Страница 16 из 20
— Ой, как правильно, светлая моя! — Шурик откусил хрустящий волован с зернистой икрой. — Куда там грипп — одно удовольствие в сравнении с ревностью. Что она с людьми делает — страшно смотреть! Ты про Отелло примочку слыхала?
Тут грянули первые такты увертюры к опера «Севильский цирюльник» и в наступившей тишине ведущий объявил, что начинается показ новой коллекции Милуччи под названием «В Россию с любовью». На подиуме появились девушки.
— Теперь сиди тихо! Смотри, — одернула Саша жующего Шурика.
— Тебе это нравится? — он мельком взглянул на фланирующих манекенщиц. — В глазах рябит. Многовато мишуры и всякого такого… Ну… пиф–паф! Эффектов раскрепощения.
— Ну, уж нет! У Милуччи потрясающий вкус и чувство стиля, — заспорила Саша, защищая свое платье и честь неизвестного кутурье, подарившего ей забытое ощущение собственной привлекательности, женской власти.
— Прямо магическое заклинание «Милуччи!» Да кто этот пижон? Кто этот маг раскрепощения индивидуальности в духе почивших классиков Возрождения? Спорим: шустрый малый из «голубых»?
Саше тон собеседника не понравился:
— Про ориентацию и наклонности ничего не знаю. По образованию он архитектор. По происхождению — частично русский. Отпрыск аристократического рода.
— Рекламные навороты. Сейчас все, кто здесь бизнес открывает — одним боком русские и все — непременно дворяне… Смотри, к тебе опять мчится шеф. Вероятно, с выгодным деловым предложением. Разрумянился старикан! Заметно, что итальянец.
— Целиком местный! — Саша приподнялась, пугаясь: — Наверно Сиентино явился, им столик понадобился и нас решили выгнать…
Карлсон притормозил, вернулся к своему столику, выхватил из вазы Сабринин букет и с ним ринулся прямиком к Саше.
Шурик ухмыльнулся: — Непохоже, что он намерен скандалить. Здесь что–то другое. Рейтинг помощницы продавца растет на глазах. Думаю, надо ждать прибавку к зарплате. Не хочу мешать вашей беседе с шефом. Поболтайте, а я пока позвоню. — Он поднялся и направился к выходу. Шагал быстро, но не суетливо и по спине совершенно не было заметно, как тягостно этому авантюрному малому среди публики и любопытных взглядов.
«Ну вот… Больше я его не увижу…» — подумала Саша, глядя вслед удаляющемуся бизнесмену. И стало почему–то очень тоскливо. Губы дрогнули, сдерживая восклицание. Она не окликнула его, но разочарование тенью легло на ее разрумянившееся от шампанского лицо.
С тем же выражением проследил за уходящим гостем Карл Всеволодович.
— Ваш спутник, похоже, утомился… — заметил Карлсон хмуро.
— Он вышел позвонить, — Саша изо всех сил изобразила милую беззаботную улыбку.
— Боюсь, звонок может затянуться. А время не ждет…Надо ударить финальной точкой по дефиле. Милуччи с невестой так и не явился.
— Он тоже… Ну… женится?
— И, похоже, сегодня. Но я имел в виду платье невесты, которое маэстро обещал привезти лично для завершения показа. Увы, придется выкручиваться самим. Я вас попрошу, драгоценная, выйти со мной на подиум. Ведь свой туалет, как я полагаю, вы заимствовали из коллекции…
— Это платье с витрины… Но оно оплачено! Вот чек!
— Спрячьте! Милая, милая моя! Я же не инспектор полиции. Я всего лишь не очень молодой, но достаточно сообразительный человек…
Саша в недоумении приподняла подол василькового платья: — Разве это свадебный наряд?
— Ну, не знаю… Будем считать так. В конце концов, автора нет и возразить нам некому. — Карлсон предложил руку Саше и отдал ей букет. — Вы — само очарование, детка.
И вот Саша оказалась на подиуме. На нее светили прожектора, за ней следили объективы камер и восхищенные глаза гостей. Мелькали блицы, гремели аплодисменты. В руках благоухала охапка цветов — нечто фантастическое из лилий, роз и орхидей. Сквозь дымку радостного волнения, у самого подиума, в первом ряду рукоплещущей толпы она увидела Игоря. Он бурно хлопал в ладоши, одурев от восторга. А потом, подхватив Сашу, снял ее с возвышения и проводил к столику.
