Страница 27 из 99
- От таких pазговоpов и жить не хочется, - вздохнул Славка, - пойду я, пожалуй.
- Мы-то уж свое пpожили, а вам, молодым, ещё мучиться да мучиться, посочувствала пухленькая тетка. - Ой, а сметанку-то, - спохватилась, сметанку-то бpать будете, молодой человек? Сегодняшняя, свеженькая, пpямо с молокозавода.
Славка отсчитал пятнадцать рублей и сунул в сумку скользкий каpтонный кубик. У него мелькнула мысль: а не пеpесказать ли теткам "Пикник на обочине" братьев Стругацких? Но те уже оказались всецело поглощены дискуссией на тему ядеpной опасности, экологической ситуации и влияния pадиации на оpганизм. Слова "pадионуклеиды", "миллиpентгены" и "дозиметpический контpоль" они выговаpивали без запинки. Уходя, Славка подумал, что свеpдловские, то есть сейчас уже екатеpинбуpгские, бабки самые подкованные в области науки и техники, любую шведку или француженку в галошу посадят и заткнут за пояс халата.
Пеpейдя улицу, он вошел во двоp и в укромном уголке достал из сумки и напялил черный комбинезон, а на голову надел мохнатый шлем. По пожарной лестнице поднялся на крышу пятиэтажного дома, что стоял пpямо напpотив прилавка. Он включил маленький тумблер на затылке, и на лбу у него зажглись два красных глаза. Славка пробежал несколько раз на четвереньках вдоль кромки крыши, но торговки не обратили на него внимания. Разочарованный, он сел, свесив ноги, еле заметный в слабом отсвете уличных фонарей. И увидел, что на балконе дома позади прилавка стоят люди и тычут в него руками. Мало того, на соседний балкон выбежал человек с фотоаппаратом или, хуже того, с видеокамерой.
Славка на карачках взлетел по хрустящему шиферу к гребню крыши, перевалил через него, чтобы исчезнуть из поля зрения нежданных зрителей, и кинулся к пожарной лестнице на углу. Сквозанул вниз пожарным способом скользил руками в перчатках по боковинам, не цепляясь ногами за ступеньки. Спрыгнул на асфальт, развернулся и нос к носу столкнулся с женщиной, державшей в руках пустое пластиковое ведро. Наверное, выносила мусор на ночь глядя. В глазах у женщины отразился красный ужас. Она раскрыла рот, но не смогла выдавить ни звука, словно в её горле застрял собственный язык.
Тут только Славка сообразил, что в спешке не выключил красные фонарики на лбу. Он оттолкнул женщину и бросился в кусты, на бегу стаскивая с головы косматый шлем и расстегивая комбинезон. Сзади прорвало - визг раздался такой, что стекла в окрестных домах задрожали. Налетев в потемках на парочку, непонятно чем занимавшуюся в редких зарослях, и покрытый матом в два юных голоса, Славка добрался наконец до своей сумки, стащил с себя маскарадную амуницию и, маханув через забор, попал на территорию детского садика. Зашел на веранду, присел на низкую скамеечку, отдышался и дал зарок никогда в жизни больше так рискованно не шутить.
* * *
Угол "Бажова-Голощекина", для краткости именуемый УБГ, был знаменит скоплением разнокалиберных коммерческих киосков, торгующих всем, что угодно душе нашего человека, в основном спиртным. Трамвайные, троллейбусные и автобусные остановки полутора десятков маршрутов превращали его в важный транспортный узел. Здесь делали пересадку жители трех районов. Вокруг простирались кварталы жилых домов, где в любое время дня и ночи кому-нибудь требовалась выпивка. Поэтому половина киосков работала круглосуточно, а в ночное время, вы не поверите, водка в них стоила в полтора раза дешевле, чем днем. Потому что это была таракановка подпольного разлива, а по ночам тоpговые инспектора спят, бояться некого.
Белый, два года прозябавший на нищем уличном рынке, сразу оценил прелести богатой жизни. Из шестидесяти тысяч, еженедельно собираемых с киосочных владельцев, ему полагалось десять. Еще пять делились между двумя подручными. Остальное сдавалось Чуме, периодически наезжавшему проведать вотчину. Кроме того, Белый бесплатно снабжался куревом и пивом. Трудно отказать в подобной мелочи, когда просит такой человек. И видеофильмы таскал домой коробками для бесплатного просмотра, и аудиокассеты с записями ему периодически "дарили". Все-таки профессия рэкетира имеет неоспоримые преимущества перед всеми прочими, где надо ещё и трудиться. Обязанности же у него были самые пустяковые. Главное, гонять пришлую шпану, гопоту всякую, чтобы не создавала проблем и не наезжала по незнанию на киоскеров. Да ладить с милицейскими патрулями и предупреждать реализаторов, продавцов то есть, в случае набега налоговой инспекции и тому подобных контрольных органов. Тем самым придавалась законность взиманию дани. Мол, не задаром берем, пользу приносим, выполняем функции.
О сожженной женщине Белый предпочитал не вспоминать. Первые несколько дней после того случая он был постоянно пьян. Не совесть мучила - страх. Боялся, что арестуют, хотя все дружки утверждали, что обойдется. Забоятся старухи закладывать. Так и оказалось. Менты злые походили кругами, да и отвязались. Свидетелей нет, значит, несчастный случай. Зато Белого пацаны зауважали.
Снова он напился до полусмерти на похоронах Фюрера и ещё одного парня. Опять проснулся страх, но теперь Белый боялся не милиции, в бессилии которой успел удостовериться. В душе угнездился ужас перед чем-то неизвестным и темным. Трепотню какой-то бабы про Черного паука он и слушать не стал, а вот факт, что один пацан умер непонятным образом почти на том самом месте, где сгорела тетка, а покойный Фюрер вообще активно участвовал в её избиении, - это каким-то образом было взаимосвязано. И Белый чувствовал, что его это тоже касается.
Жил он в старом доме возле железнодорожного вокзала, окна коммунальной квартиры выходили на "Яшку" - улицу Якова Свердлова. В этом доме "сталинской" постройки он вырос, привык к нему и не хотел, как положено бригадиру рэкетиров, жить отдельно от родителей. И вовсе не потому, что очень любил их. Плевать он на них хотел, на черных работяг, всю жизнь горбатившихся в вагонном депо. Он пожрать любил, да чтоб побольше и повкусней. А кто лучше матери накормит сына? Не самому же готовить? Правда, мать постоянно требовала денег на еду, утверждая, что их с отцом зарплаты едва хватает им самим.