Шкура дьявола

Было договорено, что будет выделен офицер УВД для связи и для контроля дальнейших событий, который будет неотступно находиться при супруге и ребенке. Уже уходя и прощаясь, я вспомнил, где видел (а я всегда вспоминаю лица) этого человека – мельком в бане на Биберевской, в компании, к которой имели отношения многие близкие Гриши, но подумав, что это случайность, не предал особого значения и пошел помогать собираться.

Отъезд в Ленинград был назначен на завтрашнюю ночь на «Красной стреле», сначала Ия с мальчиком, тестем и Ниной Ярославной – она тоже приехала погостить и понянчить внука, я же следом, через два дня. Не знаю почему я не стал им рассказывать подробности последних двух дней, наверное пожалел психику и родителей, и тем более Ийки, а поэтому об избитой девушке никто не узнал, да и о моем пребывании на дыбе тоже. Все что они знали – о моем якобы долге и о предложенном методе его отдачи. Рассказанное не звучало через чур угрожающе, тем более, что начальник УВД сам лично за собранную нами сумму обещался урегулировать вопрос.

На всякий случай я позвонил Грише и предупредил его о своем походе в милицию, поблагодарил за хлопоты и предупредил, что покину сей град, но не ранее чем через две – три недели, пологая, что подобной хитрости вполне достаточно. Но… оказывается, лишь только я захлопнул дверь кабинета начальника УВД, как тот поднял трубку, набрал номер какого-то телефона и произнес:

– Добрый день, будьте любезны Григория… – по очень важному делу…, звонит его товарищ…, по бане… Григорий, приветствую, как на счет «парка» сегодня…, ага, не выйдет…, а знаете, выйдет! И в ваших же интересах. Вот и хорошо, через час… – Другими словами к моему звонку Барятинскому картина в голове у него была собрана воедино, каждый из его, бывших в курсе, людей знал, что он должен делать и насколько все приняло серьезный оборот, одно «НО» – этого не знал я!..

В баню через час подъехал Григорий, «Усатый», «Женек» – то же «лианозовский» старшенький и то же, как и Юра наркоман со стажем, и конечно «Культик», присутствия которого потребовал сам полковник. Тема разговора – я.

Обманутые надежды

«Для многих странница надежда -

Залог блаженства, но для многих

Она – пустое обольщенье,

Людских безудержных желаний

Неисполнимая мечта.»

Разумеется на пар соответствующего времени не было, хотя, по всей видимости, некоторых и тянуло привычкой халявы погреться, выпить – закусить и пощупать молодые женские тела. Но причина сбора могла, в случае несвоевременного решения появившейся проблемы, вообще перечеркнуть и налаженные полезные связи и все плоды ими приносимые.

Первым начал полковник, удобно развалившись на кожаной мягкой мебели и потягивая виски с колой из услужливо принесенного барменом высокого стеклянного стакана. Всем своим видом офицер показывал значимость не только в этом кругу, но и в том, куда дорога остальным была закрыта – в министерство.

Петр Семенович был не только милицейским мажором, устроенным папой-генералом после окончания Школы милиции на теплое место, постоянно поливаемое отцовскими заботами, почему и рос, как гриб и явно из элитных, но и тучен не по годам. Одышка выдавала его за два лестничных пролета, а необъемное пузо появлялось из-за угла задолго до основного мыслительного органа. Лет ему от роду было не больше 33, а гонору на все пятьдесят, причем с ориентировкой минимум на министра.

Таких стаканов с веселящим напитком в день он выпивал не меньше десяти, мог и все сразу за один присест, и при этом совершенно не меняясь в лице, что правда только увеличивало необходимый литраж поглощаемого.

Совсем недавно, буквально вчера, он поразил свою гражданскую супругу, оказывается еще вполне работоспособным детородным органом, который, как ей казалось давно атрофировался, поэтому милиционер, придя сегодня с утра на работу, а точнее на службу, впрочем разницы он и не знал, и не понимал, с вполне хорошим настроением.