Торопливо шепнул в щеку:
— Поздравляю! Заслуженный успех. А ты — девочка не промах! Это надо отметить… Можно присесть к вам?
Саша не успела ответить. Распалившегося Буртаева решительно оттеснил появившийся Шурик: — Извините, извините, господин Бурыкин. Вы побеседуете с моей дамой, но не сейчас. У нас, собственно, интимный ужин.
И улыбнулся Саше: — Потанцуем, дорогая?
— Но… никто пока не танцует… — она только сейчас услышала зазвучавшую в зале музыку. И это была не просто какой–то там шумовой фон — это была ее, Александры Беляевой музыка! «Танго итальяно».
Шурик стоял перед ней в позе ожидающего кавалера: — Неважно, что никто не танцует. Обожаю это танго.
— Это я его обожаю, — пробормотала Саша. — Вернее, обожала давным–давно. Тогда я была летучая и прозрачная, как стрекоза. Я танцевала на льду с пяти лет. После «Итальянского танго» в произвольной программе меня качали на руках… Почему все так нескладно вышло? — Она положила руку на его плечо, он крепко обхватил ее талию.
— Складно! Очень даже. Школа–то чувствуется. Ты фантастически движешься, — раскрутив партнершу, Шурик бросил ее на руку. Наблюдавшие за парой зрители, захлопали.
Как когда–то, давным–давно, кураж ритма и движения подхватил Сашу. Она стала невесомой, чувственной, обольстительной. Она была с тем, которому хотела принадлежать вечно. Губы призывно приоткрылись, она легко изогнулась, коснувшись головой пола. Склонившись над замершей в его объятиях девушкой, Шурик заглянул ей в глаза, затянув надрывно–страстную паузу.
— Ты жутко гибкая. И соблазнительная, — прошептал он.
— А ты сильный, хваткий. Не уронил, — она снова стояла, надменно изогнув стан, разметав гриву тяжелых голос.
— Никогда не выпускаю из рук то, что мне нравится, — Шурик оказался прекрасным танцором. Он отлично чувствовал каждое движение ее тела, словно их танцу предшествовали долгие тренировки.
— Не выпускать из рук…Полезный, но трудновыполнимый жизненный принцип, — парировала Саша заявление этого удачливого собственника. — Мой жизненный опыт складывался по иному.
— А, может, ты плохо старалась? Попробуй еще раз, а? — кончики пальцев нежно скользнули от ее уха к плечу, словно обрисовывая плавную линию. — У меня оригинальное предложение: давай сбежим!
— Но через десять минут Куранты!
— К ним и поспешим.
9
Они сбежали с бала, только Саша не потеряла туфельку, а смело шагнула в снег лаковыми «лодочками». И тогда ее кавалер, подхватил Золушку на руки и отнес к автомобилю. «Мерс» резко стартанул. Шурик очень старался успеть, но центр был оцеплен по случаю праздничного гуляния. Хорошо знавший Москву водитель, юркнул в узкий переулок и затормозил у заснеженного скверика. Проезд перекрывала гирлянда мерцающих лампочек. Но Красная площадь была рядом. Оттуда доносились последние слова поздравления президента и в напряженной тишине начали бить Куранты.
— Успели… — проговорила Саша, растерявшись перед долгожданным и так неожиданно наступившим моментом.
— Быстрее загадывай желание! Я готов, — Шурик взял ее руку.
— Мое желание уже исполнилось, — сказала она, вспомнив растерянное лицо Игоря, отодвинутого в сторону решительным жестом ее кавалера. И его восторженные рукоплескания у ее ног, у края подиума…
— Это не в счет. Это осталось в прошлом. Раз, два… — отсчитывал Шура удары часов, глядя ей в глаза строго и серьезно. Было в этих темных глазах нечто такое, от чего теряют голову женщин: тихое, полностью завладевшее им восхищение.
Когда Куранты затихли, взлетели в воздух фейерверки, заполняя ночное небо сиянием головокружительного праздника. Руки Шурика обняли притихшую спутницу. Сашу нырнула в огненный водоворот огней, отдаваясь воле его губ, своей жажде нежности и любви
Вскоре, миновав далеко не благоустроенный подъезд дома, они поднялись в квартиру Саши — малогабаритную «двушку» во всем совдеповском великолепии.
Саша включила в передней пластиковое бра: — Мама встречает Новый год у тетки. Вернется утром. Давай, не будем зажигать яркий свет, не хочется возвращаться в реальность. У нас тут не слишком шикарно. Лет двадцать без евроремонта.