, он хоть воровать мог - а у этих не уворуешь.
И образ эрни на воротах замка, пристально глядящего - чующего, без сомнения.
У них тут под Второй башней спрятаны сокровищница, кристаллов полные подвалы…
Виденье слуги в дорогом камзоле - выглядит как властитель, и только чуть угодливый взгляд его выдает. Но лицо не такое, как у хозяина виденья знакомый? Зависть, ненависть, обида, смутный образ властителя из города, с плеча которого и был пожалован камзол. А его хозяева таскают на себе кожу.
Такие даже если и подарят одежку от щедрот своих, в люди её лучше не одевать - только осрамишься. Беднее здешних господ одеваются только слуги захудалых властителей с далекого севера, где, как говорят, народ зимой голодает…
И образы тех, к кому служанки и слуги испытывали страстные чувства среди них затесалось даже несколько десятков эрни. С чувством смущения
Рут четырежды узнал самого себя. Каждый раз с мечом и безжалостно приукрашенного - у него никогда не было таких выступающих мускулов и этой дурацкой улыбочки. И как правило, если рубаха на нем во время упражнений намокала, он её сбрасывал. Но не гарцевал в прекрасных позах, затянутый в липкую ткань…
Он и сам не знал, чего ожидал от слуг. Навряд ли к ним подойдут с предложениями открытой измены - такое было бы слишком рискованно.
Рядом с хозяевами Ваграна все тайны рано или поздно выходят наружу. Но их могли ненавязчиво расспросить, вызнать, как в Вагране живут и что происходит… Рут взял на заметку молодого вертлявого служку, в видениях которого павлином выступал слуга в дорогом камзоле.
Но беда была в том, что многих могли расспросить неявно, через вторые или третьи руки. И потому в вихре чувств, обид, надежд и пожеланий, облаком окружавших каждого, это могло не отразиться. Если тот, кто расспрашивал, сам мести не замышлял, а тот, кого расспрашивали, об этом разговоре потом позабыл - в этом случае след чужого умысла уже ушел.
Расплылся рябью на воде…
Занятый своими мыслями и чужими видениями, Рут упустил тот момент, когда немолодой слуга, которого он уже миновал, вдруг дернулся. Почти тут же окутавшись белым сиянием, какое он видел только в Аретце, у людей из
Лиги борцов с котами. Но волну воздуха Рут все-таки уловил. И обернулся стремительно, движением кисти выщелкивая далты из петель в рукавах, на лету подхватывая их обеими руками…
Было уже слишком поздно. Двое эрни, которые мудро не стали отвлекаться на ощущения, а просто встали поодаль, молчаливо наблюдая за
происходящим, уже держали слугу с двух сторон. Завернув ему руки назад и поспешно обшаривая карманы.
Еще один эрни, успевший подхватить Леланда, опускал молодого волка на брусчатку. В боку у того торчала рукоятка даже не ножа, а небольшого орудия, с помощью которого садовники из оранжереи подрезали дерн возле кустов. Чтобы те не разрастались и не тянулись корнями к клумбам.
- Она сказала… - Прохрипел зажатый меж эрни слуга.
Рут глянул на него, отпустив взглядом лежавшего у его ног Леланда.
- Она приказала. Она была так прекрасна. Прекрасней всех, кого я видел!
Даже рензея в цвету не так хороша, как она! И она велела… нет, это не так.
Она позволила мне сделать это. Я даже не знал прежде, как хотелось мне взрезать одного из этих щенков. Как землю, плодородную, мягкую… но они слишком жилистые, слишком вязкие. Мой секач застрял у него между ребрами! Вытащите его, он ещё пригодиться. Вечно ходят с заносчивыми мордами, машут мечами, как будто чего-то стоят… а я вырастил в прошлом месяце лилейный цвет с болот Халкидии! Никто до меня не выращивал его так далеко на севере! Под этим скудным светом… И только герцогиня заметила это. А тебе, эрнийский щенок, велено передать - тебе не перехитрить божественную. Прекрасней всех дев и женщин человеческих она, с ароматом цветов рензеи на кончиках волос, из лепестков алого гаринуса её одежды, лилейным цветом заполнены её следы…
И несчастный садовник заскулил что-то неразборчивое, скривив лицо и выпустив на грудь струйку слюны.
Эрни, наклонившийся над Леландом - он из старых волков, со странной безучастностью отметил про себя Рут - уже успел достать из кармашка на ремне пригоршню мелких кристаллов. Кинул их на каменную плиту рядом с собой, надорвал разрезанную секачом одежду и быстро прижал один из камней к боку молодого волка. Сбивчиво зашептал заклинание, останавливающее кровь. И только потом осторожно потянул на себя орудие.
Оно все выходило и выходило, лезвие никак не кончалось…
Леланд молчал, с хрипом выдыхая. С каждым выдохом в углах губ наплывала кровавая пена - значит, задето легкое. Рут сглотнул, ощутив бессильную ярость. Прошипел в сторону двух эрни, державших старого садовника:
- Уберите его отсюда! Снимите все, до нитки - и заприте, к двери караул.
Я ещё с ним поговорю…
Потом он огляделся. Что ж, они были готовы к побоищу. И к избиению безоружных. Все эрни, что находились в этот момент поблизости, уже выстроились вокруг слуг негустой цепью. Сияли обнаженные мечи, смертельными жалами поблескивали далты.
Группка эрнийских жен, вышедшая из пространства между Второй и
Третьей башней - запертые в замке женщины решили поинтересоваться, что у него внутри? - замерла на месте. На лицах двоих из них, помимо испуга, мелькнуло отвращение. На таком расстоянии он ощущал только исходящую от всех вместе струю страха и непонимания. Почему те двое так скривились?
Им не нравятся боевые волки, у самих мужья из управ, поэтому они чувствуют неприязнь к другим эрни - или тут что-то личное?
- Опустите оружие. - Замороженным голосом распорядился Рут. Отец оставил его приглядывать за Ваграном. Но из-за него на эрни напали даже раньше, чем появился враг. Зачем он позволил Леланду идти за ним? В знак близости, доверия…
От Третьей башни прибежал отставший Счастливчик. Кинулся было лизать ему руку. Рут выдавил:
- Уйди.
Обиженный пес сел на задние лапы, гавкнул. Потом глянул на Леланда, опустил голову, занявшись своей лапой…
Эрни, склонившийся над раненым, уже читал одно за другим заклинания на заживление внутренностей - легкое, сердце, печень. Но красной пены на губах раненого становилось все больше. Леланд вдруг глотнул воздуха, сказал четко и ясно:
- Моему отцу передайте - когда породит сына мне на замену, пусть не называет его Леландом. Ненавижу это имя. К нему нужен камзол в бантиках, как у горожан.