Только достав, как положено, из сейфа бутылку самых дешевых виски, наполнив стакан и разбавив принесенной с собой «Колой», как спокойствие и тишину, уже полюбившегося ему кабинета, разорвал звонок телефона. На проводе оказался куратор из управления, и серьезным тоном попросил помочь молодому человеку, которому впрочем немногое-то и нужно. Дело возбуждать по его просьбе не надо, а вот его появление и написанное заявление кое до кого довести необходимо. И пусть от него эти «головорезы отстанут» – и это ни куратора личная просьба, а приказ, просьба же была от туда, от куда ему знать не нужно – «с этими ГРУшниками ни он сам связываться не хочет, ни ему не советует».

Полковник ответил:

– Да сделаем в лучшем виде…, гм…, гм…, то есть – так точно, будет исполнено!.. – На том и порешили, так и сделали.

Отхлебнув в очередной раз и совершенно не понимая в какой ситуации оказался, ведь векторов, как и кураторов у половины присутствующих сейчас в бане было минимум по два, исключая, конечно, уголовную шантрапу «Усатого «и» Женька», а потому основываясь только на известное ему, начал, обращаясь в основном к Григорию:

– В общем так, друзья мои, засунули вы меня в самую…, даже не в пасть дракона, а в самую, что ни есть, его огромную огнедышащую задницу! Вам что ребятки на свободе жить надоело?! Да я вас прямо сейчас в тюрьмушку… – Договорить ему не дали – «Культик» остудил Семеныча чаем с лимоном, выплеснув его на бугристый жировыми складками лоб:

– Ты выражение-то выбирай, а то неровен час в багажнике прокатишься до ближайшего леска, а на твое место другого…, поумнее и менее прожорливого, посадим.

– Неа, не поместится, придется жопу отрезать… – Добавил «Юрок», и был поддержан дружным хохотом, одно странно – нервным и напряженным.

Ананиевский продолжил:

– Давай по существу, и без прелюдий, а то наши господа уркаганы ждать не приучены…, давай, Петр Семеныч, причеши нам, а за чай прости, я те бутылку вискаря во искупление вин своих, закажу, идет?… – И получив ответный кивок от опешившего мента, заслуженный мастер спорта РФ по пауэрлифтингу отправился за обещанным в соседнюю комнату-кухню.

Сергей прекрасно знал как управлять подобными, неуверенными в себе, бонзами, поэтому действовал всегда без оглядки, понимая, что в любом случае приведет ситуацию к нужному результату. Да и «Семеныч» этот был трусоват и при виде его или Гриши пасовал только от одного вида, просматривающихся через одежду мускулов. Добивал подобных Ананьевский пристальным взглядом своих глубоко посаженных голубых глаз, словно просверливающих черепную коробку. Тем страшнее это получалось, чем больше человек знак о тех, кого он отправил в мир иной – если их не побоялся, то…

Иногда Сергей пускал в ход оружие интеллектуальное, начиная пользоваться в разговоре словами редко употребляемыми в обороте этого общества, все больше латинскими, греческими, английскими, многосложными, а произнеся, с нажимом переспрашивал – все ли из сказанного понятно? Разумеется понятно было не всегда, и далеко не все. Чувствуя это, он позволял себе уже с наездом переспрашивать: что именно понятно, и слыша в ответ почти всегда версию отличную от сказанного, притворно выговаривал собеседнику претензию о потерянном своем времени и его ценности, после благодушно прощал, делая таким образом на следующий раз, а может и навсегда, закладку не просто уважительного к себе отношения, но нахождения человека в состоянии перенапряжения и опасливости, что почти всегда приводило к невозможности сказать ему «нет».

– Семеныч, ты человек здравый и вроде бы правильный, а начинаешь как с неродными, мы ж те ближе твоих, этих занюханных, вертухаев. Да ты если погоны скинешь…, у тебя ж там звезды воровские проявятся… ха-ха-ха…

– Да вы, падлюки, меня в такой блуд ввели, теперь меж двух огней, а задница одна подгорает и заметьте – моя!

Гриша не выдержал выплесков изливающейся души полковника и тоже подключился: